Том 16. Фредди Виджен - Пэлем Вудхауз

— Да-а!

— Он ее обнимал.

— Ну что такое!

— Увидев меня, он вскочил, и я вспомнила про это письмо. Помнишь, насчет очков.

— Каких очков?

— Спинк писал мне прошлым летом, что Росситер-сын носит очки. Соответственно, я спросила, кто он. Он ответил: «Стэнвуд Кобболд», и прибавил, что они обручились.

— Что им понадобилось в библиотеке?

— Видимо, услышали грохот и пошли посмотреть. А там сели на тахту. Нет, ты подумай, в половине третьего! Терри совершеннейшее дитя. Слава Богу, что она пристроена.

— И заметь, жених будет очень богат, если Эллери даст дуба. А он даст, как без этого.

— Лучше ты пошли ему телеграмму. Такую дружескую, сердечную.

— Сейчас, душенька.

— А папе скажи, что он мне нужен.

— Скажу, скажу.

Дезборо вернулся довольно скоро.

— Телеграмму я послал. «Эллери запятая старик запятая как ты там вопрос твой сын обручился леди Терезой точка очаровательная девушка точка поздравляю восклицательный знак». Хорошо?

— Замечательно. Папу видел?

— Никак не мог отыскать, потому и задержался. Наконец, Клара сказала, что они с Терри уехали в Лондон. Собирались пойти в ресторан.

— У папы же нет денег! Я подарила ему пять фунтов на день рождения, но их он, я думаю, истратил, когда ездил в прошлый раз. Как он расплатится?

Дезборо поспешил сменить тему.

— Знаешь, — осторожно сказал он, — в утренней газете очень занятная статья о современных девушках. Сейчас покажу.

Глава XX

Решение лорда Шортлендса было одним из тех решений, которые принимают в час беды. Когда он узнал о хитрой уловке, при помощи которой Майк не допустил его старшую дочь в библиотеку, ему тут же пришло в голову, что надо бы убраться из замка.

Повествование Терри он слушал со смешанными чувствами. Как человек разумный, он понимал, что перед лицом этой грозной фигуры Майку пришлось что-то делать, и все-таки жалел, что тот не сделал чего-нибудь другого. Выслушав рассказ, он за тридцать секунд уговорил младшую дочь поскорее одеться и поехать с ним в город.

Конечно, побег давал только отсрочку, но ему представлялось, что после ланча в «Баррибо» или в чем-то подобном будет легче встретиться с Аделой. Кроме того, он помнил, что большая часть десяти фунтов, подаренных ему зятем, еще при нем. Словом, он походил на узника, который собирается позавтракать перед казнью.

Сели они на поезд 11.03, с одной остановкой в Севеноксе. Граф прибыл в столицу почти таким же мрачным, а вдобавок и растерянным. Его измученный разум не мог вместить рассказов Терри. За кого же она, в сущности, выходит — за Майка, за Стэнвуда или за обоих?

«Туманно, туманно», — думал он. Заботливые дочери не обрушивают такие рассказы на отца, проведшего почти бессонную ночь. Одно было ясно: самое время поспешить в клуб и спросить там карту вин; что он и сделал, договорившись с Терри встретиться в «Баррибо» не позже половины второго. После этого он устремился к клубу, как стрела.

Терри, со своей стороны, пошла побродить, поглядеть на прохожих, а главное — на витрины, особенно те, где красовались шляпы, туфли, косметика и драгоценности. Это подбодрило ее, и она, равно как и лондонцы, ощутила свое сходство с каким-нибудь духом весны. Да, на шляпу ей денег не хватило бы, но что с того? Безоблачная радость не нуждается в шляпах. Словом, Терри плыла сквозь мир, полный солнца и роз.

Как известно, радость приходит поутру.[28] Сомнения и заботы, смущавшие Терри в ночи, исчезли при свете дня. Теперь она могла оценить по достоинству бормотание Стэнвуда, которое казалось недавно таким зловещим. После того что было в библиотеке, и коту ясно, что Майк любит только ее. Предполагая, что он увлекся какой-то актриской, Стэнвуд расписался в полном невежестве.

Да уж, этот Стэнвуд! Близко общаясь с ним, всякий убедится, что он несет чепуху, но нельзя же, в конце концов, доходить до таких глупостей. Надо быть с ним похолодней, вернувшись в замок, решила она; но тут же увидела, что можно сделать это и раньше.

Блуждая примерно час по залитым солнцем улицам, она добралась до Беркли-сквер, где остановилась, сокрушаясь о том, что этот прелестный оазис испорчен министерством и многоквартирными домами. Тогда она и заметила, что к ней ковыляет именно Стэнвуд в таком жалком виде, что враждебные мысли мгновенно покинули ее.

— Что с вами? — вскрикнула она.

Он отряхнулся, словно выходя из транса.

— Привет!.. — глухо проговорил он, по всей вероятности, не помня об их последней встрече. Видимо, какие-то беды оттеснили ее в разряд событий, не стоящих внимания.

— Привет… — повторил он, глядя на Терри, как гиппопотам, услышавший дурные вести. — Что вы тут делаете?

— Мы с Шорти сбежали из темницы. Собираемся зайти в «Баррибо». А вы что делаете?

Стэнвуд, должно быть, ее не слышал. Взор его блуждал, и Терри пришлось легонько пнуть его по лодыжке.

— Ой! — вскрикнул он и провел ладонью по лбу. — Что вы сказали?

— Я спросила, почему вы в Лондоне. Лицо его искривилось.

— Хотел повидать Эйлин.

— И как она?

— Не знаю. Я ее не видел.

— Каким вы поездом ехали?

— Я взял в гостинице машину. Терри, мне конец.

— Бедный вы, бедный! А что случилось? Терри взглянула на часы.

— Ох, мне пора. Шорти ждет меня к полвторого. Я бы вас пригласила, но он тоже совсем расстроен.

— Мне хуже. Червю пришлось бы уши прижать, чтобы со мной сравняться. Конечно, есть я не могу, кусок в горло не полезет.

— Тогда проводите меня и расскажите, в чем дело.

— Началось с письма, — сказал он, приноравливаясь к ее шагу. — Я его увидел в гостинице.

— Адресовано вам?

— Да.

— Значит, вы там живете под собственным именем?

— Конечно.

— О, Господи! Хотя теперь это не важно.

— Теперь все не важно.

Терри подумала о том, что в такой радостный день она общается только с сокрушенными духом, и благодарно вспомнила Майка. Да, у него есть недостатки — Адела к этому часу, должно быть, нашла не меньше дюжины, — но тоску он ненавидит.

— Ну, подбодритесь! — предложила она.

— Подбодриться? — переспросил он и глухо засмеялся. — Да уж, самое время!

Дальше они шли молча. Облако скорби, окутавшее Стэнвуда, понемногу втягивало Терри. Прежние сомнения нет-нет, а возвращались, словно рядом шла та особа в очках и митенках, о которой она говорила Шорти, и нашептывала в своей излюбленной манере, что общение с греческим богом к добру не приведет.

«Они такие, — говорила особа, — они все одинаковые. Вспомни, как ты относилась к Джеффри Харвесту. Да-да, ты считала его совершенством. А кем он оказался? Мотыльком».

Терри отмахнулась. Майк — не Джеффри. Майку можно доверять.

— Что же с этим письмом? — спросила она. — Почему оно вас расстроило?

— Эйлин отвечала на мое послание. Я ее просил забыть к собакам всякую чушь насчет денег. Помните, я вам рассказывал?

— Помню.

— Она писала, что не сдается.

— А вы чего ждали? Конечно, она не сдастся сразу. Тут горевать незачем.

— Я читал между строк. Прошу, взгляните, — ответил он. — Сами увидите.

В отличие от Огастеса Терри не любила читать чужие письма и хотела отказаться, но он уже вынул из нагрудного кармана большой белый конверт, издающий сильное благоухание.

Некоторые ароматы буквально неповторимы. Аромат, издаваемый письмом, был густым и терпким. Он принадлежал к тем запахам, которым их изготовители с такой поспешностью дают неподобающие названия. Во всяком случае, он запоминался, и Терри его запомнила. Именно так пахло вчера прошлой ночью от злосчастного рукава.

Они свернули на Дьюк-стрит. Отель «Баррибо» громадой вздымался перед ними, но был не настолько прочен, чтобы не шататься, словно пьяный. Словно во сне, Терри слышала скорбную речь.

— Помните, я говорил о шутках? Ну, о розыгрышах. Насчет того, что Эйлин морочит мне голову. Я еще сказал, что Майк затеял это ради нее. Так, хорошо. Приехал я в Лондон, звоню ей, а она вешает трубку. Бегу к ней, она меня не принимает. Это еще что! Захожу в бар, к «Баррибо», а Макгафи говорит, что вчера она была там с Майком. Ели ланч. А, каково?

Терри заставила себя выдавить:

— Что же тут такого?

Стэнвуд не принял столь легкомысленного мировоззрения.

— То, — отвечал он.

— Я же бывала с вами в ресторане.

— Это другое дело. Ланч ланчу рознь.

— Почему? — спросила она, не желая сдаваться.

— Потому. Между ними что-то есть. Иначе он нам сказал бы. Не-ет, ясно, куда ветер дует!

Ветер и впрямь подул, мешая говорить. Когда он утих, разговору помешало другое препятствие.

Перед главным входом отеля стоял ревностный служитель футов восьми ростом, да еще в парадной форме руританского[29] адмирала. Дело его состояло в том, чтобы встречать машину, распахивать дверь перед владельцем или нанимателем и помогать ему выйти. Сейчас орнаментальная фигура склонилась к подъехавшему такси.