Сады диссидентов - Джонатан Литэм

Когда Дора, или Долли, или Флосси (можно придумать ей хоть тысячу имен – зачем останавливаться на каком-то одном?) вернулась, Ленни вскочил со стула и крепко схватил ее голую руку, уронив на пол портфель (но не катушку с пленкой).

– Ну? Где Ши? Он готов?

– Отпустите руку, мне больно!

Он с удовлетворением уловил в ее речи канадский акцент; стоило применить силу – и он всплыл на поверхность кровоточащей песчинкой, прорвав защитный слой, полученный на уроках дикции.

– Я не могу ждать!

– Придется подождать. Хотя бы полчаса. У него сейчас клиент.

Заметив красное пятно, проступившее на руке у секретарши в том месте, куда впились его пальцы, Ленни решил убить двух зайцев сразу. На хер “Янки”, к черту Мим! Надо ловить момент, надо и самому развлечься для разнообразия. Ленни отказался от своего властно-пропагандистского тона. Когда нужно, он умел снизить тон на октаву и заговорить вкрадчиво, подольститься к собеседнику и умаслить его. Так он поступил и сейчас:

– Ладно, тогда забудем про Ши. Я хочу, чтобы вы это прослушали.

– Прослушала? Что?

Она что – слепая?

– Ну, есть же у вас тут катушечный магнитофон? Чтобы брать показания, прослушивать перехваченные сыщиками телефонные разговоры…

Секретарша скривилась.

– Какие еще сыщики? Вы, наверное, имеете в виду совсем других адвокатов, мистер Ангруш. Билл Ши – член правления Бруклинского демократического клуба. Вчера он обедал с Робертом Мозесом…

– С одним из самых выдающихся наших гангстеров – он ведь весь город, считай, в страхе держит. Послушайте, доверьтесь мне, достаньте магнитофон. Я посвящу вас во все тайны раньше, чем Ши.

– Мистер Ангруш, а в чем заключается ваша обычная работа? Когда вы не приходите сюда докучать нам?

– Докучать вам – это и есть моя обычная работа. Моя профессия называется очень удобным словом: провокатор. И я произношу его без малейшего стыда.

Глаза Донны (или Флоры) расширились – наверное, невольно. А потом сузились. В них так и читалась подозрительность. Отлично. Если его палец оставил розовый след на ее руке, то пусть его ораторское мастерство тоже оставит отпечаток на ее податливом сером веществе. Дорин (или Флорин) знала, что Ши отвечает на звонки Ленни. Что с того, что сейчас он выглядел невероятным человеком в ее глазах – он ведь и вправду был невероятен! Изумление вроде того, что сейчас он замечал в глазах секретарши, и служило обычно залогом редких побед Ленина Ангруша на любовном фронте. Действительно, девушка, как загипнотизированная, направилась к шкафчику, частично скрытому за деревянной обшивкой. Оттуда, с полки, находившейся на уровне глаз, она с легким усилием вытащила магнитофон, на секунду показав край чулок, поднимавшихся до середины ляжек, и белоснежную кожу над чулками. Спасибо новой моде на юбки до колен. Пускай только циники говорят, будто в человеческой жизни прогресса не видно.

Она поставила магнитофон на свой стол и, скрестив руки, стала наблюдать за Ленни, который взялся за дело: размотал шнур питания, воткнул его в розетку, вставил свою драгоценную кассету, испытал звук – р-р-р-р, – снова нажал на паузу. Потом поднял руку.

– Пррре-ээдставляю новую тематическую песню для радио и телевидения, посвященную опоре нью-йоркской команды Континентальной лиги, бейсбольной организации рабочего класса, – команде “Пролетарии Саннисайда”…

– Да уж, это худшее название из всех, что уже были, – невозмутимо заявила секретарша.

– Разумеется, они будут называться короче – “Пролы”. А что значит это ваше “уже были”?

– А вы не думали о том, что новые названия так и сыплются на нас со всех сторон? Буквально в форточку влетают каждый час, представляете? Нас атакуют и по телеграфу, и по телефону, и дымовыми сигналами. Целая куча народу мечтает, чтобы они назывались “Джай-Оджерз” или “Джоджгантс”. Пожалуй, ваш вариант все-таки не хуже, чем эти. Чего я только не наслушалась: и “Эмпайр-стейтерз”, и “Лонг-айлендерз”…

Ленни махнул рукой, чтобы она умолкла.

– Все это – любительская дребедень. Вы толкуете о каких-то психах, воющих из-за кустов. Я-то ведь уже десятки раз встречался с Ши – загляните в свой ежедневник, если сомневаетесь. Мы с ним вместе обедали. Ши сам мне рассказывал, что им придется сколачивать команду с нуля, когда придет время. У меня есть игроки. Да и что они вообще знают о Куинсе? А вот я – ищейка, я все время бегаю, уткнув нос в землю. “Пролетарии Флашинга” – так, наверное, тоже неплохо, если Ши непременно нужно привязать название к месту. Но “Саннисайд”, мне кажется, звучит лучше именно ритмически. Ладно, слушайте.

Р-р-р-р. Р-р-р-р.

– Ну, слушаю, умник вы этакий.

Какой тигрицей оказалась эта Дарлена, когда Ленни наконец выпустил ее из клетки! Он поднял руку.

– Пожалуйста. Сейчас начнется.

Фолк-певец, муж Мирьям, кашлянул, тронул струну. А потом в адвокатской приемной прозвучал его ровный пронзительный тенорок, и бренчанье гитары стало понемногу обретать объем:

Я парня встретил, работягу,Он сдвинут на бейсболе.Он начал горе изливать,Повел меня на поле.В Нью-Йорке таится миллион историй –Но они не про мил-ли-онеров!Любимый клуб удрал на Запад,А на “Янки” совсем не глядят глаза…

– Так нельзя, – сказала секретарша Ши.

Р-р-р-р. Ленни, нажав на кнопку, остановил запись.

– Не надо разговаривать, вы пропустите припев. Нельзя – что?

– Нельзя в песне упоминать “Янки”. Получается полная чепуха. Это же тематическая песня. Нельзя упоминать команду-соперницу.

– Эта команда должна стать шипом в лапе плутократов, – сказал Ленни. – Есть не только разочарованные болельщики “Доджерз” и “Джайентс” – есть еще целое море тех, кто ненавидит “Янки”, уж поверьте мне. Стоит им только услышать имя врага – и у них кровь закипает.

– По-моему, тут бы не помешало чуть-чуть больше оптимизма.

– Ну, это пока, что называется, пробная запись. В окончательной обработке будет все: и музыкальный фон, и трубы, и глокеншпиль, и еще пятьдесят семь сортов сиропа – чтобы сделать блюдо как можно съедобнее.

– Похоже, вы и сами как-то не уверены.

– Тс-с-с-с. А вот и припев. – Р-р-р-р.

Так не молчи, людское море!Создай свой клуб, рабочий люд!Спеши спасти народ от горя,А зрители потом придут!Во имя бейсбола –Да здравствуют “Пролы”!“Пролы из Саннисайда!”Слава “Пролам”! О-ооо-ээээ-о-у!

– А это еще что за завыванья? – сказала Флора. – Зачем он воет, как оборванец из захолустья?

– Сейчас это модно, – пояснил Ленни оправдывающимся тоном.

Он выключил запись, не дожидаясь известного ему окончания – дополнительных инородных “украшательств” певца. Ленни и секретарша едва не соприкасались склоненными головами. Как знать, может быть, Ленни покорит ее провалом этой песни – ведь пути судьбы неисповедимы? Достаточно и того, что он сам не уверен в достоинствах этого гимна Гогана. Но если он не сумеет пропихнуть его дальше прислужницы Ши – это будет роковая неудача.

– Сейчас такое исполнение считается очень даже приличным, это же глас народа. Уж поверьте мне.

Ленни понятия не имел, какую сомнительную вонь источает его пропитанная потом куртка: сам-то он этой вони не ощущал, потому что всегда был ею окутан. Зато ему щекотал нос сладковатый аромат, исходивший от Дории, а к этому аромату примешивался какой-то уютно-затхловатый запашок – не то от ее юбки, не то от здешней мебели. Когда же он в последний раз чувствовал запах женщины? Ему еще и тридцати-то нет, а он уже оплакивает свою загубленную жизнь.

Ши вышел из боковых дверей своего кабинета и стоял теперь, глядя на Ленни и секретаршу, чуть ли не прижавшихся друг к другу около магнитофона. Стоило такому рослому мужчине кашлянуть в кулак – и те двое подскочили на месте. Этот крепкий, радушный ирландец был человеком мэра и звеном, соединявшим Ленни с Мозесом и Рики. Скорее всего, Делия или Фелисия опускалась на ковер и отсасывала ему дважды в день – перед обедом и после. На тот же самый ковер, видимо, полагалось опуститься и самому Ленни – вместо того чтобы заигрывать тут с секретаршей. Уже не в первый раз Ленни Ангруш спотыкался об остатки собственной невинности: он явно недооценивал всесилие коррупции. И сознавать это было неутешительно – ведь он по-прежнему находился в мире прагматизма и торговых ценников, в мире, еще не переустроенном революцией.

А песня – значит, Ши ее подслушал?

– Мистер Ангруш, добро пожаловать. Может, зайдете ко мне в кабинет?

Ленни протянул ему руку, и ладони Ши проглотили ее, как створки гигантского моллюска. Неудивительно, что этому человеку доверили возрождение бейсбола для осиротевших без “Доджерс” болельщиков: у него же руки обросли мясом, как спортивными перчатками. Уильям Ши вполне мог бы смотреться на месте Лу Герига, когда тот снимал кепку и утихомиривал миллионы зрителей своим жестом, выражавшим внутреннее спокойствие: именно так, едва заметным движением подбородка, он водворил сейчас порядок в секретарской комнате. Ленни, вцепившись в портфель, вразвалку прошел за ним в кабинет. Так вот где прятался кондиционер! Порывы канадского ветра долетели до великих озер Ленни – до его подмышек, груди и живота. Он обернулся и увидел, как девушка вынимает из магнитофона его кассету, кладет ее обратно в футляр, захлопывает крышку магнитофона. Вся ее поза выражала нелепо-изысканное послушание. А потом Ши закрыл дверь, лишив Ленни вида на сцену, в которую он ненадолго привнес и музыку, и вожделение: придушить все эти фантазии оказалось легче легкого. Сквозь жалюзи за спиной у Ши пробивался свет, очерчивая его силуэт и делая его похожим на полицейского, ведущего допрос.