Аптечка номер 4 - Булат Альфредович Ханов

Мне вспомнилась палатка, где я галлюцинировал на краю бытия. Там в меня вцепилась жуткая фантазия.

Обычно, так учит нас массовая культура, перед лицом смерти человек в отчаянии обещает Всевышнему, этому пристрастному кредитору, совершить какой-нибудь добрый поступок в случае спасения. Перестану лгать детям, починю крышу на родительской даче, утоплю зеленого змея в минеральной воде. Взаймы буду жить, Господи, а в благодарность предъявлю миру лучшую версию себя.

Ну, в идеале.

Я-то в бреду мечтал об ином.

— Сделаешь мне «Лонг-Айленд»?

Взгляд Дениса дал понять, что мой запрос оскорбителен.

— Что за пожелания, дорогой гость? Вам ветром голову надуло?

— Если жаль ингредиентов, налей просто водки с колой. Считай, что в бар забрел варвар. Со своей варварской системой координат.

Денис выпятил грудь и с важностью произнес:

— Если в бар заходит варвар, долг бармена — заня-ться просвещением. Мне не ингредиентов жаль. Мне жаль, что выпало родиться в эпоху, когда ползучее невежество вновь овладевает умами. Казалось, все уже, мракобесие загнали в глубь веков и заперли в колодце. А оно расправляет плечи и присматривается к моим вещам.

— При чём тут «Лонг-Айленд»?

— «Лонг-Айленд» — это опиум для лицемеров. Для тех, кто презирает водку с соленым огурцом и без зазрения совести вливает в себя нечто более гадкое.

— Денис разворчался, — прокомментировала Зарема.

— Есть, значит, о чём поворчать. «Лонг- Айленд» — это символ деполитизации, ее верный соратник. Вместо того, чтобы заняться самообразованием и классовой борьбой, пролетарий ждет конца рабочей недели и бежит в бар опрокинуть пять-шесть «Лонг- Айлен-дов». Пролетарий блюет на выходе из такси и все выходные отходит от пьянки, чтобы в следующую пятницу повторить.

— А еще пролетарий убивает драгоценное время в компьютерных играх, — сыронизировала Зарема.

— Все так. «Лонг-Айленд», компьютерные игры и прокрастинация — смертельные враги революции и прогресса. Если бы советские граждане баловались такими коктейлями и вместо заводов строили коммунизм в стратегиях от «Парадокс Интерактив», Гитлер захватил бы страну в сорок первом.

Звучало назидательно.

— Хотите «Лонг- Айленд» — ищите другое заведение, — посоветовал мне Денис. — Здесь вам не трактир.

С оскорбленным видом помыв руки, айтишник достал из морозилки бокал «Олд фэшн» и наполнил льдом. Затем на глаз плеснул «Джонни Уокера» и долил имбирного лимонада со стильной оранжевой этикеткой.

— Такого напитка не постесняется любой уважающий себя алкоголик. Виски «Блэк Лейбл» и крафтовый джинджер эль. Это вам не индийское пойло, которое впаривают в алкомаркетах под видом хорошего скотча.

Перед тем, как подать мне коктейль, Денис брызнул каплю тринидадского биттера «Ангостура» и размешал барной ложкой. Пахучая цедра лайма выступила в качестве украшения.

Вкус — пряный, сладкий и в меру пьянящий — и правда впечатлял. Сам бы я, разумеется, ни за что не переводил бы «Блэк Лейбл» на такое баловство: предпочел бы бюджетные варианты. Если угощают, другое дело. Тут главное не зевать.

— «Ангостуру», кстати, в Россию больше не завозят. Даже через Китай. В тверских барах вам капнут кустарного биттера, настоянного на бабушкиных рецептах. Импортозамещение.

Разумеется, на третьем коктейле ностальгическая вечеринка, поминающая Россию, которую мы потеряли, не закончилась. Зарема согласилась на еще одну перченую «Чупакабру», а я впервые попробовал виски сауэр с пенной шапкой из яичного белка. Денис, не переставая мыть руки после каждого круга, распечатал следующий пакет со льдом. Зарема довела число «Чупакабр» с табаско до трех и заполировала все дело «Мичеладой», представлявшей собой смесь густого томатного сока из Армении, специй и светлого пива. Я вернулся к виски с имбирным лимонадом и увенчал вечерний забег «Кровавой Мэри». Денис не переставал наливать себе «Маргариту», словно подчеркивая предрасположенность к моногамии, классике и консерватизму.

Его потянуло на откровения.

— Мальчики и девочки, никогда не повторяйте моих ошибок. Не смотрите по вечерам пятичасовые стримы, не следите за обновлениями блогеров. Если блогер записывает стрим на пять часов, он не умеет говорить по существу и не уважает своих подписчиков. Не сидите дома, не прокрастинируйте. Не будьте, как я. Я живу в страхе и жду, когда мне придумают статью и найдут вину сообразно моим недеяниям.

Исповедь Дениса и меня пробила на чувства. Чтобы не расползаться соплями по стене и не записывать его в соучастники, я ушел в ванную с филиппинским ножом.

Балисонг переливался, как бензиновое пятно в луже.

Я попытался одним взмахом выбросить клинок и встать в стойку для удара. Безопасная рукоятка больно стукнула по костяшкам и спрятала лезвие.

С третьей попытки мне удалось зафиксировать раскрытый нож в руке. На все про все потрачено секунд пять, прекрасно. За это время противник проткнет меня насквозь и улыбнется для превью.

Клинок со свистом рассек воздух. Примерно так военкоры, помешанные на насилии, в телеграм- каналах наносили удары невидимому врагу. Рекламируя беспонтовые финки НКВД.

И против кого ты воевать собрался, а?

13

Зарема разбудила в семь.

— Бритье, душ, завтрак, выдвигаемся. К вечеру доберемся до Петербурга.

Ни следа похмелья на лице. Чудеса регенерации. Как она это делает?

В прошлый раз речь шла о том, что к вечеру мы будем под Владимиром. Прогноз сбылся. С некоторыми нюансами.

На прощание Зарема подарила Денису фамильную драгоценность — бутылку «Курвуазье Наполеон».

Сердце у меня екнуло. Как будто обменного фонда лишились.

— Знатная вещь, — оценил Денис. — В хозяйстве пригодится.

На прощание айтишник произнес напутственную речь:

— Не знаю, куда вы едете. Пусть вам сопутствуют удача и пролетарский Аллах. Заглядывайте. И учтите, что моего запаса хватит на год максимум.

Ну и ну, Зарема скрыла от товарища не только детали нашего турне по Владимирской области, но и затею с релокацией. Меня она так же дозированно информирует?

В автобусе я прервал молчание:

— Он кажется поломанным.

— Грамотно шифруется.

— Слишком грамотно.

— Поверь, когда начнется революция, он и ему подобные стряхнут алкогольный морок и разобьют оковы прокрастинации. Россия вспрянет ото сна, так известный поэт завещал. А Маркс и Энгельс писали: «Нам нечего терять, кроме своих цепей». Прокрастинация тоже цепь.

Если Денис — «и ему подобные» — с готовностью поддержат революцию, кто ее совершит? Я не рискнул спросить.

— Денис сохраняет стойкий пессимизм, — продолжала Зарема. — Он тщательно оберегает свою картину мира от добрых новостей. Прикинь, он упустил из виду весеннюю забастовку