Белый треугольник - Валентин Григорьевич Манкин

что проверять их и совершенствовать надо не в соревнованиях, а в тренировках равной группы. У ребят в водниковской секции были хорошие лодки. Отдал им свои паруса. Только вышли на воду, начали тренироваться, как руководство бассейнового совета “Водника” потребовало у меня гарантий, что мы на одних “Финнах” сможем победить другие общества, выставлявшие экипажи в разных классах. Иначе наша самодеятельная специализация будет прикрыта и никаких чистых групп “финнистов” не будет. На свой страх и риск пообещал победу. Правда, на первенство, города ребятам из группы все же пришлось сесть на “эмку” и “голландец”. И вот тогда-то они на практике ощутили, что приобретенные технико-тактические навыки помогают хорошо выступать и на этих судах.

Так запасался я тактическими новинками. На первых же крупных соревнованиях заставил Брудера изменить свое отношение ко мне.

Мы шли с ним левым галсом. Навстречу нам весь остальной флот правым. По правилам гонок яхта, идущая левым галсом, уступает дорогу идущей правым. Но мы успели обогнуть знак до подхода остальных “Финнов”. Здесь-то на повороте я и отомстил Брудеру хорошо оттренированным приемом.

На самом повороте на какое-то мгновение притормозил лодку, и соперник налетел на знак с наветренной стороны. Я обогнул марку и, оказавшись на правом галсе, потребовал дорогу. Брудер вынужден был уступить, после чего снова попытался обогнуть знак. Но я снова загородил ему путь. К этому времени к нам подошла основная группа гонщиков — все идущие правым галсом. Тогда я отстал от Брудера. Он ушел с поворота где-то тридцатым.

После гонки Брудер остановил меня. Пожал руку: “Ты меня здорово проучил”. Предложил мир: “Давай не будем больше мешать друг другу”.

Вот так на практике я убеждался, что для совершенствования мастерства одних соревнований мало. Нужна индивидуальная подготовка по отдельным элементам. У нас же в сборной господствовал, да и сейчас господствует соревновательный метод. Когда он только зародился, был, несомненно, прогрессивным — пришел на смену так называемым походам, которые были в лучшем случае прогулкой под парусами. Увеличение интенсивности нагрузки, вызванное ежемесячными стартами, сразу привело к повышению мастерства. Но это было хорошо поначалу. А дальнейшее углубление тактической и технической подготовки требовало внимания к каждому отдельному гонщику. Но изменения не произошло. И когда я проиграл первенство страны В. Козлову, это объяснили тем, что у меня было на несколько гонок меньше.

И все-таки, вопреки установившейся практике, я продолжал большое внимание уделять индивидуальной подготовке. В регатах только проверял натренированное. Считал, да и сейчас считаю, что учиться лишь на соревнованиях — очень большая роскошь.

Соревновательный метод удобен тренеру. Смотрит он за спортсменом, не смотрит — спортсмен-то на воде.

А тренер тем временем зачастую ловит на “самодур” рыбу или читает книжки. Но ведь ты-то видишь все это. Так какое уж может быть отношение гонщика к замечаниям тренера?

Я снова возвращаюсь к вопросу о тренере. Потому что считаю, что это самый наболевший вопрос в парусном спорте. В девяноста процентах моих соревнований я не имел хронометража. Даже не знал, как выполнил тот или иной маневр по сравнению с соперником. Я приучился сам себе ставить отметки. Оцениваю отдельно старт, лавировку, полный курс, огибание знака. Каждую из этих деталей дроблю еще на более мелкие элементы. Но как выполняет их соперник, не знаю — во время гонки некогда смотреть по сторонам.

В моих дневниках есть записи обо всех проведенных гонках. И каждая проанализирована, снабжена заметками об акватории, о направлении ветра. В конце концов это дает возможность для привычных дистанций — севастопольской, таллинской, рижской и других — составлять карты для каждого направления ветра. Опыт плюс анализ проведенных гонок помогают избегать один раз совершенных ошибок. А представляете, насколько возрос бы эффект сделанных самим выводов, если бы они подкреплялись замечаниями тренеров! Я уж не говорю, советами. Хотя бы наблюдениями.

“Финн” — небольшая послушная яхта, где ты сам и рулевой, и матрос, и штурман, и боцман, был хорош для проведения экспериментов. Я ни от кого не зависел. Ошибся в расчетах, расплачиваюсь сам. Никого не тащу за собой.

И все-таки даже на “Финне”, на котором я ходил долгих пятнадцать лет, для меня оставалось очень много нерешенных задач. Как? Что? Зачем? Эти вопросы возникали постоянно. И не было ни одного пособия, которое могло бы дать ответ или рекомендацию, как тренироваться. Существующие учебники напоминают пособия для шоферов — это всего лишь школа яхтенного рулевого. Но яхтсмен не шофер. Ему приходится сталкиваться с такими ситуациями, которых на земле, где ты зависишь от возможностей мотора, никогда даже искусственно не создать. Нигде не раскрыты вопросы специальной тренировки на воде. Нет даже элементарных программ начального обучения. Может быть, виной тому в какой-то степени все тот же соревновательный метод?

Не стоят на месте классы яхт. Видоизменяются, совершенствуются. Но еще быстрее должна совершенствоваться техника яхтсмена. Лишь тогда он сможет держаться на уровне современного спорта.

Изменения в судах влекут за собой и изменения в технике управления ими. Парусник адмирала Нельсона, например, лавировалея под углом семьдесят градусов. Чайный клипер — в шестьдесят. А современные гоночные яхты — в тридцать-сорок градусов. Это всего лишь наиболее общий пример.

Нынче уже никого не удивишь тем, что яхтсмен специально готовится к соревнованиям в той или иной акватории, зная ее характеристики. Если ожидаются слабые ветра, худеет, облегчает до допустимого предела вес судна, оставаясь нередко босиком, полураздетым. Не говорю уже о парусах, рассчитанных на разный ветер.

Но как себя вести, какие паруса ставить, какую мачту готовить к гонке — все это не дается само по себе. Все это постигается опытом. И если бы ветераны передавали накопленный годами выступлений опыт юным, то, очевидно, юные добивались бы успеха в более раннем возрасте.

Но как это осуществить практически?

Если в других видах спорта существует более менее четко выраженный возрастной ценз, то у нас его нет. Одинаковые шансы на успех имеют и молодые, и гонщики в летах. На XX Олимпийских играх возраст чемпионов колебался от 44 лет до 26 (речь идет только о рулевых). Много лет подряд гоняется рижанин Евгений Канский. Первый раз чемпионом страны он стал в 1951 году. И вот он снова стартовал в V Спартакиаде народов СССР в Риге в 1971 году на “Драконе”. До этого