О чем молчат фигуры - Юрий Авербах

Секция совместно со Спорткомитетом немедленно развернула шефскую работу в госпиталях. Когда в 1945 году, по окончании войны, подводились итоги этой работы, то оказалось, что, например, в Главном военном госпитале, где начальником был большой любитель шахмат генерал-майор медицинской службы Крупчицкий, за четыре года прошло около трехсот различных шахматных мероприятий, в которых участвовало более пяти тысяч раненых. Особый интерес зрителей вызывали встречи с гроссмейстерами: так на сеансе М. Ботвинника присутствовало несколько сот человек.

Только в одной Москве над отдельными госпиталями шефствовали свыше ста квалифицированных шахматистов. Над авиагоспиталем, например, — члены спортобщества «Крылья Советов» — гроссмейстер Смыслов, мастера Алаторцев и Константинопольский. А будущая чемпионка мира Быкова одна провела 340 лекций, сеансов и различных соревнований, охвативших около семи тысяч раненых.

Военным комендантом Москвы в самое трудное для столицы время был назначен генерал-лейтенант Синилов. Козьма Романович оказался также большим любителем шахмат, и с его помощью была организована работа по обслуживанию воинских частей. Специально созданная бригада мастеров, в которую вошли Алаторцев, Зубарев, Дуз-Хотимирский, Панов и Юдович, систематически выступала в воинских частях, проводила сеансы одновременной игры среди солдат и офицеров.

Несмотря на огромные трудности, связанные с размещением и питанием, даже в 1942 году удалось провести турниры мастеров не только в Москве, но также в Куйбышеве и Свердловске. В первом турнире победил Бондаревский, во втором — Болеславский, в третьем — Рагозин. Чемпионом Москвы в 1942 году стал Смыслов. А где же Ботвинник?

Как он сам рассказывал, из-за слабого зрения на фронт его не взяли. В августе 1941 года Ленинградский театр оперы и балета, в котором была балериной его жена, эвакуировался в Пермь. Секретарь Выборгского райкома партии, к которому Ботвинник обратился, решил этот вопрос быстро: «Вы еще пригодитесь советскому народу как шахматист. Уезжайте».

Так Ботвинник оказался в Перми. Устроился на работу по специальности инженера-электрика. В немногие свободные минуты по вечерам комментировал партии матч-турнира на звание абсолютного чемпиона страны.

«Играть, — как он пишет, — мне некогда было, да и не было соответствующего настроения. Но вперед смотреть надо — вот я и занимался аналитической работой».

В январе 1943 года его послали на лесозаготовки. Работу над книгой пришлось прервать. И Ботвинник пишет письмо Молотову, от которого в 1939 году получил разрешение на матч с Алехиным.

Письмо было переправлено наркому электростанций Д. Жимерину со следующей резолюцией: «Надо обязательно сохранить тов. Ботвиннику боеспособность по шахматам и обеспечить должное время для дальнейшего совершенствования». Нарком отдал распоряжение предоставить Ботвиннику три дня в неделю для занятий шахматами. Правда, директор предприятия, на котором работал Михаил Моисеевич, включил в эти три дня и выходной.

Когда весной 1943 года Ботвинника пригласили на турнир мастеров в Свердловск, для подготовки к этому состязанию Пермский облисполком послал его на две недели в местный совхоз.

«Питание в совхозе было просто отличным, — вспоминал Михаил Моисеевич, — два раза в день жареная свинина с картошкой, литр парного молока да хлеб. Ел, гулял, спал, а работал с бешеной энергией!»

Вряд ли остальные участники — Смыслов, Болеславский, Рагозин и другие имели столь благоприятные условия для подготовки. Неудивительно, что Ботвинник легко завоевал первый приз.

В июне-июле 1943 года в тяжелейших условиях блокады состоялся второй военный чемпионат Ленинграда. Победил в нем кандидат в мастера, известный ленинградский врач Ф. Скляров.

В апреле 1943 года наш институт вернулся из Ижевска в Москву. После очередной летней экзаменационной сессии всех студентов отправили на дровозаготовки. И тут я узнал, что в августе, когда я еще должен был быть «в лесу», в Москве пройдут полуфинальные турниры на первенство Москвы. В Ижевске я не только учился, но и работал. Времени на шахматы почти не оставалось. А тут появилась возможность сыграть в интересном соревновании. Что делать? Я решил стать стахановцем — выполнить за один месяц двухмесячную норму. Подобрал себе соответствующего напарника, и мы начали энергично валить и распиливать лес. Однако, когда через месяц, вооруженный соответствующей бумагой я отправился к начальнику дровозаготовок, то получил отказ — многие студенты с одной нормой не справляются, а тут такой работник. «Ни за что вас не отпущу». Пришлось обратиться к самому высокому начальству, отвечающему за снабжение столицы дровами. Оно и дало мне разрешение на отъезд.

В полуфинале я стал первым, опередив мастеров В. Рагозина и Н. Зубарева, а также будущего мастера В. Симагина.

Чемпионаты страны ни в 1942, ни в 1943 году не проводились. Эту роль, по существу, сыграло первенство Москвы 1943/1944 годов. В нем наряду с москвичами Алаторцевым, Котовым, Пановым, Смысловым, Юдовичем участвовали ленинградцы — Ботвинник, Рагозин, Равинский, Толуш, Лисицын, а также вильнюсец Микенас. Им противостояла московская молодежь — Зимагин, Люблинский, Хачатуров и я. Победил в турнире Ботвинник, игравший вне конкурса. Чемпионом столицы стал Смыслов. Я же занял шестое место, выполнив норму на получение звания мастера. Важный рубеж, к которому я вплотную подошел еще перед войной, оказался взят.

После того, как я стал мастером, меня пригласили участвовать в полуфинале первенства страны. Но возникла проблема — я заканчивал учебу в институте, предстояла дипломная работа. И когда с письмом Спорткомитета, просившего освободить меня на время полуфинала от занятий, я явился к ректору института профессору Г. Николаеву, он сказал:

— Согласен. Но при одном условии.

— Каком?

— Что вы на этом письме сбоку припишете: продления срока окончания учебы в институте просить не буду!

Пришлось написать, хотя это означало, что у меня, по крайней мере, на месяц сокращалось время на диплом. В такой ситуации ни о какой подготовке к соревнованию не приходилось и мечтать. В турнире я играл удачно, все время находился в лидирующей группе. Однако преследовала мысль: если попаду в финал, то времени на диплом совсем не останется. И кончились мои терзания тем, что на финише я на пол-очка отстал от тех, кто получил право играть в финале. Это был урок на всю жизнь. Ведь в спорте сомнения до добра не доводят. И не реализовав свой шанс с ходу попасть в главный турнир страны, я сумел это сделать только четыре года спустя!

Финал XIII чемпионата страны прошел летом 1944 года в Москве. Как и ожидалось, чемпионом стал Ботвинник, к тому времени уже переехавший в столицу, вторым был Смыслов, отставший от чемпиона на два очка. В следующем, XIV чемпионате страны, закончившемся почти одновременно с окончанием войны, Ботвиннику удалось установить абсолютный рекорд — он набрал 16 очков из 18, выиграл 14 партий и 4 свел вничью!

Война, длившаяся без малого четыре года, нанесла нашей стране невосполнимые потери. По самым скромным подсчетам погибло 27 миллионов человек. Почему-то считается, что в шахматах, как ни в какой другой области культуры, удалось сохранить кадры. Действительно, если считать мастеров, то на фронте мы потеряли только С. Белавенца, М. Стольберга, М. Макагонова, Л. Кайева и В. Силича. К ним, правда, следует добавить в 1941 году выполнившего мастерскую норму, но не успевшего ее оформить москвича Б. Станишнева, а также ленинградца В. Васильева, вернувшегося с фронта калекой, без руки и ноги, и вскоре ушедшего из жизни. И это еще не все. При эвакуации из осажденного Ленинграда погиб под бомбежкой А. Ильин-Женевский, а в самом городе — В. Раузер. И. Рабинович, хотя и был вывезен из Ленинграда, но выжить уже не смог.

В дни блокады погибли от голода А. Троицкий, Л. Куббель, И. Голубев, С. Вайнштейн. Из-за различных болезней, связанных с трудностями и тяготами военной жизни, умерли Н. Рюмин, А. Мазель, А. Рабинович.

Если же говорить о кандидатах в мастера и первокатегорниках, павших на поле боя, то счет пойдет на десятки, если не на сотни. Назову лишь некоторых, с кем был знаком лично: москвичей Бориса Ваксберга, Александра Ельцова, Михаила Кролюницкого, Александра Курышкина, Сергея Орлова, Базю Дзагурова, Вениамина Левина, Александра Фирдмана, Федора Фогелевича, калужанина Юрия Гонака….

«Матч столетия»

Несмотря на потери, советские шахматы сохранили тот огромный потенциал, который был накоплен еще до начала войны. И он ярко проявился в первой же послевоенной международной встрече, в матче по радио СССР — США. Это необычное соревнование было организовано по предложению американцев в самом начале сентября 1945 года. Соперников разделяли тысячи километров. Из-за разницы в часовых поясах игра в Москве начиналась в 17 часов, а в Нью-Йорке — в 10 часов утра.