Великая битва у Малого пруда - Октав Панку-Яш

Влад выслушал и порадовался, что ребята сами сумели найти выход из положения.

— Но теперь все огорчения уже позади, — заключил Санду. — Только вот…

— Ага, значит, не все, — сказал Влад. — Что-нибудь ещё случилось?

— Случилось, — со вздохом отозвался Мирча.

— Послушаем. Подумаем вместе, может быть справимся и с этой бедой.

Рассказывали наперебой, стараясь ничего не упустить, чтобы инструктор увидел, как было дело. При этом все заглядывали Владу в глаза, и, заметив набежавшую на них тень, когда речь зашла о размолвке с Нику и Илиуцэ, Дину спросил:

— Надо было попросить их остаться?

Дину был уверен, что Влад ответит: «Да, надо было…» Но тот решительно сказал:

— Просить не надо. Вы правильно поступили… по-мужски! Никакого промаха вы не совершили. Но на этом дело не кончается. Важно решить, как вам действовать дальше. Нику и Илиуцэ — ваши товарищи. Вы должны им помочь. Но легко сказать «давайте поможем», а вот по-настоящему помочь не так-то просто…

Говоря это, Влад чертил карандашом одну линию за другой на записочке, прикреплённой к картонке календаря. Потом он повернул календарь к ребятам, и, пока они читали подчёркнутые строки, Влад процитировал по памяти:

— «Ничего не делается само собою, без усилий воли, без жертв и труда…» Это слова Герцена, великого русского мыслителя, — сказал он. — Постарайтесь запомнить их. Они сослужат вам пользу и теперь. Подумайте вместе, но только серьёзно, и вы сами найдёте решение, как действовать, чтобы помочь своим друзьям. А насчёт Нику вы ведь взяли на себя обязательство.

— Мы его выполним! — сказал Санду. — Сделаем всё возможное, потому что… — Санду опустил глаза и повторил слова цитаты: — «Ничего не делается само собою».

— То-то, — сказал Влад. — А как сбор гербария?

— Мы уже собрали несколько растений, — ответил Мирча. — Маловато, правда, но завтра…

— Прекрасное это слово — «завтра», — сказал Влад как бы про себя, словно никого не было в комнате. — Но у него есть свой секрет. Чтобы «завтра» стало действительно прекрасным, не нужно зря терять «сегодня»… — И, точно спохватившись, что он тут не один, Влад громко спросил: — Что у вас намечено на завтра?

— Мы ещё не решили!

— Ещё нет?

— Ведь так, наобум, это не решается.

— Знаю, — улыбнулся Влад. — Нужно собрать совет командиров, записать в вахтенный журнал распорядок дня: экипажи боевых кораблей уходят в плавание, а береговые… впрочем, для них тоже найдётся работа. У вас ведь дисциплина строгая…

Уф! Какой вдруг маленькой стала комната! И потолок как будто ниже, чем был. Со скамейкой возле печки происходили форменные чудеса — она начала ускользать из-под Санду. А как выдерживает подоконник? Кровать тоже вроде покосилась…

— Откуда же… откуда вы это знаете? — спросил Дину, вытянув шею, как жираф.

— Как вы узнали? — встрепенулись и остальные.

— Что? — спокойно спросил Влад.

— Про совет командиров, про корабли… Мы ведь никогда не говорили с вами насчёт нашего порта.

Влад приподнял брови, прикинувшись удивлённым:

— А разве это тайна?

— Нет, но…

— Если это тайна, то я ничего не должен был знать. Хранить тайну — вещь важная. Раз такое дело, раз нельзя разглашать — всё! Кончено! Рот на замок, замок на ключ, а ключ в пруд. А так какая же это тайна? — Влад открыл ящик стола и вынул оттуда тетрадь. — Вот кто рассказал мне про ваш порт. Вот эта тетрадка.

Ребята мигом окружили стол.

— Да ведь это наш вахтенный журнал! — воскликнул Санду.

— Прошлогодний журнал! Как он здесь очутился? — удивлялся Мирча.

— Каким же образом? — спросил Алеку и чуть было не добавил: «Тысяча китов!»

— Дину! — Санду выразительно посмотрел на Дину, и его суровый взгляд был красноречивее всяких слов.

Дину глядел на тетрадь так, как будто видел её впервые. «Каким чудом она попала в стол к Владу? Не залетела же!..»

Влад угадал его мысли.

— Ты оставил тетрадь в классе. Я нашёл её возле твоей парты. Вот каким образом я и узнал всё. Ну ладно, мы и так, пожалуй, много времени потеряли. Сами потом разберётесь… — И он обратился к Санду: — Как же насчёт завтрашнего дня?

Тут он заметил, что дверная ручка дёрнулась, но прошло время, а дверь всё не открывалась. Следя за взглядом Влада, ребята тоже повернулись к двери. Видимо, там кто-то был и собирался войти, но никак не решался.

— Кто там? — спросил Влад.

Дверь тихонько отворилась, и в комнату просунулась круглая, как шар, стриженая голова. Петрикэ! Озадаченные ребята молчали. Невероятно! Неужели это Петрикэ? Что это он как мокрая курица? Ведь, бывало, от самой калитки по свисту его узнаешь, и дверью он всегда хлопает так, что стёкла дрожат, а сегодня…

— Здравствуйте… — сказал Петрикэ, остановившись в дверях и не поднимая головы.

Он был одет в те же парусиновые штаны, подпоясанные широким солдатским ремнем, и в толстый свитер. Такое облачение в начале июля, когда термометр показывал по меньшей мере сорок градусов тепла, не могло не вызвать смеха.

— Едешь на Северный полюс? — пошутил Мирча.

— Лыжи за дверью оставил, юноша? — засмеялся Дину.

— Как снег, ещё идёт? — стараясь не смеяться, спросил Алеку.

Улыбнулся и Петрикэ, но от глаз Влада не ускользнули его смущение и подавленность.

— Я немножко простудился. Потому… — Петрикэ развёл руками, как бы говоря: «Ничего не попишешь! Бывает, и среди лета люди простужаются». — Мама… то есть даже не мама… я сам боялся, как бы ещё больше не простудиться, и надел свитер.

— Ну, тут, я думаю, ты можешь его снять — не продует, — самым серьёзным тоном посоветовал Влад.

Но, как уже неоднократно случалось, весёлые огоньки, мелькнувшие в его глазах, заставляли усомниться в этой его серьёзности. Поэтому ребята и следили так за взглядом Влада: он говорил им больше, чем слова. Влад, например, скажет; «Сами разберётесь в этом деле». И всё. А взгляд говорит: «Попытайтесь, вы ведь против того, чтобы с вами нянчились. Знаю, нелегко, но где это видано, чтобы пионерам — разжевали и в рот положили?» Так и теперь: посмотрев на инструктора, Петрикэ уловил гораздо больше, чем было сказано.

— Я не простужен… — пробормотал Петрикэ, прислонившись спиной к двери.

— Знаю, — заметил Влад.

— А всё-таки, что с тобой, Петрикэ? Что случилось? — забеспокоился Санду. — Что-нибудь серьёзное?

— Ничего не случилось… — Петрикэ осмелел: — Уж нельзя и свитер надеть, подумаешь!

— И в самом деле, — сказал Влад. — Не будем терять время. У меня есть предложение насчёт завтрашнего дня — новая игра. Вчера вечером в деревне, когда все легли спать, я от нечего делать придумал одну игру. Думаю, что она заинтересует вас.

Он снова открыл ящик стола, вынул оттуда лист бумаги, исписанный с обеих сторон, и протянул его Санду:

— Вот, пожалуйста! Если понравится, займитесь… Нет, нет, сейчас не читай! Завтра еще успеете. — Влад встал и спросил: — У вас ещё какие-нибудь дела ко мне или на этом кончим?

— Я должен уйти, — сказал Дину. — Мама велела мне поскорее вернуться.

— И нам пора, — сказал Мирча, соскакивая с подоконника.

Пока все выходили, Влад сделал знак Петрикэ. И когда они остались вдвоём, инструктор строго спросил его:

— Ты кто, пионер или хамелеон? Зачем тебе понадобился свитер? Ты думал, не заметят, что ты без галстука? Значит, тебе легче было обмануть товарищей, чем зашить его?

Покраснев и уставившись в пол, словно оттуда могла подоспеть помощь, Петрикэ удивлённо спросил:

— Откуда вы знаете?

— Я тебя спрашиваю… Если на вопрос ты будешь отвечать вопросом, мы никогда не договоримся. Здесь «комната пяти правил», а не говорильня.

— Я хотел зашить, но не умею, и будет заметно…

— А ты как хотел — чтобы никто не узнал? Как будто ничего и не было? Если разорвал галстук, нечего скрывать! Изволь теперь сам зашей.

— Зашью. Сегодня же!

— Ладно, иди.

Петрикэ ушёл. Но догонять друзей не стал. Он с горечью подумал: «Значит, Санду всё-таки рассказал Владу. Ну и ябеда! А я-то, дуралей, дружу с ним! Ну ничего, я с ним расквитаюсь!»

Глава двенадцатая. После семейного совета

«Семейный совет» в доме Бунеску начался вечером.

Когда Петрикэ вернулся домой, отец, «председатель совета», уже восседал за столом. Перед ним лежала раскрытая клеёнчатая тетрадь, и он что-то помечал карандашом.

Карандаш был прикреплён цепочкой к петлице форменной тужурки, висевшей на спинке стула, и поэтому, пока отец писал, синяя тужурка дёргалась, точно марионетка.

Тут же были: мать, Мария — каменщица, Ион — лейтенант и Вирджил — будущий химик, ещё не имевший «права голоса», поскольку он не входил в совет, а только замещал Софию, воспитательницу, которая задержалась на совещании в отделе народного образования.