«Тирпиц». Боевые действия линкора в 1942-1944 годах - Дэвид Вудворд

Германские же крейсера показали себя в этом бою не с лучшей стороны. Аналогичным примером могут служить неумелое командование Лютьенсом кораблями «Шарнхост» и «Гнейзенау» во время их длительного рейда в начале 1941 г., а также тот бой, когда тот же самый адмирал не сумел отправить на дно поврежденный «Принс оф Уэлс», после того как «Бисмарк» потопил линкор «Худ».

Такие неудачи случались и позже. Сильнее всего огорчил СКЛ бой, происшедший в декабре 1943 г. между британскими легкими крейсерами «Глазго» и «Энтерпрайз» и одиннадцатью германскими эсминцами и торпедными катерами, которые сопровождали корабль, прорвавший блокаду и шедший в родной порт через Бискайский залив. Он и еще три германских торпедных катера были потоплены, в то время как британские крейсера благополучно вернулись на базу.

При чтении комментариев к этим сражениям в архивах СКЛ складывается впечатление, что на штабном уровне, наконец, начали понимать, что германские надводные корабли не имели реальной надежды на успех. Похоже, бой с «Глазго» и «Энтерпрайзом» шокировал СКЛ гораздо сильнее, чем уничтожение «Шарнхорста» и «Бисмарка» и даже повреждение самого «Тирпица».

Причины этих неудач заключались вовсе не в отсутствии мужества у немецких моряков – его было у них не отнять. Им не хватало мастерства в основном вследствие недостатка морской практики и вечной боязни, что один-единственный удачный выстрел мог на долгое время вывести из строя корабль, которых и без того было очень мало. Но, обращаясь к описаниям этих боев, как официальным, так и неофициальным, убеждаешься, что на исход морских сражений между англичанами и немцами влиял еще один фактор. Это – отсутствие уверенности в себе, которую так часто проявляли немцы в боях на суше, в воздухе или под водой.

Казалось, что они почти всегда ощущали чувство неполноценности, возникавшее неизвестно почему, ибо храбрость немецких моряков и их техническая оснащенность не уступали храбрости и технической оснащенности противника. Это чувство, возможно, возникло под влиянием опыта, полученного германским флотом в единственной войне, в которой он участвовал, то есть войне 1914–1918 гг. Тогда германские надводные корабли и не думали меряться силами с британским флотом. В тот единственный раз, когда оба флота сошлись в битве, единственной заботой весьма способного немецкого адмирала было как можно скорее привести свои корабли домой. А когда он привел их домой, то его единственной заботой стало доложить, что главный урок Ютландской битвы заключается в том, что у германского флота нет никаких шансов победить в сражении надводных кораблей. Этот вывод «Шеера» никем не оспаривался все оставшиеся годы Первой мировой войны и не подвергался сомнению в течение всей Второй. Ютланд не был такой уж великой победой для англичан, но, быть может, то, что он оказал такое влияние на умы немцев, сделало больше, чем все победоносные сражения Первой мировой войны.

Так закончился 1942 г. – решающий год войны на море.

Глава 7

У РУЛЯ ВСТАЕТ ДЁНИЦ

Как раз в конце сражения 31 декабря связь между морским штабом в Северной Норвегии и Берлином прервалась, так что Гитлер и Редер не имели о нем никаких сведений, за исключением того, что можно было узнать из передач Би-би-си.

Итак, Гитлер с негодованием ждал; Гитлер, который не позволял ни одному большому кораблю выйти в море без своего разрешения; Гитлер, который не мог заснуть, если в море находился хоть один большой корабль его флота; Гитлер, который говорил Редеру: «На суше – я герой, на море – трус».

А Геринг тем временем добавлял: «Я вас предупреждал» и жаловался, что ему приходится расходовать свои драгоценные самолеты на защиту больших кораблей, от которых все равно нет никакого толку.

Наконец пришло сообщение о сражении 31 декабря, и Редер понял, что тянуть дальше некуда. Он поехал в Восточную Пруссию в штаб Гитлера и 6 января встретился с ним. Суть разговора выражена двумя предложениями из отчета Редера: «Фюрер полтора часа говорил о роли прусского и германского флотов со времени их создания», а «у главнокомандующего ВМФ почти не было возможности вставить слово…».

К середине речи Гитлера Редер понял, куда клонит фюрер. Германский флот не оправдал тех ресурсов, которые были в него вложены как в Первую, так и во Вторую мировую войну. Тяжелые корабли устарели и требовали слишком больших людских и материальных ресурсов, кроме того, для их прикрытия нужно очень много самолетов, которые могли бы принести большую пользу в другом месте.

«Не следует рассматривать отказ фюрера от крупных кораблей как деградацию флота. Аналогичным решением для армии был бы отказ от кавалерийских дивизий», – так, по словам Редера, говорил Гитлер.

Редер уехал в конце совещания и впоследствии отмечал в своих записях, что Гитлера еще можно было убедить не отказываться от больших кораблей.

Но этого Редер как раз сделать не мог. Последним его шагом перед отставкой было составление длинного меморандума, в котором он вновь обосновывал необходимость создания сбалансированного флота, в котором ведущую роль сыграли бы большие корабли и морская авиация.

Редер вышел в отставку 30 января 1943 г., прокомандовав немецким флотом с октября 1928 г. Уходя, он предложил предоставить ему какой-нибудь почетный пост, чтобы не пострадал боевой дух нации, как это случилось в декабре 1941 г., когда Гитлер отправил в отставку своих генералов.

В результате Редера назначили главным инспектором флота, но ему было нечего делать. После выхода в отставку он заявил, что Кумметц, командовавший морским сражением под Новый год, вел себя слишком осторожно, потому что выполнял приказ свыше. Затем он порекомендовал назначить новым главнокомандующим либо Карльса, либо Дёница.

Карльс по складу характера был похож на Редера, в свое время он служил на обычном надводном корабле. Дёниц же в Первую мировую войну командовал субмариной и, когда его лодка была потоплена в Средиземном море, попал в плен к англичанам. В Англии он некоторое время провел в психиатрической лечебнице Манчестера, вероятно симулируя сумасшествие, чтобы добиться отправки на родину.

Было бы интересно узнать, почему этот человек, ничем особым себя как офицер-подводник не проявивший, был после возрождения немецкого флота в 1935 г. назначен его командующим. Однако это назначение оказалось, несомненно, очень удачным. Когда Редер ушел, а Дёниц занял его место, нескольким отличным офицерам тоже пришлось уйти в отставку, но к тому времени подводная война являлась единственно возможным путем продолжения борьбы на море. А для этого был нужен опытный адмирал-подводник.

Дёниц превратил подводный флот в почти полностью независимое подразделение, независимое до такой степени, что когда «Шарнхорст» и «Гнейзенау» вели боевые действия в Атлантике, то поддерживать связь с подлодками, находящимися в непосредственной близости, приходилось через Берлин, поскольку надводные корабли и субмарины использовали различные коды.

Выбор Гитлера между Дёницем и Карльсом был, фактически, выбором между двумя концепциями военно-морской политики – надводной и подводной. Кого предпочтет Гитлер, сомнений почти не было, поскольку в середине войны было бы невозможно создать ни новый надводный флот, ни морскую авиацию. Это можно было сделать только до начала войны. Германия же вступила в войну с наполовину построенным флотом и без морской авиации.

Должно быть, Редер жалел, что не ушел в отставку еще в 1939 г., когда понял, что задумал Гитлер, и когда он собирался это сделать.

И должно быть, Редеру было горько осознавать тот факт, что в начале войны армия подарила Германии множество великолепных портов на побережье Франции и Норвегии, с выходом в Атлантику, хорошо защищенных от блокады, но почти бесполезных для надводного флота из-за нехватки кораблей. В 1914–1918 гг. у Германии были корабли, но не было баз, зато в 1940–1944 гг. у нее были базы, но не было кораблей.

После назначения главнокомандующим флотом Дёниц продолжал оставаться на своем прежнем посту командующего подводными силами. Он уже давно проявил себя как преданный национал-социалист, что было большой редкостью среди военных моряков, которые интересовались политикой еще меньше, чем армейские чины.

В то время многие задавали себе вопрос – может быть, Дёниц просто-напросто оппортунист, но те, кто видел его на скамье подсудимых в Нюрнберге, поняли, почему Гитлер назначил его своим преемником. Он был прирожденным нацистом и поэтому имел прекрасные отношения с Гитлером. Дёниц виделся с ним гораздо чаще, чем Редер, и консультировал его по более широкому кругу вопросов.

Дёница в Нюрнберге обвинили в преступлениях против мира и во многих военных преступлениях; его приговорили к четырем годам тюрьмы, из всех обвиняемых он получил самый маленький срок. Учитывая время, проведенное в заключении до суда, он должен был выйти на свободу в мае 1955 г., то есть стать первым узником Шпандау, который получит свободу.