Ядовитая тропа - Александр Александрович Тамоников

бобрихой. Прикормил ее мерзлой морковкой. Представляешь, она бобренка на хвосте катает.

Семен покачал головой. Определенно, он еще не привык к мирной жизни и такой быстрой смене тем. Ладно. Чем быстрее он закончит работу, тем быстрее сможет вернуться к расследованию.

– Слушай, а тут не было случайно странных смертей?

– Почти весь город до сих пор заминирован. А вот вода в колодцах и скважинах отравлена. А еще трупный яд. Не все тела найдены, само собой. Какая из смертей от всего этого может показаться странной? – иронично спросил Ян.

Семен невесело усмехнулся:

– Мне тут пару раз попадались странные тела. Руки и губы как будто обожжены. Или обморожены. Черные или коричневые следы такие. ‒ Он провел рукой вокруг губ, показывая на себе ареал распространения пятен.

– Так это черная ангина, – неожиданно сказал кто-то за спиной, Семен обернулся, а Ян с нескрываемой злостью посмотрел на вошедшего. Он очень не хотел, чтобы их отвлекали от работы.

А может быть, гнев его был таким сильным, потому что вошедший был немцем, хоть и прекрасно говорящим по-русски. Это был один из сотрудников завода. Позволять немцам работать на предприятиях было в целом нормальной практикой для новой области. Квалифицированные специалисты оставались на своих местах. Да, им пришлось изрядно ужаться в жилье, они получали те самые карточки на продовольствие и, по сути, оказались в шкуре евреев в начале войны. Были немецкие кварталы – гетто. У них были свои пропуска, особые документы. Только работа, дом и рынок. Никакого скопления больше пяти человек. Комендантский час. Но талоны на продовольствие и товары первой необходимости они получали. А также имели право работать и жить. Что, с точки зрения всех, кто прошел войну, было уже слишком много. Семен знал, что по плану специалисты будут жить в Кенигсберге до пятидесятого года. А потом уже начнется глобальное переселение немецкого населения. Куда – не имеет значения. Подальше.

– Бернс, что ты хотел? – резко спросил Ян.

Семен остановил его жестом:

– Подожди. Расскажи нам про черную ангину.

Бернс поставил на пол ящик с документами, который он принес, и стал рассказывать:

– Мой отец работал врачом. Черная ангина появилась где-то в тридцать девятом году. Он говорил, что ткани во рту, на пальцах, в пищеводе и на слизистых умирали. Я не знаю, как правильно это по-русски.

– Можешь говорить на немецком, я пойму, – отозвался Семен.

Ян закатил глаза и пробурчал что-то вроде того «что только фашистской речи нам тут не хватало», но Семен снова остановил его, кивнув на ящик с документами. А немец, перейдя на родной язык, рассказал о том, что тела с такими симптомами в городе появлялись два раза. В тридцать девятом и конце сорок четвертого. Отец говорил, что правильное название «септическая ангина». И это следствие голода. Обычно она появлялась там, где люди голодали.

– Голода?

– Да. Этот вид ангины был незаразный. Но отец запретил всем пациентам есть зерно. Говорил, что это болезнь от зерна, которое было под снегом. Какая-то гниль. Люди, которые болели ею, так странно пахли…

– Плесенью и сладким чем-то, да? Как будто специями? – подсказал Семен.

– Да, да! Точно! – Бернс быстро закивал, как китайский болванчик.

– Может быть, мы теперь вернемся к работе? – раздраженно спросил Ян. – Чем больше их кормишь, тем больше они говорят. А у него тоже есть очень много работы. Или мне доложить кому следует?

Последняя угроза предназначалась немцу.

Бернс тихо пробормотал себе под нос устойчивую немецкую идиому о слишком высоко сидящих и потому плохо видящих начальниках и с полупоклоном вышел. Вид у него при этом был насмешливым. Конечно, он позволял себе многое. Но понимал, что кормить его в самом деле будут, действительно только пока нужен.

– Да, вернемся к работе, – быстро сказал Семен, понимая, что нужно закончить все здесь как можно быстрее и вернуться в город.

Теперь у него был очень устойчивый след. Наконец-то. Машинально Семен подумал о том, что нужно собрать побольше информации на этого говорливого инженера и узнать побольше о немцах, которые остались работать на заводе. Все-таки стратегический объект. В целом, конечно, держать при себе ценных специалистов было нормальным. Некоторые немцы за несколько месяцев стали практически незаменимы. Они понимали, что, пока нужны, у них будет дом. Тех, кто не был нужен, отправили эшелонами через Литву и Польшу в Германию. Особо не разбирались, сказать по правде, кто мирный, а кто воевал в ополчении, собрали всех лишних и убрали с новообретенной территории. Мешали потому что.

Глава четвертая

Домой Семен приехал только на следующий день. Официально ему дали выходной за ударный труд, и можно было заняться расследованием. Первым делом Семен наведался к Тамаре. Не столько для поддержания легенды, сколько для того, чтобы рассказать ей про септическую ангину.

Тамара сначала выразилась непечатно для дамы, но на войне сказать матом часто было гораздо быстрее, чем выразиться длинно и простым языком.

– Да, это очень-очень похоже. Так, Сеня, иди домой, помойся, поспи, чем вы там еще в свободное время от спасения мира занимаетесь, а мне дай подумать. Вечером сама зайду к тебе. Есть у меня пара идей, я хочу по рынку пройтись, среди бабонек потолковать. Я вспомнила, где видела похожие следы. На животных. Коровах и лошадях. У них точно такие же уплотнения на почерневших участках. Это очень интересно. Значит, потраву эту или разработали и сначала тестировали на животных, потому что сложно, чтобы одно и то же заболевание было и для людей, и для животных. Или же фашисты что-то увидели у животных и разработали похожее. Но уже для людей. И, скорее всего, могут держать яд для животных про запас, если привезут скот.

Второй раз за два дня Серабиненко слышал о том, что фашисты захотят потравить скот. Надо же. Почему ему не приходила в голову такая простая идея для диверсии в области, куда поедут переселенцы из колхозов?

Семен кивнул, поблагодарил ее и пошел на служебную квартиру.

От Кардигана вестей не было. Значит, работает, но ничего пока не нашел. Семен наведался к Игорю. Дверь его квартиры была открыта, на столе записка о том, что пошел на рынок к тете Глаше, она обещала достать молока. Это означало, что если старший группы нашел эту записку, значит, нужно дождаться бойца. Семен снял шинель и стал ждать. Выпил чая, перекусил сухарями, лег на топчан и провалился в сон. Спал он крепко, несколько часов без сновидений, это было странно. Очень странно, но проснуться мужчина никак