Русский Моцартеум - Геннадий Александрович Смолин

вида молодой мужчина – Спортач – вышел мне навстречу. Водитель тоже вышел из машины и пошел открывать багажник, растворившись в темноте. Мне это показалось странным, но я решил не показывать виду.

– Ганс, у вас все в порядке? – спросил Спортач.

– Жив, здоров и готов в бой, – ответил я, передавая пакет, который взял в особняке Келли.

Спортач небрежно кинул пакет в машину.

Я внимательно посмотрел на него: молодой, с известной долей снобизма, с презрительной ухмылкой, он был одет аккуратно – явно следил за собой. Вот гримасы судьбы: чей-то папенькин сынок после МГИМО был заброшен к нам, в среду тайных спецслужб, подумал я. Может, он просто решил поднабраться самого разнообразного опыта перед тем, как приступить к писанию шпионских триллеров.

И тут я плавно перешел в атаку, поскольку события разворачивались не в мою пользу.

– Вы посмотрите на мои руки, – вкрадчиво сказал я. – Особый интерес для вас представит правая рука, герр посланец… – Я ненадолго замолчал, чтобы он взглянул на мою правую руку. – Теперь видите? Особое внимание обратите на мой пистолет. «Дерринджер». Тот самый, из которого застрелили Авраама Линкольна. Это один из первых и наиболее массовых «дерринджеров» под унитарный патрон. Моя модель – двуствольная, с вертикальным расположением стволов. Remington Double Derringer 41-го калибра (патронкольцевого воспламенения) выпускается с 1866 года. Тяжелая пуля большого калибра имеет скорость всего 182 м/с, и зафиксированы случаи, когда она пробивала насквозь тело человека такой конституции, как у вас. Пуля, весящая почти десять граммов, летит с такой скоростью, что пробивает доску вот такой толщины. – Я показал пальцами левой руки. – Теперь обратите внимание, что происходит, когда я нажимаю на спусковой крючок…

– Ганс, – умоляюще проговорил Спортач таким голосом, каким воспитатель детского сада обычно успокаивает расшалившихся детей. – Ганс, спрячьте револьвер. Вам вовсе ни к чему проявлять враждебность. Я не собираюсь перекладывать на вас всю ответственность за случившееся. Осторожно с огнестрельным оружием.

– Не паникуйте, герр посланец, – усмехнулся я. – Это самовзводный револьвер. Не так уж часто я нажимаю на спусковой крючок. Поскольку это карманный револьвер, привычной шпоры на нем нет – чтобы он ни за что не цеплялся, а есть только рифленая пластинка. Видите, я удерживаю ее пальцем, чтобы курок не сорвался?

Спортач с трудом удержался от возгласа, когда я, уже отпуская курок, в последний миг задержал его большим пальцем.

– Ганс…

Я ответил как можно спокойнее:

– Давайте проанализируем ситуацию, герр посланец. Боек сейчас находится прямо над капсюлем патрона. Спусковой крючок отведен назад до отказа, а курок полностью взведен и удерживается только моим затекшим пальцем. Дуло нацелено вам в живот. Расстояние – около метра. Я хочу услышать: когда ваш водитель, который сейчас подкрадывается со стороны моей спины, ударит меня по голове клюшкой от гольфа или нанесет удар по шее монтировкой? Ведь при этом курок неминуемо сорвется с моего онемевшего пальца. Мне кажется, что стоит тщательно обмозговать ситуацию. А вы как считаете?

Воцарилась тишина. Невидимый мне водитель, который, должно быть, сумел трезво оценить положение, замер. Герр Спортач, не спуская глаз с дула револьвера, облизнул пересохшие губы.

Я продолжил:

– Следует учесть еще и время. Не так-то просто долго удерживать курок в таком положении. Когда накопится усталость в занемевшем пальце и он станет скользким, тогда… Не забудьте, ведь я тот самый малый, которому не впервой убивать людей…

– Ганс, не спешите с выводами. Я понимаю, что вы питаете ко мне неприязнь, но я клянусь, что проинструктировал вас с полной ответственностью и убежден, что предложил совершенно безопасный способ, чтобы нам тихо-мирно разойтись…

– Вы по дороге сюда получили новые указания из Москвы, не так ли? Вам сообщили, что мое поведение внушает определенные опасения и вы вынуждены будете принять самые жесткие меры, чтобы гарантировать доставку меня на родину или рассчитаться со мной на месте. Я прав?

Молодой человек явно колебался. Наконец он неохотно кивнул.

– Хорошо, – сказал я. – Так вот, передайте мой меморандум. Скажите тому, кто там, наверху, что дилетантский подход себя не оправдал и, возможно, придется объявить охоту на бешеную лисицу. Передайте, что лично я рекомендовал бы использовать винтовку с оптическим прицелом и глушителем или некое экзотическое оружие с ядом кураре. Можно воспользоваться помповым ружьём, и дробовик тоже сойдет, но все это уж слишком шумно и негуманно. Да и кровищи будет – море разливанное. Хороший стрелок может попытать счастья и с пистолетом, но рискует. Возможно, у меня и появился комплекс сверхчеловека, герр посланец, но неуязвимым я себя вовсе не считаю.

– Ганс, вы говорите ерунду.

– Замолчите, – приказал я, – и слушайте внимательно. Вы должны ему четко объяснить, чтобы он не повторил сегодняшней ошибки и не попытался взять меня живым. Сегодня вам повезло. Я отпускаю вас. Другим так не повезет. Вы поняли? Возможно, я не лучший из людей конторы, но я профессионал, чтобы справиться с любым, кто получит приказ доставить меня живым. Так что передайте, чтобы они не рисковали обученными агентами, обрекая других на верную гибель. Назад они уже не вернутся. Ясно?

Герр Спортач снова облизнул губы, не отрывая взгляда от взведенного курка.

– Ясно, – еле слышно прошептал он.

– В нашей организации равных мне по опыту почти не осталось, – продолжал я. – Я знаю ее вдоль и поперек. Мне хорошо известно и то, что если я и в самом деле нужен Сансанычу, то он меня получит – мертвым. Я могу даже облегчить ему задачу. Я буду по-прежнему работать под личиной или Ганса Фрайера, или Вольфганга Риттера, или Влада Функе. И если среди бела дня в Берлине на Курфюрстендамм меня ухлопают, то газеты сообщат только об очередной гангстерской разборке «русской мафии». Если шеф этого хочет, то пусть действует. Я даже не стану прятаться. Дел у меня сейчас и так по горло, и мне некогда разглядывать, не затаился ли в кустах подосланный наемный киллер.

– Дел? – быстро переспросил герр Спортач. – Каких дел? Что вы собираетесь делать, Ганс? Какие у вас дальнейшие планы?

– В Москве все узнают, но только в свое время. Только скажите, что у руководства есть выбор. Они могут приказать, чтобы меня убили. Я не потерплю, чтобы охотники обставляли меня, как хищника, красными флажками и натравливали на меня собак. И я не позволю, чтобы мне мешали. Если я наткнусь на кого-либо из его людей, я выстрелю первым, без предупреждения. Заметка о схватке между двумя суперсекретными правительственными агентами, безусловно, попадет на первые полосы. Красиво получится, да? Шефу придется подать в отставку – и он это