Тайная страсть Гойи - Екатерина Лесина

…рентген.

…процедурный кабинет.

…мазь и массаж. Щебет медсестричек, которые задались целью Алину развлечь.

…повязка. И наконец, палата, больше похожая на дорогой гостиничный номер. Здесь и живые цветы стояли, и стопка журналов имелась, не говоря уже о телевизоре со спутниковой антенной.

В палате ждал Макс. Устроился в кресле, закинув ногу на ногу, и кофе пил. Вид у него был усталый.

— Живая? — спросил он, когда медсестричка вышла, сказав, что велит подавать ужин.

— Живая, — со вздохом сказала Алина. — Не уверена, что надолго, тут меня заботой умучают.

Но Макс лишь хохотнул:

— Тебе полезно. Давай к столу, ужинать будем.

— А тебе тут можно?..

— Алиночка, Гошка этой конторе немалые бабки платит, поэтому можно здесь многое. А тебе надо поесть… Нет, на ночь я уеду. Предчувствие нехорошее, что в доме какая-то хрень назревает… Хоть и неохота мне тебя здесь оставлять, а надо.

— Я…

— Погодь, за ужином расскажешь. Я голодный, как собака.

Он был таким уютно-домашним, что Алине только и оставалось — вздохнуть. Вот где были ее глаза? Утонченности хотелось. Красоты. Любви страстной, чтобы с горькими нотами трагизма.

Получила.

Ужин подали на хромированной тележке.

Горячий салат. Холодные закуски. Стейк с кровью для Макса и запеченную с овощами семгу Алине. И десерт… Кажется, она давно уже не пробовала ничего подобного.

— А мне здесь нравится. — Алина отправила в рот кусочек шоколадного пирожного с вишневой начинкой. — Доктор уверен, что Марина покончила с собой. Она к психологу местному ходила. Мне к ней тоже предлагали наведаться, но… я побоялась.

Макс кивнул.

— А еще он сказал, что Марина последние сеансы пропустила… Почему?

— У меня спрашиваешь?

— Да нет, просто спрашиваю. Вот смотри, у нее депрессия, и она принимает лекарства. Такие лекарства без рецепта не продают. А доктора… не знаю, как здесь, но вообще стараются не выписывать много. Есть же какие-то нормы и вообще, вот, и если она нуждалась в лекарствах…

— Мысль понял. — Макс повертел в руках ложечку. — Психолог должна была записи вести, вряд ли на бумаге, скорее уж компом пользовалась бы. Неплохо б их достать…

Он задумался.

Замер, уставившись на свою ложечку, и Алина не мешала. Достать записи? Как? Макс не намекает же, что Алине предстоит ночью пробраться в кабинет этой самой Татьяны Болеславовны, взломать замки. И пароль на компе. А потом…

— Алин, завтра тебе все же придется заглянуть к этой тетке…

Алина вздохнула.

Ну вот.

— Не бойся. Не притворяйся. Расскажи, как оно есть. О своем бывшем. Имен не называй. Это не обязательно. В общем, поговори о своих проблемах. А если представится случай, сунь в комп флешку.

— Какую?

Макс вытащил из кармана, к счастью, не бабочку, а простой черный квадрат.

— Просто вставь. Вирус сам загрузится.

К флешке и прикасаться не хотелось. Ладно, игра — это просто притворство, но вот то, что Макс предлагает, это же совсем другое дело. Это уже преступление.

— Не бойся. Ничего страшного не произойдет. Просто мой приятель сможет заглянуть в комп этой дамочки. Поищет, авось и вправду наткнется на что-нибудь интересное?

— А если не представится случай?

— Ну… тогда будешь ходить к ней, пока не представится, — пожал плечами Макс.

Вот же… добрый человек!

— Алин. — Макс дотянулся и щелкнул Алину по носу. — Улыбнись. Ты прям как партизанка, которой допрос в гестапо предстоит. Ничего они тебе не сделают! Максимум — выставят за дверь.

Максимум… ага, Алина от позора умрет, если ее поймают.

— И раньше ты как-то поживей была, что ли…

Раньше.

Теперь Алина повзрослела, хотелось бы думать, что и поумнела, но вот насчет этого закрадывались некоторые сомнения. Она же не отказала Максу, а сидит вот, думает, как бы исполнить задание и не попасться.

Похоже, горбатого могила исправит.

И Алина взяла флешку, сжала в кулаке.

— Я, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал как можно более уверенно, — я все сделаю.

Глава 8

Утро началось с появления щебечущей медсестрички, процедур и визита доктора, который был настроен более чем оптимистично. И следовало признать, этот оптимизм изрядно действовал на нервы.

— Великолепно. Все очень хорошо… — Он смотрел на ногу Алины так, будто бы та была по меньшей мере произведением искусства. — Чудесно даже.

Чудесно…

Лифт и подвал, на подвал непохожий. Стены, расписанные фресками. Шары фонарей на тонких нитях. Циновки. Подушки. Низенькие диванчики. И ненавязчивая расслабляющая музыка.

Приветливый администратор.

И перечень процедур, на которые записали Алину без ее, между прочим, согласия.

…обертывание.

…спа.

…массажи.

…и еще что-то… Ее разложили на столе, мяли, обмазывали не то грязями, не то питательными и лечебными смесями, оборачивали простынями, что-то говорили-говорили, а она слушала и кивала, пытаясь понять, кто же из девочек был тем самым косметологом, которого ей следует расспросить.

Впрочем, вскоре, несмотря на все усилия, Алина задремала.

Она лежала на столе, больше похожем на низкую длинную тумбу, и, пребывая в полудреме, слышала каждое слово. Даже не слово, звуки долетали четко, ясно…

…Вот хлопнула дверь, что было странно, потому что двери здесь закрывались мягко.

…цокот каблуков по полу.

…и гортанный низкий голос:

— Что тут у вас?

— Ничего. — Девушка, обертывавшая Алину тканью, не стала скрывать недовольства. — Неужто тебе, Галочка, стало интересно, что же тут происходит?

Говорила она тихо, да и находилась где-то рядом, в соседнем, надо полагать, помещении.

— Да нет, она просто вспомнила, что клиентка к ней записана… Только поздновато. Мы уже все сделали.

— Ну и молодцы. — Раздражение в полусне было ярко-желтым, и Алиса согласилась, что это подходящий цвет.

— Процедуры запишем на себя.

— Не забывайся!

— Не забываюсь. — У первой девушки голос был высокий, с визгливыми нотами. — Это ты, Галочка, забываешься! Думаешь, по-прежнему тут королевой будешь?

— А тебе завидно?

Желтый. И еще лиловый, оттенка молодой сирени.

— Если я на тебя пожалуюсь… — Галина выразительно замолчала.

— То я пожалуюсь на тебя. Ты на полтора часа опоздала! На полтора! А что, если бы мы заняты были?

— Но вы же не были, — фыркнула Галина. — Что неудивительно… К вам, криворуким, никто и не записывается. Да и подождала бы… Невысокого полета птица.

Это уже было сказано про саму Алину, и, наверное, стоило бы обидеться, но в нынешнем ее расслабленном состоянии обижаться не хотелось.

— Ты бы поумерила пыл, — заметила вторая девушка, которой совсем не хотелось ввязываться в ссору. — Марины-то больше нет, и, если думаешь, что твои шуточки и дальше терпеть станут… Смотри, доиграешься. Укажет Арнольдик на дверь, что тогда делать будешь?

— Не укажет. — Галина это почти прошипела. — Он у меня… они все у меня вот где! А ты, Динка, не языком трепала бы, а шла б работать… Дальше я здесь сама, и не приведи боже, если у клиентки от ваших манипуляций аллергия начнется… Чем вы ее мазали? Господи, Динка! Ну я же просила не трогать эту банку! Какого черта ты к моим запасам полезла! Своих нет?

Зеленое.

Страх?

Чего она, Галина, испугалась?

— Клиентка-то твоя…

— Но процедуры вы на себя записывать собрались. — Галина со страхом справилась быстро. — И если вдруг случится что, то вам и отвечать! Я же говорила, у меня авторская косметика! Она не для всех подходит, не дай бог посыплет…

— Не посыплет, — уверенно ответила Динка. — Если ее от той дряни, которой она до того мазалась, не посыпало, то и твои примочки прокатят.

…дальше разговор стал не интересен.

И Алина уснула.

Разбудили ее прикосновения, и еще назойливый аромат роз, от которого в носу засвербело. Алина чихнула и открыла глаза.

— Уснули? — Над ней возвышалась немолодая полноватая брюнетка, некогда, несомненно, красивая и сохранившая остатки красоты.

Она следила за собой и, несомненно, знала толк в косметике, но ни мицеллярные воды, ни скрабы, ни прочие ухищрения не способны были остановить время. И возраст этой женщины, ее нынешние «слегка за тридцать» ощущался остро.

— Бывает. — Она приветливо улыбнулась, но синие глаза, слишком яркие, чтобы цвет этот считать натуральным, остались холодны. — Это хорошо, тело расслабляется, так и надо. Но пришло время вставать. Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — не слишком уверенно ответила Алина.

Хотелось плакать.

Беспричинно.

И это было странно, потому что прежде Алина плакала исключительно по вескому на то поводу. Она шмыгнула носом, но от слез удержалась. Не хватало.