Заклинатели - Анастасия Александровна Андрианова

– Вы по-прежнему предпочитаете более чем скромное жильё, – заметил Вольфзунд, брезгливо поводя плечами. С низкого потолка свисала паутина, почти задевая его камзол. Симониса подумала про себя, что Агнис, пожалуй, предпочитала спокойно дремать в кресле и не утруждать себя уборкой: вряд ли такая грязь может объясняться любовью к скромности.

– Что мне ещё остаётся? К дому прикипаешь даже сильнее, чем к живым.

– Я мог бы решить вашу проблему. Устроить вам новое жильё или улучшить это, если уж дом вам так дорог. Я не оставляю тех, кто верен мне, и вы это знаете.

Старуха рассмеялась хриплым лающим смехом.

– Пытаешься купить меня, как купил остальных? Даришь дома, осыпаешь золотом, сулишь исполнение самых честолюбивых желаний. Ни дать ни взять, добрый волшебник из сказки для смертных. – Агнис подошла вплотную к Вольфзунду и почти с нежностью оправила лацканы его камзола. Старая чаровница едва доставала Владыке до груди, но он держался рядом с ней не так расслабленно, как со многими, в его позе и взгляде угадывалось почтение. – Подари мне кое-что другое. Подари мне молодость, мальчик.

Узловатые сморщенные руки, покрытые пигментными пятнами, выглядели ещё более бледными на фоне тёмного одеяния Владыки. Агнис жадно, алчуще заглянула Вольфзунду в глаза, и Симониса услышала, как участилось её хриплое дыхание.

Вольфзунд мягко улыбнулся уголком рта и плавно отстранился от Агнис.

– Вы сами прекрасно знаете, что я могу создать лишь иллюзию молодости, но разве вам это понравится? Разве вы почувствуете себя молодой лишь оттого, что в зеркале вам улыбнётся юная дева? Иллюзии – плохие союзники, особенно когда кроме них никого нет на вашей стороне.

Симониса было не очень приятно смотреть, что её наставница состарилась, как обычная смертная. Это напоминало ей о том, что даже долгая жизнь альюда подвержена изменениям, и когда-нибудь её нежные белые руки тоже покроются уродливыми морщинами и пятнами. Настанет это через сто, пятьсот, тысячу лет? Никто не знает, сколько ещё лет молодости и красоты подарит ей её магия, никто не знает, когда время изменит её облик настолько, что она сама с трудом узнает себя. Век альюда может быть сколько угодно долог, но в конце непременно ждёт одно: немощь и увядание. Вот то, что действительно делает их похожими на людей, и Сим не хотелось долго об этом думать.

– Вот именно, мальчик. Вот именно. Есть ли кто-то действительно на твоей стороне? Или тоже тешишь себя тем, чего на самом деле нет?

Вольфзунда нисколько не смутил язвительный вопрос чаровницы. Он лукаво сощурился и опустился в кресло. В воздух сразу взмыло облачко пыли из мебельной обивки.

– Я не привык тешить себя чем-либо, уважаемая Агнис. Я говорю только то, в чём твёрдо уверен. Так вот, я уверен, что большинство альюдов всё-таки на моей стороне. И я отнюдь не «купил» их доверие, как вам кажется. Вы сами мудро заметили, что далеко не всё можно купить. Я не могу обещать вам всего, что желает ваше сердце, но вот решить вопрос вашего жилища вполне мне по силам. Что скажете?

Владыка не разбрасывался красивыми словами, он действительно помогал всем, кто просил его об этом. Дома, связи, приносящие прибыль лавки и заведения в крупных городах – он мог устроить почти всё, чтобы угодно, чтобы каждая семья ни в чём не нуждалась. Кто-то просил его устроить их жизнь за пределами Королевства, в Птичьих Землях или на Южных Островах, и Вольфзунд охотно шёл навстречу. Самой Симонисе он обустроил лекарскую лавку в Авенуме и небольшой уютный особняк в Птичьих Землях. Лавкой она не пользовалась – до Сна сдавала её в аренду пожилому смертному травнику, да и в доме бывала редко, предпочитая спать под открытым небом в облике лисицы или гостить в замке Вольфзунда. Иногда она ночевала у Хьёльда и – чего скрывать – частенько оставалась у смертных мужчин.

Послышался грохот, всплеск и ругательство. Хьёльд случайно наступил в миску с молоком, стоявшую на полу.

– Но-но, недотёпа, ты что, под ноги не смотришь? – заворчала Агнис.

– Вы никогда не любили кошек, – заметил Вольфзунд. – В таком случае молоко на полу может означать только то, что вы по-прежнему верите в мелкую домашнюю нечисть. Или завели себе домушку, как древуны?

– В кого я верю – только моё дело, мальчик. И я ещё подумаю, верить ли тебе.

Вольфзунд и бровью не повёл, зато Хьёльд заметно напрягся, и Симониса сжала его руку.

– Давай, хватит юлить, хитрый лис. Рассказывай, зачем послал ко мне своих прихвостней. Если уж сам пожаловал, значит, действительно прижало.

Агнис выдохнула сизое облако едкого дыма, и Симониса едва не закашлялась. Старая чаровница не предложила гостям ни ужина, ни вина, ни даже чаю – непростительное проявление неуважения к Владыке. Симониса начала подозревать, что эта встреча может кончиться не так успешно, как они ожидали.

– Вы правы, – согласился Вольфзунд. – Не стоит тянуть. – Он сдул со стола пыль и крошки и сложил перед собой руки. Белые пальцы, унизанные драгоценными перстнями, серебряная вышивка на манжетах – всё это смотрелось настолько неуместно в грязном доме старухи, что Симониса чуть слышно фыркнула, совсем как лисица. – Госпожа Агнис, полагаю, вы слышали о том, что Эллекену удалось вырваться из Небытия, а что это за собой повлечёт, вы понимаете не хуже меня.

– Понимать-то понимаю. – Агнис причмокнула, сжимая трубку в зубах. – Да только какая мне разница, ты или твой отец нами правит? Мной-то уже никто распоряжаться не сможет, я старая, никому не нужная затворница. Скажи-ка, мальчик, вспоминал ли ты обо мне до того, как твоей власти начала угрожать опасность?

– Я никогда не забывал ни об одном из моих подданных, – оскорблённо произнёс Вольфзунд.

– Вот только я – не твоя подданная. Я не подчинялась твоему отцу, не подчиняюсь и тебе. Моё предназначение было в том, чтобы обучать юных чаровниц и чаровников, детей альюдов, желающих посвятить себя самой противоречивой из разновидностей магии – магии целительства, магии жизни. Я не обязана служить Владыке, да и ваши дела с людьми меня не волнуют, как не волнуют и междоусобицы. Перегрызите друг другу глотки, только не мешайте мне и не ломитесь в мой дом, как это сделал ты.

Агнис отложила трубку, достала из шкафчика бутылку с какой-то мутной настойкой