Тайная страсть Гойи - Екатерина Лесина

— Ладно, я понимаю, залететь можно и по дурости. — Теперь Евгения говорила с упреком, но мягко. — Но ведь проблему можно решить, сейчас это просто.

— А ты откуда знаешь? — огрызнулась Варвара.

— Исключительно из теории… Зачем ты оставила ребенка?

— Может, потому что люблю?

— Кого?

— Стаса.

— Дура!

— А ты… ты… Ты ничего не понимаешь! Ты никогда ничего не понимала! Я люблю его! По-настоящему люблю! И мы будем вместе! Счастливы…

Алина едва успела отскочить: распахнувшаяся дверь ударила по стене.

— Ой, — вырвалось у Алины, когда на нее налетела разъяренная Варвара. — А… а у вас… У вас тушь потекла!

Это получилось совершенно не специально, наверное, Алина слишком долго боялась быть пойманной за подслушиванием, что теперь, когда ее и вправду поймали, растерялась. От растерянности сказала глупость.

— Что?!

— Тушь потекла… вот здесь, — отступать было поздно, да и в образ дурочки ситуация вписывалась как нельзя лучше. Алина коснулась левого глаза. — Наверное, не водостойкую брали или подделка. Я вот недавно тоже купила тушь. Дорогую. В магазине. Фирменную. А она течет. И я подумала, что это потому, что подделка. Ведь если бы настоящая фирменная, она бы не текла…

— Господи, еще одна идиотка… — Варвара практически оттолкнула Алину с дороги.

— Не стоит обижаться на мою сестру. Она немного перенервничала. — Из комнаты вышла женщина. Даже не вышла — выплыла.

Сама она была высокая, крупнотелая, но без излишней полноты. Просторные одежды несколько скрывали очертания тела, что, впрочем, нисколько не портило Евгению. Было в ее облике нечто такое, стародавне-купеческое.

Шаль пуховая вязаная, что возлежала на крутых плечах? Или же волосы, уложенные короной. Она и несла эту старомодную прическу — кто ныне возится с косами? — уверенно, словно та и вправду короной была. Покачивались в ушах тяжелые серьги, переливались разноцветными камнями перстни на пальцах.

И несколько ниток бус, лежавших поверх золотого креста, гляделись весьма уместными.

— Вы, должно быть, Алина, — сказала Евгения, протянув руку. И Алинину ладонь пожала крепко, уверенно. По-мужски. — Егор мне рассказывал о вас… Вы многое слышали?

Мягкий вопрос.

Ни тени упрека.

— Не-а, — солгала Алина, сама себе удивляясь, — только что она кого-то любит. А вам это не нравится, да? Маме тоже Максик не нравится. Я ей говорила, что он хороший, а мама все повторяет, что я достойна большего. А Максик и так большой!

Евгения улыбнулась, снисходительно, с печалью.

— Примерно так…

— А вы ее тоже замуж не пускаете? Мама меня не пускает. Но это глупо! — воскликнула Алина, цепляясь за хвост шали. Ей пришлось приноровиться к шагу Евгении. — Максик хороший! И если любишь, то все равно будешь вместе.

Ей пришлось идти мелкими шажками, потому как нормально шагать в этой юбке да на каблуках было сложновато.

— Деточка, — сказала Евгения с укором, — иногда стоит прислушаться к мнению взрослых. Ты, конечно, не поверишь, но очень часто они бывают правы…

Евгения и не трудилась скрыть снисходительность.

Хорошо.

Значит, поверила, что особым умом Алина не отличается.

— Я тоже взрослая! — возразила она. — Мне двадцать пять! И я еще замужем не была!

— Какая печаль!

— А то! Все мои подруги уже побывали. Некоторые по два раза… А я нет! Это не честно! Я хочу свадьбу! И чтобы платье белое, с фатой, такое, знаете ли…

Алина развела руки, демонстрируя размах юбок.

— И чтобы машины одинаковые, иногда на свадьбы заказывают кортеж, а там машины совсем разные. Это же совершенно не смотрится!

Евгения кивала.

Слушала.

Слушала ли? Или думала о своем… А могла Варвара Марину убить? Скажем, испугавшись, что та выставит Стаса, и он останется нищим. Одно дело рассчитывать на брак с миллионером, и совсем другое — с обыкновенным художником. Не бедным, но и не сказать, чтобы состоятельным.

Решилась бы она, скажем, не для себя, но для семьи?

Для ребенка?

— Вот… — Она выдохнула, не зная, о чем еще говорить. — Я так думаю… И если вы скажете Варваре, что не сердитесь, то она обрадуется.

Евгения остановилась и смерила Алину насмешливым взглядом.

— Видишь ли, деточка, но человек, с которым она вознамерилась связать свою судьбу, очень непорядочный. Более того, он убийца!

Это было произнесено с пафосом, с нотой трагизма, с руками, прижатыми к груди и с печалью в огромных глазах Евгении. Алине не осталось ничего, кроме как спросить:

— Да?!

— Увы.

— Настоящий?

Что ж, глупой блондинке простительны глупые вопросы.

— К сожалению.

— Но тогда его посадят! А если посадят, жениться не выйдет. В тюрьме не женят…

— Если бы… — Евгения подхватила Алину под локоток и повела за собой. — Увы, к сожалению, современная система правосудия такова, что иногда преступление остается безнаказанным.

И вновь вздох, тяжелый, преисполненный глубочайшей тоски.

— Ужас какой! — К счастью для Алины, от нее не требовалось поддерживать беседу, только внимать Евгении.

Она же вывела гостью на террасу, с которой открывался вид на зеленый лабиринт. Издали тот гляделся очень аккуратным и каким-то ненастоящим, что ли. Алине было сложно представить, что в нем можно заблудиться.

— Вы, наверное, слышали, что не так давно у нас скончалась родственница… Марина была нам мачехой, но мы любили ее, как родную мать.

Евгения встала, опершись на балюстраду.

— Именно она заставила отца заняться бизнесом. Именно благодаря ей мы теперь имеем все это. — Она обвела рукой поместье. — И тем горше осознавать, что ее состояние достанется убийце.

— Кошма-а-ар! — протянула Алина, жалея, что не захватила с собой жевательной резинки. Она бы вписалась в образ.

Алина поймала себя на мысли, что происходящее ей нравится.

— Именно. И он, не имея ни капли совести…

…В этом она была права. Совести у Стасика не было ни капли.

— …смеет сюда являться! — Теперь голос Евгении дрожал от гнева, и гнев этот казался вполне настоящим. — Вот. Посмотри!

Алина повернулась туда, куда указывала Евгения, и едва не свалилась с каблуков.

Стасик.

Собственною персоной.

Идет, точнее, шествует по аллее. И вырядился-то! Алина от удивления рот открыла. Нет, она не ожидала, что Стасик будет носить траур по любовнице, и к театральщине его всегда тянуло, правда, он называл это исключительностью вкуса и легким эпатажем, который художнику к лицу, но вот чтобы так…

Белый костюм.

Шляпа соломенная с загнутыми полями.

Тросточка.

И белоснежные же туфли на каблуке.

— Совершенно никакого уважения! — процедила Евгения, отворачиваясь.

— Ага… — Алина только и смогла выдавить из себя.

Меж тем Стасик приближался.

— Только посмотри на это самодовольное ничтожество! — Евгения шипела. — Он ведет себя так, будто уже является хозяином… И моя несчастная сестра влюблена в этого негодяя!

Алина кивнула, не в силах сказать ни слова. Катастрофа приближалась, а в голове не было ни одной идеи, как избежать ее.

Уйти?

Придумать что-то срочное? Просто убежать? Хотя на каблуках она и ходит с трудом, что уж говорить о беге?

— Вы должны с ним познакомиться. — Евгения вцепилась в Алинину руку и решительно шагнула к лестнице. — Вы просто обязаны!

— З-зачем?

Заново знакомиться с бывшим мужем ей совершенно не хотелось.

— Затем, дорогая, что вы ведь не откажетесь помочь бедной влюбленной женщине?

— Чем? — получилось вполне искренне.

— Мы с вами раскроем Варваре глаза на ее избранника! Заставим увидеть его таким, каков он есть на самом деле!

Алина мысленно хмыкнула. Раскрыть глаза в свое время ей пытались регулярно. Подруги. Приятельницы. Даже старенькая Мария Ильинична, соседка, которая большую часть жизни держалась наособицу ото всех. Но разве Алина слушала?

— Конечно. Посмотрите на себя! Вы молоды и красивы… Уделите ему немного внимания, и он будет ваш… Всецело ваш. И тогда моя сестра увидит, что он ненадежен.

Бред.

И довольно странный.

Нелогичный.

Сначала рассказать о том, что Стас убийца, потом попросить его соблазнить… Алина, конечно, производит впечатление дурочки, но не настолько же! Или настолько? Или дело не в соблазнении, а в этом вот внезапном знакомстве, от которого Алине теперь не отвертеться?

— Стас! — Евгения ринулась наперерез Стасику, который, однако, и не подумал убегать. Он остановился, оперся на тросточку и шляпу приподнял, приветствуя несостоявшуюся родственницу. Его взгляд, демонстративно равнодушный, скользнул по Алине. А на губах появилась усмешка. — Стас! Как чудесно, что ты здесь! Представляешь, к Гарику приехали гости… Вот — это Алина, познакомься.