Хулиган напрокат - Алёна Черничная

— Хватит! — взрываюсь я, метая взгляд между распетушившимися экземплярами в моей комнате. — Оба заткнулись. Ты, — тыкаю на Макса пальцем, — держи ватку. А ты, — испепеляю глазами Бо, — идем.

Вскочив с кровати, я просто выпихиваю Богдана из комнаты в коридор, закрываю дверь и настойчиво толкаю его на выход. Кровь из его носа больше не хлещет, на ногах стоит, так что можно и домой. А то разнимать этих двоих второй раз не хотелось бы.

— Ты уверена, что я могу оставить тебя с ним одну? — недовольно вопрошает Бо, нехотя топая к двери.

— Да. Не переживай. Макс мой… — мешкаюсь, но нахожу лишь одно объясняющее слово, — друг.

Я же могу так обозначить Максима? Даже если он по моей вине получил по лицу…

— С каких пор у тебя друзья вроде Ольховского? И почему ты одета как… — Взгляд Бо неодобряюще проходится по мне с головы до ног.

— Как кто? — ощетиниваюсь я, скрестив на груди руки.

Богдан поджимает губы:

— Никто. Если что, то я еще спать не буду.

Стоит только Бо исчезнуть из квартиры, как я тут же лечу обратно в свою комнату. И попутно еще раз проверяют плотно ли закрыта дверь в дедушкин кабинет. Не хотелось бы, чтобы Макс заглянул туда и глазком… Первый раз в жизни я так рада какой-то там конференции.

Но он покорно сидит на моей кровати, придерживая у лица ватку.

— У тебя тут уютненько, — Макси осматривается с неподдельным интересом.

— Это просто единственная комната с ремонтом.

Но на всякий случай беглым взглядом пробегаюсь по спальне на наличие улик кто мой дедушка. Но все идеально. Никаких учебников по эконометрике или подозрительных фото.

Взяв оставленный Богданом лейкопластырь, присаживаюсь рядом с Максом.

— Давай заклею.

Убрав ватный диск от брови, он поворачивается ко мне лицом, выжидающе прикрыв глаза. Я осторожно придвигаюсь ближе, чувствуя внизу живота скручивающийся в узел трепет. Я опять так близко к Максу…

Прикладываю пластырь к ране. Касаюсь пальцами лба, но сама даже не смотрю на них. Мой взгляд скользит по лицу Максима. По четкой линии широкого подбородка, высоким скулам и выразительным губам…

Меня охватывает навязчивое желание коснуться подушечками пальцев едва заметного контура щетины. Почувствовать то приятное покалывание на своей коже…

И наверно слишком долго зависаю на разглядывании лица Макса, что он поторапливает меня сдержанным покашливанием. Вздыхаю и одним надавливающим движением леплю лейкопластырь ему над бровью.

— Кто такой Богдан? — болезненно кривится Максим и распахивает взгляд.

— Друг, — отвечаю, не задумавшись ни на секунду, и хлопаю ресницами.

Уж Бо я точно могу обозначить только так. Мы ведь знакомы с ним практически с пеленок.

— Друг? Вы типа с этим кучеряшкой по дружбе шпили-вили?

— Ольховский, — я возмущенно округляю глаза на его ехидную физиономию, — какой же ты все-таки гадкий!

— Ни капельки. Я просто не верю ни в какую дружбу между парнем и девушкой. Кто-то кого-то обязательно хочет…

— Да бред! — от слов, что Бо может смотреть на меня как-то не так аж противно. — А как же тогда мы? Мы же вроде как друзья? — с усмешкой приподнимаю брови. И почему-то от этого вопроса щекочет где-то под ребрами.

Макс усмехается в ответ. Так нагло и самодовольно, что чешутся руки добавить ему подзатыльник.

— Не-а, — клацает он языком. — Мы с тобой не дружим, Синичкина. У нас с тобой особый вид договорных отношений. Кстати, а билеты где-то в этой комнате?

Мой взгляд сам устремляется к тому самому нижнему ящику под шкафом.

— Значит, они там. Может мне тебя связать и просто забрать эти билеты? А? — Макс хитро прищуривается, а по мне рассыпаются мурашки.

— Тогда твое фото разлетится по универу, — выпаливаю я.

— Какое еще фото?

— Там, где ты очкастый и в брекетах Максимилиан.

— Откуда оно у тебя? — зрачки в карих радужках обалдело расширяются.

И я смело вру Максу, озаряясь торжествующей улыбкой на лице:

— Сфоткала в альбоме, пока была у Нины.

Максим тут же находит мой телефон, лежащий на тумбочке, взглядом, а потом переводит его на меня. Несколько мгновений мы смотрим друг на друга в упор. В глазах напротив вспыхивают пугающие огоньки азарта. Вот черт! Да он не посмеет! А через секунду мы оба срываемся с кровати и бросаемся к моему телефону на тумбе, сталкиваясь возле нее бок о бок.

— Не смей, Ольховский! — я успеваю перехватить свой гаджет первая.

Макс налетает на меня сзади, крепко обхватив руками со спины:

— Еще как посмею, Синичкина! Дай сюда.

— Лазить в чужих телефонах — это фу.

— Фу — это та фотка. Удаляй давай, — смешно пыхтит он мне в затылок.

И это невыносимо щекотно, что хочется еще…

— Ни за что, — качаю головой сквозь смех.

А Макс все сильнее прижимает меня к себе. Руками обвивает и сдавливает. Но в этом нет грубости. Я чувствую лишь мягкую силу, исходящий от лапищ, обнимающих меня. Чувствую, как хриплая усмешка Макса рассевается теплотой по моим волосам. Как замирает мое сердце под ребрами. Как немеют ноги…

В комнате я и он… и наше сумбурное дыхание. Почему когда Ольховский слишком близко, то меня слишком часто посещает желание грохнуться в обморок? Все перед глазами раздавливается и плывет…

Мне хочется расплавиться в прямо в его татуированных руках, но становлюсь до предела натянутой струной.

Я стискиваю зубы, просто заставляя дышать себя ровнее.

— Лесь, все нормально? — хрипит Макс мне куда-то за ухо.

Я все еще в его руках, прижимаю к груди свой телефон, который он, почему-то, уже и не пытается отобрать.

— Нет… Да, то есть… — судорожно выдыхаю из себя жар. — Я устала. День сегодня такой…

— Тогда я… домой? — сипло тянет Максим. И я даже не соображаю, он спрашивает или утверждает.

Я просто согласно и очень активно киваю. И тут же слабеет горячая хватка его рук…

Провожаю Макса до двери на ватных ногах. А между нами вяжется колючее молчание. Ольховский, не торопясь, бредет по коридору, рассматривая его совдеповский антураж. Мне одновременно хочется и поскорее остаться одной в своей квартире, и потряхивает от навязчивой мысли, чтобы Максим не уходил. Сжимаю кулаки так, что чувствую, как вдавливаются в ладонь ногти. Господи! Да о чем я только думаю!

— А ты здесь живешь одна? — неожиданно интересуется он, наклоняясь к своим кроссовкам на придверном коврике.

Пару секунд я тяну с ответом. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы Макс вдруг понял, чья я внучка… Потому что вся наша ситуация и без этого держится на грани какого-то абсурда.

Поэтому отвечаю сухо