Архив тети Поли - Ирина Кизимова

— Вы мне льстите, тётушка. Но искренне благодарю вас… После смерти Мари я была подавлена и во всём винила себя, однако ваши слова помогли мне отвлечься от таких мыслей. Наверняка, я многое преувеличила и надумала.

— Почему вы считаете, что смерть Мари на вашей совести? Вы же никак не причастны к ней?

— Боже… — прошептала она. — Мы можем выйти? Мне дурно здесь…

— Конечно, милая. Позволь, я помогу!

Тётя Поли ухватила девушку за локоть и повела её к выходу, остановившись у угла особняка, где совсем недалеко расположились прибывшие экипажи. В воздухе постоянно раздавалось ржание коней, заглушая любые звуки, так что вряд ли кто-то стал бы подслушивать их разговор.

— Я надеялась, что всё обойдётся. — девушка всхлипнула, вытирая непрошенные слёзы тыльной стороной ладони. — Те листовки тогда… Я знала, что эта ведьма втянет Мари во что-то дурное.

— Вы говорите о листовках, что подбросили революционеры в Смольный? — тётя Поли протянула несчастной девушке носовой платок, и та с благодарностью утёрла слёзы.

— А вы действительно знали Мари, тётушка, раз осведомлены даже об этом. Я могу вам доверять?

— Конечно, милая…

— Екатерина Вяземская. Мы с Марией учились на одном курсе в Смольном и были лучшими подругами, пока Прасковья всё не разрушила.

«Видимо о ней и говорил тогда поверенный. Однако записи в архиве на неё отсутствуют. Обычный человек вряд ли мог что-то противопоставить сильному телепату» — пронеслось в мыслях у тёти Поли.

— Екатерина.

— Ох, зовите просто Катя… Вы, правда, похожи на мою покойную тётушку, простите…

— Катюша, ты поделишься со мной тем, что тебя гложет? Обещаю, что никому ничего не скажу.

— Мы с Мари дружили ещё с того момента, когда были кофейницами. Она была мне как сестра! Я доверяла ей самые сокровенные секреты, делилась переживаниями и получала бесконечную любовь в ответ. Смольный не самое душевное место, каким может показаться на первый взгляд. Напротив, там холодно, голодно и нестерпимо тихо… Вместе проходить через всю эту каторгу было куда проще, чем в одиночку.

— Ох, я слышала слухи об институте, и, кажется, они не лгали…

— Мне до сих пор иногда снятся кошмары о наших классных дамах. — поёжилась девушка, поморщив нос. — Мы с Мари были неразлучны до выпускного класса, пока Прасковья, которой раньше и дела до нас не было, внезапно не оттеснила меня. А моя подруга, что до этого изливала мне душу и всегда была рядом, отныне полностью охладела к моему присутствию и вскорости просто перестала замечать.

— Катенька, это так печально. Но почему она так поступила? Неужели вы поссорились?

— Никогда! Мы ни разу не поругались за все эти годы. В один миг она просто отвернулась от меня. А когда я попыталась достучаться до Мари через Прасковью, та сказала, что если я не прекращу им докучать, то она сделает так, что меня с позором выгонят из Смольного. И доказательством её слов стала та революционная листовка у Мари и Снежаны, вторую ведьма просто недолюбливала. Снежу выгнали, а в случае Мари дело замяли, у неё был влиятельный отец.

— После этого ты больше не вмешивалась?

— Я из бедного дворянского рода, если бы меня с позором вышвырнули из института… Моя семья не пережила бы такого унижения. Мне пришлось смириться, доучиться и пойти в гувернантки к дочери княгини Голицыной.

— Откуда у Прасковьи были листовки?

— Я не знаю. Она ведь телепат, наверняка, как-то могла выйти из института незамеченной или общалась как-то ещё…

«Вряд ли выходила… У начальницы Смольного способность тысячи глаз. Разве, что дело было глубокой ночью, хоть и всё равно довольно рискованно… А вот общаться по телепатической связи вполне» — отметила про себя тётя Поли, но вслух своих соображений не высказала.

— Ты думаешь, что она и на Мари влияла с помощью телепатии?

— А как иначе? Они никак друг другом не интересовались, и в один момент бац! Стали лучшими подругами. Так не бывает!

— Ты права, Катюш, это невозможно, уж я-то знаю.

— Она точно замышляла что-то дурное. Два года назад умерли полковник Сухарев и его жена, а следом за ним и его старший брат со своей семьёй. В них на полном ходу врезался экипаж. Никто не выжил.

— Ты считаешь, что здесь тоже замешана Прасковья? Или думаешь, ей кто-то помогал?

— Кто-то подбросил листовки в институт, и это не могла быть Прасковья. Тётушка, это очень страшное дело, я боюсь, что она и про меня вспомнит… Полиция сейчас рыщет повсюду, свидетелей опрашивает, вдруг на меня выйдут… Мне так страшно!

— Милая Катерина, я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Если полиция узнает о связи Прасковьи с революционерами от меня, они точно не оставят это без внимания.

— Ты можешь уже быть в опасности, Катя. Нужно предоставить тебе защиту как свидетелю.

— Я боюсь идти в участок, вдруг сделаю только хуже…

— Или спасёшь других жертв. Думаешь, дочка полковника последняя в их кровавом списке? Ради мёртвых мы должны быть сильными!

— Я не такая как вы, тётушка…

— Конечно, ты сильнее меня, милая.

— Господи, вдруг нас кто-то подслушивал…

— Не волнуйтесь. Я защитил вас своим даром, никто не слышал разговора кроме меня. — вышел из-за угла Герман, который всё это время следил за происходящим, стоя чуть поодаль, окружив женщин едва заметным туманом.

— Кто вы такой? — взвизгнула от неожиданности напуганная девушка, бедняжку трясло от нервов, и тётя Поли ласково погладила её по руке в попытке успокоить.

— Катерина, это Герман Васнецов, ведущий детектив отдела магического правопорядка. Он поможет тебе.

— А вы всё это время были с ним?..

— Прости, милая. Старой тёте доверяют больше, чем серьёзным полицейским.

— Это вы ловко… Что теперь со мной будет?

— Вас будут защищать как ценного и пока единственного свидетеля. Сам император поручится за вас.

— Господи… Как же страшно…

— Постарайтесь держать себя в руках. Мы прямо сейчас пойдём к нашему экипажу и сразу отправимся в отдел, не привлекая лишнего внимания.

— Прасковья убьёт меня…

— Прасковья заключена под стражу. Она никому больше не навредит.

— Господи… Помогите мне, детектив.

— Следуйте за мной.

Но не успели они достигнуть цели, как рядом затормозил другой экипаж отдела магического