Трое нас и пёс из Петипас - Вацлав Чтвртек

По голосу я узнал Индру Клоца.

Итак, оставалось только сделать вывод, что Лойза Салих уже обошел всех петипасских ребят и, вероятно, уговорил их, чтобы они бросили дружить со мной: ведь из-за меня плакала Анча.

Я отодвинул тарелку:

– Мне что-то совсем не хочется есть.

– Ты не заболел, Тоник? – спросила пани Людвикова, сняла с буфета жестяную банку и высыпала себе на ладонь какие-то корешки. – И вообще, ты мне нынче не нравишься. Сварю-ка я тебе одной травки. Очень помогает от желудка!

Она взяла ведро и пошла к колонке за водой. Пан Людвик отложил газету:

– Тоник, у тебя действительно болит живот?

Я опустил глаза.

– Выглядишь ты недурно. Вот только глаза какие-то не такие. Почему?

Я мотал головой:

– А… просто так.

Под окном заскрипел песок: пани Людвикова возвращалась с водой. Пан Людвик высунулся из окна, принял у неё ведро.

– Послушай, мать, в прихожей на сундуке лежит пакля. Растрепи её и раскидай во дворе на солнце. Да смотри, чтобы ветер не унес. Тоник придет сменить тебя.

Пани Людвикова отошла от окна, а пан Людвик напился прямо из ведра и протянул его мне:

– Ф-фу!.. Это очень прочищает мозги. Ну, так что там у вас с Анчей, Тоник?

Я чуть не выронил ведро, которое нёс в угол, к дверям.

– Вы подслушали наш разговор в саду у Роучека?!

Пан Людвик вытер бороду.

– Кое-что я действительно слышал. Случайно, разумеется. А вообще, Тоник, не ссорься с Анчей, она хорошая девочка.

– Я и сам не хочу, – вздохнул я. – Но что делать? Не получается.

Я уселся рядом с паном Людвиком на кушетку и рассказал ему все с самого начала. Он выслушал меня, а потом стукнул кулаками по столу:

– Запутанная история, черт побери!

Мне сразу стало веселее. Все-таки приятней переживать вместе с кем-нибудь, а не в одиночку. А ещё я немножко гордился, что у меня все так запутано. Даже пан Людвик не знал, что посоветовать. Он подпер подбородок руками и задумался:

– Как быть? Как теперь быть?..

Время от времени мы отпивали воды из ведра – очень прочищает мозги. Но почему-то нам это не помогало.

– Ничего не скажешь, трудная задача, – вздохнул пан Людвик. – Но выход мы должны найти.

Он выдвинул ящик стола, достал лист бумаги, карандаш. И вот что записал:

«1. Как сделать, чтобы Анча снова подружилась с Тондой?

2. Как сделать, чтобы ребята стали водиться с Тондой?

3. Как сделать, чтобы Анча и ребята снова подружились с Рудой?»

Пан Людвик положил карандаш на стол:

– Ну, теперь все записано на бумаге. Однако помогло ли это нам?..

И снова долгие размышления.

– Пан Людвик! А может, мы хотим слишком много за один раз?

Пан Людвик постучал пальцами по столу.

– Пожалуй, ты прав, Тоник. Тогда давай подумаем, кто из вас переживает больше всех.

– Больше всех Анча. А после неё, наверное, я. Пан Людвик обвел карандашом первую строчку.

– Хорошо, Тоник, рассмотрим все по порядку. Мы склонились с паном Людвиком над бумагой.

По очереди прочитали первую строчку. Потом ещё раз. Потом ещё и ещё. Я – тонким голосом, а пан Людвик – басом. Это было похоже на песенку про белого бычка:

– «Как сделать, чтобы Анча снова подружилась с Тондой?..»

Иногда нам приходили в голову разные идеи, но все какие-то неподходящие. Например, Людвик:

– А что, если рассказать Анче, как этот Драбек плакал? А?

– Этого я сделать не могу – это предательство.

И снова мы читали вслух одно и то же, и снова идеи, но неудачные.

И вдруг пану Людвику пришла в голову отличнейшая идея:

– А что, если эту тайну расскажет Анче сам Руда?

Я очень обрадовался, но ненадолго. Да и сам пан Людвик безнадежно махнул рукой:

– Куда там! Судя по тому, что я знаю об этом твоем Руде, он никогда сам не сознается.

Нам стало жарко. Теперь даже плохие идеи не лезли в голову.

Пан Людвик сложил бумагу и сунул её в записную книжку, а книжку спрятал в задний карман брюк.

Со двора пани Людвикова торопила меня: скоро ли я приду, чтобы присмотреть за паклей?

Мы договорились с паном Людвиком возобновить наше совещание, и я побежал во двор.

Я сторожил паклю. Она лежала на куске газеты, солнце сушило её, и ветер её трепал. Я присел за крольчатником, там было тенисто и прохладно. Пахло клевером – пани Людвикова только что покормила им кроликов. По каменной ограде прогуливался большой кот. Он жмурился от солнца. И тут мне страшно захотелось спать.

Около моей головы кружился и жужжал шмель. Из крольчатника несло теплом, кролики стучали по полу лапами, будто в барабан били. Потом в эти звуки вплелась тихая музыка, и вот я уже иду с Анчей под окном Птачковых – у них всегда играет радио. Вот мы взялись за руки, начали танцевать. А по радио кто-то объявил: «Тонда танцует со своей подругой Анчей».

И тут все вдруг прекратилось, передо мной стоял Руда.

– Я его разыскиваю по всей деревне, а он спит как ни в чем не бывало!

Мне не хотелось расставаться с моим сном, но Руда продолжал меня трясти:

– Ты слышишь, что я говорю?

Я закивал головой и наконец проснулся.

Руда был красный от солнца и тяжело дышал.

– Я с ума схожу от переживаний, а он тут преспокойно спит! Ты кому-нибудь что-нибудь сказал?

Я следил за полетом шмеля, пока он не перелетел через забор.

– Ты что-нибудь рассказал Лойзе Салиху? Я своими глазами видел вас вместе.

– Ничего.

Я ещё не совсем проснулся. Это злило Руду.

– А ну-ка, не клюй носом, гляди на меня. И Анче ты ничего не сказал?

– Ну нет же!

– А старому Людвику? Вы с ним, кажется, большие друзья!

– Ему можно было и не рассказывать. Он сам неё узнал от Роучека.

– Все-все?

– Да, Роучек ему все выложил.

Руда беспомощно развел руками:

– Так я и знал! А теперь Людвик расскажет ребятам из Петипас.

– Как же! Больше ему делать нечего!

– Ты его ещё не знаешь. Он очень добрый! Как узнает, что кто-нибудь из ребят плакал, сразу идёт его утешать. И подговаривает ребят и девчонок, чтобы они с ним играли, чтоб они его не обижали. Так-то!

Я хотел успокоить Руду:

– Ну, к тебе-то он никого не станет посылать! Руда вырвал пучок травы, что росла у забора.

– А зачем он сегодня приходил к нам домой? И тут я вспомнил:

– Руда, а ведь это он послал меня сегодня к тебе!

– Начинается! – крикнул Руда. Он раскидал траву по всему двору и оглянулся, как затравленный. – Подумать только – меня придет жалеть какой-то Лойза Салих!

Руда схватился за голову и направился к бочке под водостоком. Набрал воду в ладони и вылил себе на голову.

– Нет, дружище, я просто с ума сойду. Ясно?

Вода текла ему за майку, но он не обращал на это никакого внимания. И вдруг сказал каким-то странным голосом:

– Нет, я не Руда Драбек. Я жалкий плакса, которого каждый может пожалеть.

Он ходил по двору и подбивал ногой зеленые яблоки, которые закатились сюда из сада.

И в этот момент мне пришла в голову идея. Лучшая идея в мире. Такая идея, что сердце запрыгало у меня в груди.

– Руда, а я что знаю!

Он даже и не посмотрел на меня.

– Что?

– Знаю, что надо сделать, чтобы ребята ничего не узнали!

Руда недоверчиво посмотрел на меня. Остановился:

– Ну-ка, ну-ка!

Медленно подошел, уселся рядом:

– Говори, только быстро!

– Расскажи все Анче!

Руда ударил кулаком по моему колену:

– Тонда, ты рехнулся! Что от этого изменится?

Я стукнул кулаком по его колену:

– Все изменится, Руда. Если ты расскажешь Анче про то, что ты плакал, мы попросим Людвика, чтобы он ничего не говорил ребятам.

Руда покачал головой:

– Анча девчонка. Ей только скажи – через пять минут все Петипасы узнают. А Людвик тоже тебя не очень-то послушает.

– Анча совсем не такая. И пан Людвик тоже хороший.

С минуту Руда над чей-то размышлял, а потом спросил:

– А почему, собственно, Анче?

Я должен был что-то ответить, но тут у меня сорвалось:

– Да потому, что ты дурак!

Руда с минуту помолчал.

– Э, нет! Не такой уж я дурак. Я-то знаю, ты хочешь помириться с Анчей, вот и все.

Я ткнул его кулаком в бок:

– А кто тебе сказал, что мы с ней поругались?

И тут Руда, вместо того чтобы ткнуть меня в ответ, вдруг крепко взял меня за руку.

– Она на тебя потому и разозлилась, что ты не выдал ей мою тайну. Да?

Я кивнул.

Руда наморщил нос.

– Тебе это очень-очень неприятно?

Было так тихо, что мы слышали, как самый маленький крольчонок чешет лапкой за ухом.

– Тогда я все расскажу Анче.

В эту минуту я понял, что Руда стал моим другом. Самым лучшим на свете. Единственным.

18

– Так-то вы смотрите за моей паклей!..

Мы и не заметили, как пан Людвик вышел во двор. В одной руке он держал старую сумку с инструментами, в другой покачивалась жестянка с дегтем.