Точка Боркманна - Хокан Нессер

– Кроме Муна, – напомнила Беата Мёрк.

– Да-да, – вздохнул Баусен. – Муна и Перховенса… Одному девяносто четыре года, второй был не совсем трезв.

– Ну да ничего, – сказал Ван Вейтерен. – Уверен, что мы его разыщем. Думаю, мы скоро возьмем след…

– Каков наш следующий шаг? – спросила Беата Мёрк.

Баусен полистал свой блокнот:

– Ты и…. интендент Мюнстер, например?

Мюнстер кивнул.

– Вы возьмете на себя больницу. Коллеги, сплетни, конфликты – сами понимаете. Посмотрите, что там можно выудить. Действуйте совершенно свободно.

– Отлично, – сказала Беата Мёрк.

– Кропке и Мосер… Мне кажется, мы должны расширить сферу поисков среди соседей. Обойдите квартиры в других домах вокруг парка Лейснера… инспектор составит схему. Кстати, привлеките и Банга: ему полезно будет подвигаться. Только обязательно напишите ему заранее вопросы на бумажке. И конечно, вы, Кропке, продолжите собирать сведения о годах Симмеля в Испании. Там пока ничего интересного не всплыло?

Кропке отрицательно покачал головой.

– Много всякой всячины, но ничего существенного.

– Что касается нас с комиссаром, – продолжил Баусен, – то мы тем временем вплотную займемся топором. Эксперты дают очень расплывчатые сведения, однако им кажется, что это специальный топорик для разрубки мяса, изготовленный лет десять – двенадцать назад. Мы узнали имена четырех потенциальных производителей…. и около десяти мест продажи. Звучит не слишком обнадеживающе, однако мы намерены потратить на это целый день. Ну и потом у нас остаются сын и дочь Симмеля, которые прибудут завтра. Не следует забывать о них, хотя лично я не стал бы делать на них ставку… впрочем, никогда не знаешь… Есть ли вопросы?

– Кто будет проверять друзей и знакомых? – спросил Мюнстер. – Я имею в виду, знакомых Рюме.

– Вы, – сказал Баусен. – Но начните с больницы… у вас ведь есть список?

– Может быть, стоит послать кого-нибудь в Арлах? – спросила Беата Мёрк. – Мне кажется, именно там наиболее велики шансы найти что-нибудь стоящее.

– Комиссар Мельник не потерпит вмешательства в свои дела, могу вас заверить, – ответил Ван Вейтерен. – Но это человек, который может определить возраст собачьей какашки, если на него снизойдет вдохновение.

– Ах, вот оно что! – сказала Беата Мёрк. – Он из таких…

– Кроме того, у меня встреча с двумя дамами из круга Симмеля, – сказал Ван Вейтерен. – Предвкушаю…

«Тьфу! – подумала Беата Мёрк, выйдя из полицейского участка. – Совершенно безнадежная компания!»

– Далеко до больницы? – спросил Мюнстер.

– Далеко. Придется поехать на машине.

Он огляделся. Затем занял место за одним из свободных столиков на застекленной веранде, заказал себе темного пива и разложил перед собой «де Журнаал». Вздохнув от удовольствия, он подумал, что давненько не захаживал в «Фишерманс френд».

Сделав два больших глотка, он принялся читать, что написано о его деле. Тоже не без некоторого удовольствия. На пятый день после последнего убийства текст по-прежнему занимал целый разворот. Новостей излагалось мало, теории выдвигались одна другой абсурднее, если уж пытаться их оценить… молчание полиции, похоже, начало вызывать раздражение у журналистов, и доверие к ней начало таять.

«Чего ж тут удивляться! – подумал он и окинул взглядом порт. – Чего ж тут удивляться!»

Одинокий траулер выруливал в открытое море. Море и небо были окрашены одним и тем же серым оттенком, солнечный свет не пробивался через него. Все выглядело безнадежно.

Безнадежно? На долю секунды он задумался, почему именно это слово вертелось в голове.

Он убил трех человек, и полиции, судя по всему, не удалось напасть на его след. На самом деле он не отказался бы прочесть, что говорится по этому поводу в других газетах, но они оказались раскуплены. По понятным причинам.

Он отпил еще пива, в уголках глаз выступили слезы… нет, если он правильно истолковал все сигналы, он по-прежнему в полной безопасности.

Недосягаемый и безнаказанный.

Ощущение было, пожалуй, немного странноватое, хотя, с другой стороны, именно на такое развитие событий он и рассчитывал… или все же нет? Рассчитывал ли он на что бы то ни было? Существовало ли для него это время, когда все останется позади? Представлял ли он себе, как все это будет? Этот затянувшийся эпилог… или как его еще назвать?

Он стал разглядывать чаек, которые летали кругами в вышине. Иногда они подлетали так близко, что крылья почти касались оконного стекла… Внезапно он вспомнил, как вот так же сидел на террасе и вдруг одна из чаек врезалась прямо в стекло. На полной скорости, даже не пытаясь притормозить. Видимо, она видела голубое небо за окнами на другой стороне, и смерть от удара о холодное стекло явилась для бедной птицы полной неожиданностью. Без всякого предупреждения…. как его удары топором, подумалось ему, и он довольно долго сидел, размышляя о той птице, о том отпечатке крови и внутренностей, который она оставила после себя на стекле и который он до сих пор легко мог представить. А потом подумал о той, ради которой все это было затеяно… ее смерть не была неожиданностью, она больше походила на падение созревшего плода… и о том, что теперь все закончилось. О том, что справедливость восторжествовала, и теперь она могла бы подать ему знак. И где этот знак в таком случае мог бы проявиться?

«Только в одном месте», – подумал он.

Но что же ему делать с той новой пустотой, которая сменила старую и иногда ощущалась как космос, суровый и беспредельный. Хотя и внутри него.

«Чтобы засыпать яму, я вырыл другую, – подумал он. – И новая получилась гораздо больше. Подай мне знак, Битте!»

– Потрясающее местечко! – воскликнул Ван Вейтерен, оглядываясь по сторонам.

– На террасе лучше всего, – сказал комиссар Баусен. – Сидишь и смотришь на мир сверху вниз.

Ван Вейтерен уселся. На мгновение он подумал о «Голубом фрегате». Здесь тоже было довольно пусто, но, возможно, вечерами жизнь в ресторане бурлила. Сейчас в зале находились лишь одинокий господин с газетой, сидевший у панорамного окна, да две женщины в шляпках перед сценой с роялем. Официант в черном подскочил к ним и с поклоном протянул два меню в кожаных переплетах.

– Обед, – сказал Ван Вейтерен. – Мой черед угощать. Тебе надо пополнить запасы, чтобы продержаться еще некоторое время. Работается лучше всего на сытый желудок… во всяком случае, думается.

– Да ладно, я не вчера родился, – усмехнулся Баусен.

– Я больше не могу, – сказала Беата Мёрк. – Если мне придется поговорить еще с одним врачом, то я его просто удушу.

– Пойди пока на улицу и подожди меня в машине, – предложил Мюнстер. – Я только разделаюсь с этим Мандрэйном… он появится через пять минут.

– Тот самый, который жил у Симмеля?

Мюнстер кивнул.

– Хорошо, – вздохнула Беата. – Задай ему перцу. А я пока прилягу с пледом на заднем сиденье.

– Отлично, – сказал Мюнстер.

– Меня зовут инспектор полиции Кропке, – сказал Кропке.

– Труднопроизносимое имя, – откликнулась женщина и зевнула. – Но входите, так и быть.

– Стало быть, вы были соседями четы Симмель в Лас Брочас?

– Да.

– Вы с ними общались?

– Нет, я бы этого не сказала.

– Почему?

Ее брови чуть приподнялись.

– Почему? Потому что у нас не было никакого желания с ними общаться… Конечно, мы сталкивались пару раз на каких-то вечеринках, однако в этих людях не было стиля. Мой муж, правда, вел какие-то дела с Эрнстом, а вот ее я совсем не поняла.

– Ее?

– Ну да, его жену… Грету или как ее там.

– Известно ли вам о каких-нибудь… темных делишках семьи Симмель?

– Темных делишках? Что вы имеете в виду?

– Ну, не слыхали ли вы разговоров о чем-нибудь таком… были ли у семьи враги, не занимались ли они чем-нибудь незаконным? Дело в том, что мы ищем мотив…

– Дорогой инспектор, на Лас Брочас мы не шпионим друг за другом. У нас принято уважать покой друг друга. Многие переехали туда именно для того, чтобы их оставили в покое всякие слишком умные государственные органы, которые постоянно суют нос куда не надо.

«И это называется стиль?» – подумал Кропке.

– Ах вот как, – проговорил он. – Может быть, нам бросить гоняться за убийцами?

– Вовсе нет. Делайте свое дело! За это вам платят деньги. Но честных людей оставьте в покое. У вас еще есть ко мне вопросы?

– Нет, спасибо, – ответил Кропке. – Пожалуй, с меня уже хватит.

– Фамилия и адрес? – спросил Банг.

– А это зачем? – насторожился двенадцатилетний подросток.

– Мы ведем следствие, – сказал Банг.

– Уве Клеймерт, – ответил мальчик. – Вот здесь написан адрес.

Банг записал в блокнот.

– Где вы находились вечером в среду, восьмого сентября?

– В смысле – на прошлой неделе?

– Да.

– Когда Палач зарубил Мориса Рюме?