Комплекс превосходства - Сергей Д. Блинов

на радостях на рисовое вино! – Эльветиец посмеялся собственной шутке вместе с толпой.

Возможно, он бросил бы последний взгляд и на предложившего казнить коменданта Каали Сенга, но тот был уже далеко. Все, что могло пригодиться, он уже услышал.

На второй день приема, силой пробившись через длинную очередь просителей, Каали Сенг вновь предстал перед де Валансьеном. Эльветиец его узнал.

– Сторонник суровой справедливости? – Ревизор провел пальцем по горлу. – Хочешь еще кого-то убить?

– Многих, если на то будет ваша воля, – перевела ответ Каали Сенга Йоналишарма.

Де Валансьен презрительно усмехнулся.

– Воля? Таковой нет. Зачем убивать людей, если можно направить их жизненные силы в полезное русло?

– Тогда к чему представление с комендантом?

– О, ты не узнаешь, жив ли он. Смотри. – Еще один взмах руки, и стоявший за спинкой кресла солдат потряс отрубленной головой коменданта. – Я ее показываю всем. А тебе предложу еще и погадать, не восковая ли она. Ты бессилен что-то доказать.

Каали Сенг уже знал, что голова ненастоящая – ракшасы прекрасно чувствовали кровь и смерть, – но разубеждать де Валансьена в его преимуществе не стал.

– Так какова причина твоего появления?

– Среди решений коменданта было одно касающееся меня. Мне отказали в праве поступить на службу.

– Вот как? А откуда такие стремления?

– А вы знаете другой честный способ беженцу и бродяге вроде меня достичь положения в Ай-Лаке?

– Тысячу и один, – ответил де Валансьен. – Однако нахожу, что военное дело среди них считается наиболее почетным. Придешь к новому коменданту. Следующий!

Каали Сенг не двинулся с места.

– Я хочу служить вам.

– Вот как? – повторил свою любимую фразу ревизор. – Что ж, ты интересный экземпляр, как я погляжу. Амбициозен. Нахален. Смел. За плечом стоит не-человек.

Каали Сенг не смог скрыть удивления, и де Валансьен рассмеялся.

– Глуп политик, пренебрегающий магией, друг мой. Тебя выделили из рыночной оравы еще позавчера, только мне сказали, что ты представляешь угрозу. А ты, напротив, желаешь служить.

– Не просто служить. Служить лучшему.

– Хорошо. Выслушаем ответственное лицо, – приняв решение, ревизор опять взмахнул рукой, на этот раз подозвав из дальнего угла зала пожилого мужчину в эльветийском костюме необычного пурпурного цвета.

Каали Сенг подивился, как де Валансьен сумел так надрессировать свою свиту, что они различают даже не словесные команды – жесты.

– Филипп, – произнес мужчина.

– Позволь представить тебе соискателя, Амарикус. Как твое имя, кстати?

Каали Сенг назвался.

– Тот самый одержимый, – скривился Амарикус. – Неопытен. Две сущности, обе в постэтериале. Зачем он тебе?

– Рвался убивать по первому моему слову.

Де Валансьен забавлялся беседой, для Каали Сенга это было очевидно. На самом деле он уже знал, отказать или принять нового человека в свиту. Молодой человек начал гневаться, и в его животе разлилась горячая ярость Далиравары. Огненный комок начал подниматься выше – к горлу и ниже – к чреслам.

– И не умеет сдерживаться, – добавил Амарикус.

– Ты его научишь.

– Я? Я арканист и кинетик, Филипп, не демонолог.

– Отыщешь демонолога.

Маг страдальчески возвел глаза к потолку.

– Клянусь здоровьем матери, Филипп, ты превратишь дело родителя из Партии Справедливости в Партию Отребья!

– Партия Справедливости и Равенства, – поправил де Валансьен. – Я добавил одно слово, и для меня оно не пустой звук. Впрочем, решать тебе.

Прикажу Далираваре его убить, если он откажет, решил Каали Сенг, и будь, что будет.

– Он хочет меня прикончить, Филипп, – сказал Амарикус и шумно зевнул.

– И я бы хотел на его месте. Значит, ему небезразличен ответ. А получится ли у него?

– Ни малейшей возможности.

– Это значит, соискатель принят?

– Дадим ему шанс, Филипп. Ради пресловутого равенства.

Амарикус спустился к Каали Сенгу. С каждым его шагом Йоналишарма отступала на один назад, шипя и скалясь. Маг обошел молодого человека, осмотрел его, дотронулся указательным пальцем до лба, солнечного сплетения, живота. Впервые за долгое время Каали Сенг не ощутил в себе присутствия ракшасов. Но чувство было тревожным. Демоны словно покинули его по приказу Амарикуса, но затаились, чтобы вновь ворваться в его тело, едва маг дозволит это сделать.

– Через день придешь ко мне, – заключил, наконец, Амарикус. – Посмотрим, удастся ли вырастить из тебя настоящего демонолога.

Маг пошел прочь, и ракшасы не замедлили вернуть себе тело одержимого. Это было очень больно, но Каали Сенг не вскрикнул. Покидая зал, он праздновал победу.

7. С того света

Как назвать пробуждение после стычки с неуязвимым убийцей, закончившейся вспоротым боком, падением с высоты и нервным потрясением (коих за последние дни было и без того многовато)? Этот философский вопрос Ги решал бесконечное множество времени, лежа на чем-то мягком в окружении чего-то еле слышно шелестевшего. Разглядеть ничего не получалось: вокруг царила темнота. Время от времени к ложу кто-то подходил, чтобы сменить грязные простыни, обновить повязки и покормить с ложки какой-то похлебкой, пахнувшей капустой и укропом. Благодетель молчал: сначала у Ги не хватало сил, чтобы задать вопрос, когда же они все же объявились, целитель предпочел проигнорировать приветствие и благодарность за спасение. Учитывая, что не в интересах полумертвого пациента корить за невежливость человека, выкравшего его из объятий Серой Невесты, пациент не предпринимал попыток все же разговорить незнакомца.

Лежал он довольно долго. По крайней мере, так ему казалось. На самом деле с момента падения могло пройти как полдня, так и несколько недель. Ощущение времени Ги потерял совершенно. Казалось, что в безмолвной неподвижности, наполненной укропным запахом, болью и щекотавшими кожу простынями, слились воедино прошлое, настоящее и будущее. Пытаясь вернуть контроль над определением времени, он задавал себе странные вопросы. Сколько секунд тратится на одно движение челюстей, разминающих вареные овощи? Какова скорость вздымающейся при вздохе груди? Как быстро возвращается колющая боль в правом боку после неосторожного движения? Ги высчитывал сроки пребывания в спасительном плену по шарканью шагов безликой сиделки и собственным вздохам. Выходило прилично. Исчисление шло, наверное, на десятки тысяч, но точно он это так никогда и неузнал, поскольку сбился со счета и занимал свой мозг дроблением временной ленты на бессмысленные физиологические отрезки, чтобы просто не сойти с ума.

Затем,