Слишком борзая! - Алина Савельева

сукой. За целый год ничем себя не выдала. Ко всему прочему, ни в телефоне, ни в ноутбуке я тоже не нашел ничего, имеющего отношение к гибели Паркера.

Кумар же перерыл все прошлое Холли, но нарушения законов у нее ограничивались несколькими штрафами за неправильную парковку. Обычная девчонка, пусть и не из самого благополучного района. Сбежала от родной матери в шестнадцать и с тех пор со своей семьёй не общалась по вполне понятным причинам. Мать Холли — женщина с низким уровнем интеллекта, граничащим со слабоумием. Жизнь ведёт разгульную, живёт на пособия.

— Узнал что-то новое о прошлом Холли? — по пути в независимую коммерческую лабораторию спросил я у напарника.

— Почти ничего, — покачал головой Кумар. — Старшая из девятерых детей своей матери. Все девять от разных отцов. Из дома сбежала в шестнадцать, никто из родственников в полицию по этому поводу не обращался. Поступила в колледж на факультет сестринского дела, но обучение не закончила, забрав свои документы, и спустя год вышла замуж за Паркера. Во всем ее прошлом только одна странность — судя по показаниям свидетелей, Холли не гнушалась тяжёлой, грязной и низкооплачиваемой работы. Упаковывала рыбу в порту, работала на ферме, драила туалеты в торговом центре.

Если до этого все улики и прочее были очень сильно косвенными, то эта информация повергла меня в шок. Холли — одна из самых утонченных женщин, что я знал. Она всегда казалась мне настолько изнеженной и брезгливой, что возникал вопрос — кто будет подтирать носы и попы её детям? Холли предпочитает изысканные наряды, признанные допустимыми в высшем обществе, умеет произвести благоприятное впечатление и крайне бережно относится к своей внешности, включая руки, которые редкий раз можно увидеть без тонких ажурных перчаток.

Представить Холли даже за обычной непыльной работой было сложно, а уж за тяжёлым физическим трудом и вовсе что-то из разряда фантастики.

— У меня стойкое ощущение, будто мы говорим о совершенно разных людях, — поделился я с Кумаром.

Друг криво усмехнулся, и его взгляд словно говорил: «Да-да, ты мыслишь в правильном направлении».

— В Москве я познакомился с умопомрачительной девушкой. Кажется, она эксперт-криминалист и в том числе занимается профайлингом. Это ведь их работа — составлять портрет человека, основываясь на привычках, интересах и так далее?

— Отличная идея! — оживился Кумар. — Я сам должен был до этого додуматься! Можно профайлера и здесь найти. Или она слишком хороша в своем деле?

Да как сказать… мою ложь об отсутствии женщины не увидела. Но это, скорее всего, потому, что по сути я не лгал, так как никогда не считал Холли своей. Хотя иногда и были мысли, что мы ошиблись и Холли обычная несчастная девушка, потерявшая любимого. Иногда даже думал действительно жениться и завести детей. Время потихоньку стёрло из памяти то потрясение, и на этом фоне подозрения насчёт Холли вроде тоже меркли. Но, как и говорил Кумар, как только я предложил Холли выйти замуж, жернова закрутились, начиная со страховки и покупки особняка, а сейчас затягивали в воронку Билла и Сидни.

— Помнишь, ты не исключал того, что сообщник Холли имеет отношение к полиции? Не будем рисковать. Думаю, привлечь профайлера из другой страны это идеальный вариант, — уверенно ушел я от прямого ответа и повернул вопрос иначе скорее из личного интереса.

— Как её зовут?

Прозвучавший вполне обычный вопрос вызвал во мне неистовую бурю эмоций. В мозгах тут же закипело, в груди стая диких кошек начали раздирать сердце в лоскуты. Просто имя! В голове всплыло только имя «Ми-ле-на», а в душе и голове уже апокалипсис.

— Не скажу. Ты тоже к полиции имеешь отношение, хоть и весьма посредственное, — отделался я от обижено сопящего индуса в моей машине.

Началось томительное ожидание результатов лаборатории. В течение недели из больницы вернулись сначала Билл, а затем и Синди. И если всю неделю мне удавалось избежать личной встречи с Холли, ссылаясь на занятость бизнесом родителей, то в воскресенье она намеренно позвонила Синди и напросилась в наш дом с визитом.

Тянуть с чистосердечным признанием во всем стало невозможно, и я позвал отца в кабинет.

— Пап, выслушай меня пожалуйста…— начал я свой длинный монолог.

Билл молча слушал историю, как появилась Холли в моей жизни. Сколько всего было сделано в попытках найти истину, хоть какую-либо информацию, уличавшую ее в преступлении.

— Целый год мы искали, следили за каждым ее шагом и даже прослушивали разговоры. И ничего. Но как только мы обручились, начали происходить все эти подозрительные вещи. У Холли даже слегка изменилось поведение, она стала более уверенно и настойчиво толкать меня на какие-либо действия, будь то страховка или покупка общего дома. Но я не учел того, что эта история как-то коснется вас. С одной стороны лучше все это прекратить, пока не дошло до беды, а с другой стороны… мне очень жаль потраченного времени, усилий и больше всего — что убийца не понесет наказания.

Проговорили мы с Биллом почти час. Вопросов у него возникло много. Конечно, у него были причины злиться и на меня. Даже посетовал, что не познакомил мою задницу с ремнем, а нос с углом кладовки, в свое время.

— История реально удивляет количеством бесполезно затраченных ресурсов. Я давно догадывался, что к своей невесте ты нежных чувств не испытываешь, — задумчиво повертев в руке фоторамку с изображением Сидни, отец встал и направился к своему сейфу.

— Тимми, мне нужно, чтобы ты поехал с этим к Борису как можно скорее, — произнес отец, извлекая из сейфа объёмную папку.

Глава 8

Выходя из кабинета отца, я услышал голос Холли, о чем-то болтающей с Синди в гостиной. Мне потребовалось несколько минут, чтобы собраться и войти в эту комнату.

Возникло нечто схожее с чувством дежавю, ведь впервые идя на контакт с ней после смерти Энтони, я тоже испытывал не самые лучшие чувства к Холли. Но в данный момент всё в разы хуже. Не только потому, что она посмела тронуть самых близких мне людей.

— Тебе действительно лучше уехать, Тимми. Хоть ты и невозможно скуп на эмоции, сейчас даже я вижу твою ненависть лучше, чем верхнюю строку у окулиста, — застал меня отец за тем, что я пытался взглядом распилить дверь в гостиную.

— Меня гложет поганое, угнетающее разум чувство. Ведь именно я привел в этот