Надежды на лучший мир - Валерий Увалов

сложил с себя полномочия, но люди, либо по наитию, либо что-то зная, пытались прощупать почву. Тем более, именно он кричал об угрозе все время своего правления – и вот она пришла. Поэтому с момента, как стало известно о блокаде, он все время проводил у себя в импровизированном кабинете, отвечая на многочисленные звонки. Десятки начальников гарнизонов, генералы, и адмиралы, и даже капитаны кораблей, кто знал его лично, спрашивали его мнение по поводу развития ситуации.

Кому-то он говорил, что также не понимает, что делать, и всеми способами пытался свернуть разговор, а кому-то делал многозначительные намеки, правильно расценив, что если человек умеет думать, то поймет. И здесь нужно было быть осторожным, так как очередная беседа может оказаться подставой.

– Послушайте, генерал, я знаю не больше вашего. Тем более, сейчас я отрезан от привычных источников информации и узнал о блокаде через программу новостей, поэтому я не понимаю предмета нашего разговора, – раздраженно закончил Нечаев, глядя на собеседника красными от недосыпа глазами.

Генерал сразу не ответил и несколько секунд с прищуром рассматривал Нечаева.

– Простите, Владимир Сергеевич. Эта ситуация многих выбила из колеи, и я, к сожалению, не исключение. Критическое мышление меня подвело. Еще раз простите, и всего доброго.

Через мгновение собеседник исчез, а на экране появилась стандартная заставка. Нечаев потер глаза, затем глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух.

– Нужно выпить кофе, – буркнул он себе под нос и поднялся с кресла.

Не успел он дойти до пищевого блока, как на экране вылез запрос от очередного звонившего. И поначалу Нечаев не хотел принимать вызов, но мимолетный взгляд, брошенный на имя звонившего, заставил его переменить свое решение.

– Профессор Лапатин? – с явным удивлением произнес Нечаев, когда на экране проявилась лысая голова собеседника.

Профессор выглядел уставшим, такие же красные глаза, лицо, и до того старческое, потемнело и постарело еще больше, но это не помешало ему с ходу начать тараторить:

– Владимир Сергеевич! Тут такое произошло! Я не знал, куда еще обратиться! Это просто невозможно! Чего я только не делал! Это катастрофа!

– Постойте, постойте, профессор. – Нечаев поднял руки, пытаясь остановить эту несвязную речь, и это возымело действие. – И вы туда же? – поспешил спросить он, пока профессор замолчал.

– Куда? – неожиданно ответил Лапатин, и оба собеседника уставились друг на друга, не понимая, о чем идет речь.

– Вы насчет блокады? – Нечаев еще раз попытался выяснить причину звонка.

– Какой блокады?

Очередная пауза недопонимания повисла в воздухе. Через несколько секунд Нечаев закрыл глаза и, потирая виски, сказал:

– Константин Сергеевич, я не спал уже двое суток, и у меня нет сил разгадывать ваши шарады. Все, что известно о гиперпространственной блокаде, сообщили в новостях, и ничего нового я вам не поведаю.

Взгляд Лапатина расфокусировался, он слегка опустил голову и тихо пробормотал:

– Гиперпространственная блокада. Эти события могут быть связаны между собой. Тогда дела еще хуже, чем я думал.

Предчувствуя беду, сердце Нечаева пропустило удар, а порция адреналина, разносящаяся по организму, мгновенно привела его в чувство.

– Профессор, какие события, вы о чем? – И, не в силах больше терпеть, Нечаев гаркнул: – Говорите толком, что случилось?!

Неизвестно, что именно повлияло на Лапатина, – то ли сама ситуация, то ли крик Нечаева, – но он все же сосредоточился и принялся членораздельно излагать. Профессор поведал о находке его студента и о многочисленных экспериментах, которые он провел сам, пока не убедился, что бактерии действительно активизировались и начали усердно мутировать, пытаясь подобрать ключик к человеческой нервной системе. И все это сопровождалось демонстрацией записей экспериментов.

Нечаев стоял как соляной столб, представляя, что кто-то сначала закрыл крышкой котел, а после поджег под ним пламя, чтобы как следует приготовить блюдо под названием «Люди». И больше всего его пугала сила, которая на такое способна.

Когда профессор изложил все, что знал на данный момент, Нечаев задал главный вопрос:

– Сколько у нас времени?

– Не знаю. Элемийцы сами их модифицировали, и окончательная подстройка заняла не больше года. В нашем случае это может быть пара лет.

– Спасибо, Сергей Константинович. Мне нужно обдумать эту информацию. Перешлите все файлы ваших экспериментов и ничего не предпринимайте, я с вами свяжусь.

Нечаев оборвал связь, прошел на негнущихся ногах к своему креслу и рухнул в него. Уставившись немигающим взглядом в одну точку, он размышлял, что все оказалось напрасно. Миллионы лет эволюции, тысячи лет развития и все жертвы, которые были принесены за это время, – все напрасно. Пришел большой дядя и щелчком пальца выключил свет.

Все его потуги казались ему бесполезными, а игра в конспирацию вообще смешной. Он даже несколько раз засмеялся, представив, как эта мышиная возня выглядит со стороны того, кто щелкнул пальцем. Со временем он начал винить себя в том, что был слишком мягким и не сделал больше для выживания человечества, пока у него была такая возможность.

В таком состоянии Нечаев просидел больше часа. Потом дверь в жилой блок отошла в сторону и в нее вошел Климов. Он без приглашения прошел к диванчику и по-хозяйски развалился на нем, уставившись на хозяина блока. Нечаев отрешенно мазнул по нему взглядом и даже не удивился, что глава следящих лично дал повод думать о своей связи с фактически преступником, а лишь безжизненным голосом произнес:

– Ты уже знаешь?

– Знаю. Работа у меня такая – все знать.

В кабинете снова повисла тишина, и, не дождавшись продолжения разговора, Климов решил начать первым:

– Владимир Сергеевич, я вижу, у вас кризис веры?

Нечаев снова обратил внимание на гостя и с раздражением произнес:

– Какой еще, к черту, веры?! Ты что, не понимаешь? Нам конец!

– Безусловно, нам с вами конец и еще почти миллиарду человек тоже, но всех ли людей ждет та же участь?

Лицо Нечаева резко преобразилось – обреченность в глазах исчезла, а черты заострились. Он пристально посмотрел на Климова с невысказанным вопросом.

– Нет, – помотал головой Климов, – я не знаю, затронула ли колонии эта зараза, но пока остается хоть какой-то шанс, нельзя допустить ее распространения. Думаю, наш план придется приводить в действие несколько раньше, чем мы ожидали.

⁂

Сорок шесть дней спустя. Эфир общесистемного канала новостей.

– Мы в эфире? – сквозь шум помех прорезался женский голос.

Видеосигнала не было, но, видимо, говорившая получила ответ на свой вопрос и уставшим голосом продолжила:

– Знаю, что предыдущий месяц был очень тяжелым для всех нас, тяжелым он был и для Первого общесистемного канала новостей. Отключение гиперсвязи, массовые беспорядки, проблемы с подачей энергии и боевые действия в лунной колонии привели к тому, что все это время мы не могли вас информировать о текущей ситуации.

Наконец сквозь помехи начало проступать изображение ведущей, сидящей за столом в обычной, не виртуальной, студии. Девушка хоть и привела себя в порядок, но на ее лице отражались последствия пережитого в предыдущие дни ужаса.

– Конечно, не все проблемы были решены, и гиперсвязь по-прежнему недоступна, а наша студия уже не располагает прежними ресурсами, но с радостью сообщаю вам, что регулярное вещание нашего канала возобновляется. И я, Аманда Томпсон, расскажу вам о том, что произошло за этот месяц и что происходит сейчас.

Аманда сделала паузу и опустила взгляд на лежащий на столе планшет. Поправив выбившийся из прически локон, она снова посмотрела в камеру и без всяких заставок начала информационный блок:

– Полтора месяца назад потеря гиперсвязи сильно ударила по привычной жизни людей. Это и невозможность покинуть Солнечную систему, и потеря связи с внешними колониями – многие семьи оказались разделены без какой-либо надежды воссоединиться. До сих пор никто так и не озвучил причины произошедшего.

Рядом с Амандой появилось окно, где транслировались толпы, осаждающие центры гиперсвязи и посадочные терминалы.

– Мы уже успели забыть, насколько мы зависимы от современных технологий, особенно наша экономика. Уже в первую неделю без гиперсвязи были нарушены многие логистические цепочки, что, например, привело к нехватке воды в лунной колонии. Еще большие проблемы начались