Нефертари. Царица египетская - Мишель Моран

Однако вовсе не из-за арфы засиживалась я допоздна в восточном святилище. Как-то раз няня заметила:

— Ты, госпожа, видно, любишь музыку.

Чтобы спрятать смущение, я прикрылась веером.

На следующий день Мерит одобрительно сказала:

— Ты занимаешься все дольше и дольше.

— Алоли учит меня не только играть на арфе, — призналась я.

Мерит прекратила растирать благовония в алебастровой баночке и вернулась с балкона в комнату.

— И чему же еще она тебя учит? — ровным голосом спросила она.

Я опустила тростниковое перо.

— Всяким разным вещам. Как вести себя в брачную ночь.

Мерит пронзительно вскрикнула.

— Должна же я уметь то, что умеет Исет, — быстро пояснила я.

— Ты не какая-нибудь девица из гарема!

— Нет. Я — царевна из семьи, которую вымарали из истории. Ты не хуже меня знаешь, что будет, если я стану главной супругой фараона. Имена моих родных заново впишут в свитки. Это спасет от забвения мою семью и защитит нас от Хенуттауи. А вот если Хенуттауи станет могущественной, как царица…

— Но Алоли учит тебя таким вещам…

— А почему бы и нет, раз это пригодится? Если это поможет восстановить доброе имя моей матери?

Я взглянула на разбитую статую. Хотя придворный скульптор и старался, там, где голова богини отломилась от тела, все же осталась тоненькая полоска.

— Ты всегда будешь моей мауат, — пообещала я. — Но ведь у меня была и другая мать, которая отдала за меня жизнь. А что сделала для нее я? Что дал ей Египет? Если я стану главной женой, позабочусь о том, чтобы ее никогда не забыли… и чтобы никогда не забыли нас. Мои предки сто лет правили Египтом, а в память о них даже заупокойного храма[40] не осталось! Но я построю где-нибудь среди холмов храм — и для своих родителей, и для тебя.

Теплый ветер донес из рощ сладкий аромат инжира, и я глубоко вдохнула. Мерит часто упоминала, что моя мать любила этот запах.

— У меня много причин стать главной женой. Только вот вдруг Рамсес меня не любит?

Лицо Мерит разгладилось.

— Он всегда тебя любил.

— Как сестру, — возразила я. — А если он не полюбит меня как жену?

Наступил сезон шему, двор готовился к переезду на север, во дворец Пер-Рамсес, чтобы сменить безветренную духоту Фив на прохладный морской ветерок. Я впервые не поплыву с большой флотилией ярко раскрашенных ладей, не буду стоять на палубе под жарким солнцем месяца паини, под хлопающими наверху золотыми знаменами фараона. С балкона мне представлялось, что весь мир уплывает от меня, оставив со мной только Тефера. Да и он не слишком надежный товарищ: то и дело убегает в поля — ловить мышей. Я ему не нужна. Никому я не нужна.

— Что с тобой? — спросила Мерит еще в дверях. — Каждый вечер стоишь на балконе. Рощи со вчерашнего дня не изменились.

— Я так скучаю! В месяце тот, когда начинается новый год, я буду скучать еще и по празднеству Уаг. Ведь только раз в году наши акху приходят на землю живых и наслаждаются земной пищей, которую им принесут.

Но Мерит лукаво покачала головой.

— Вряд ли тебе придется тосковать по этому празднеству. Вчера, пока ты играла на арфе, я разговаривала с главной жрицей. Через два месяца будет ровно год, как ты уехала из дворца. Так что скоро… — Мерит выдержала эффектную паузу, — будь готова к возвращению!

В десятый день месяца тота Мерит буквально вытряхнула меня из постели.

— Госпожа, тебя ждет верховная жрица!

Продирая глаза, я спросила:

— Что случилось?

— Занятий с Пасером сегодня не будет. Тебя хочет видеть верховная жрица!

Мы бросились к зеркалу, и я терпеливо ждала, пока Мерит накрасит мне лицо.

— Возьмем сегодня малахит, — решила она, выбрала баночку с дорогим зеленым порошком и стала красить мне веки, а потом подвела глаза сурьмой.

Няня достала мой парик, украшенный голубыми бусинами.

— А для чего бусины?

— Для особого случая, — серьезно ответила Мерит.

С тех пор как много месяцев назад я перешагнула порог храма Хатор, я и вправду редко встречалась с верховной жрицей.

Мерит тонкой кисточкой для сурьмы накрасила мои ногти хной и протянула мне новую тунику. Я поднялась. Няня глубоко вздохнула и, словно сама себе не веря, произнесла:

— Да ты взрослая женщина!

Прищурившись, Мерит придирчиво разглядывала мое лицо, наряд, ногти. Когда осмотр подошел к концу, она искренне сказала:

— Ты готова. — Голос у няни дрогнул, и она крепко меня обняла. — Удачи тебе, госпожа!

— Спасибо тебе, мауат. — Я отстранилась и заглянула ей в глаза. — Спасибо тебе. Не только за то, что приехала со мной в храм. А за… За все.

Мерит расправила плечи.

— Иди. Иди, пока она не передумала!

Покои Уосерит были недалеко от моих, но никогда путь не казался мне таким долгим. Я подняла взгляд на изображения Хатор и Ра и подумала: наверное, мне уже недолго осталось смотреть на эти стены.

У двери Уосерит меня с поклоном встретила служанка.

— Госпожа, верховная жрица тебя ждет.

Она отворила дверь; Уосерит сидела за столом, окруженная прекрасными букетами, расставленными в фаянсовые вазы — по случаю нового года. Комнату наполнял аромат лилий. При виде меня лицо жрицы выразило сильнейшее удивление, сменившееся радостью.

— Нефертари! — Она вышла из-за стола и подошла ко мне. — У тебя наконец появились щеки! А глаза… прямо околдовывают!

Уосерит заставила меня повернуться, потом еще раз, и еще.

— Как же ты изменилась! — воскликнула она, натягивая мою тунику сзади, так что обрисовались грудь и талия. — И больше никаких бесформенных балахонов! Пусть твоя няня снимет с тебя мерку для новых нарядов. Пока я занималась делами, ты превратилась в настоящую женщину! Ты стройная и красивая, а вот Исет в беременности наверняка растолстеет. И — никогда не жалуйся! Могу тебя заверить, что Рамсес устал от нытья.

— Он ее не любит? — быстро спросила я.

Уосерит подняла брови.

— Я этого не говорила.

— Но если она ноет, за что ее любить?

— Исет, если захочет, может быть само очарование, и потом, она исключительная красавица. Однако ее прелесть и красота сильно потускнеют, когда фараон сравнит Исет с тобой — через восемь дней, начиная с сегодняшнего.

— В день Уаг?! — воскликнула я.

Уосерит улыбнулась.

— Да. Думаю, мы готовы.

Глава шестая

ПРАЗДНЕСТВО УАГ

1282 год до н. э.

В восемнадцатый день тота, в конце урока, Пасер положил тростниковое перо и спросил:

— Ты готова к сегодняшнему празднеству?