Гарем и легкость. Книга от депрессии (СИ) - Афанасьев Семён

Соответственно, договариваться было о чём. Бы.

Сейчас же конструктивному диалогу мешал своим присутствием отряд Специального Приказа: чтобы договариваться с каждым из них, пришлось бы не просто отдать всё нажитое непосильным трудом. Ещё бы и должен бы двоим или троим остался.

Договориться же с фискалами, но обойти притом новоприбывших, в сложившейся обстановке было решительно невозможно — почти два десятка человек набились в лавку, словно корнишоны в кадку, боясь упустить что-то интересное.

Нет, решение надо было искать где-то в другом месте.

Вслух отрицая магию и кивая на стражников (дескать вон у них что-то полыхнуло, я не при делах), Бронкс принялся лихорадочно перебирать знакомства, размышляя, через кого бы обратиться в городской суд до того, как туда попадёт его дело. Всем известно: обратившийся к судье заранее, кулуарно, экономит деньги и время, вполне рассчитывая на условное наказание вместо реального.

А что наказывать соберутся его, тоже сомнений не было: уж больно красноречиво глядели молодцы с черепами и костями.

К сожалению, пока было неясно, в какой из двух судов надо будет стучаться: в городе существовали две подобные организации. Одна пребывала в ведении фискалов и занималась лишь монетой, банкнотами, налогами, обязательными платежами в городской бюджет и тому подобной торговой мутотенью.

Второй же суд находился в ведении городской стражи. Здесь рассматривали случаи убийц, насильников, воров, грабителей и прочий народ с большой дороги.

Печально было то, Бронкс со своим делом, если верить чернорубашечникам с черепами, успешно подпадал под требования как одного, так и второго из судов.

— Надеюсь, два раза за одно и то же, да в двух судилищах, корпеть не заставят, — пробормотал он сам себе на родном языке, местным оркам неизвестном.

На серьёзность происходящего его навёл тот момент, что новоприбывшие, для начала, моментально сковали его ручными и ножными кандалами. Антимагическими, если верить рунам…

К удивлению гнома, ситуация мгновенно изменилась, когда в его лавку заявился какой-то высокий чин (хоть и не в форме) и принялся отдавать рваные распоряжения по-орочьи.

Представители Специального Приказа, пересоставив протокол изъятия латуни с железом, а также деревянного ящика стола (в котором амулета орчанки уже не обнаружилось), наспех подписали его с выдернутыми прямо с улицы случайными прохожими в качестве понятых.

После этого уже фискалы добросовестно отслюнявили экземпляр Бронкса ему же, звонко хлопнув бумажку на стол — и были таковы. Предварительно расковав кандалы и освободив руки и ноги честного (ну, почти…) гнома.

— С вами свяжутся по поводу дальнейшего разбирательства, — неприязненно буркнул пришедший последним чин, покидавший лавку бывшего полусотника и имевший на пальце дорогой перстень, который в гномьем войске носят тысячники.

— Что бы это всё значило? — пробормотал Бронкс снова сам себе, но уже на Всеобщем, окидывая взглядом разорённую обитель собственного труда и теряясь в догадках, что вслед за всем этим могло воспоследовать.

Если честно, нанесённый ущерб был весьма болезненным в моральном плане.

Во-первых, фискалами было достаточно дотошно описано его имущество, куда из вредности вписали и железо (пошлину теперь предстояло уплатить и за воздух).

Во-вторых, был наложен немалый штраф, с которым тоже лучше было не играться.

А это уже, в свою очередь, противоречило собственным принципам гнома: и в мыслях не имея позволять местной власти обдирать себя, как липку, Бронкс отродясь не собирался платить никаких налогов. Хотя зарабатывал и немало.

Сам себе подобные действия он заочно оправдывал логикой и целесообразностью: всем известно, что более девяти десятых собранных налогов тут же разворовывается самими чиновниками, в то время как пускаться те средства должны на обустройство города.

Бронкс бы перетерпел несправедливый (с его точки зрения) факт налогообложения честного гнома какими-то орками — пускай городские воротилы хотя бы половину от собранного действительно на нужды народа да простых людей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он бы нашел способ скрепить сердце и оторвать от себя толику праведно нажитого (глядишь, на небесах потом и зачтётся).

Но, глядя на то, как власть предержащие считают остальных дураками (а сами вольготно тратят чужие денежки), уже пообтесавшись в этих землях, добровольно записываться в дураки гном не хотел.

Сейчас же его принципиальность, кажется, вышла ему боком: сумма штрафа, казалось, давила прямиком на сердце, минуя кожу, мышцы, рёбра и прочий бутор.

Испытывая жгучее чувство внезапно накатившей вины из-за утраченного амулета Нургуль, он тут же на всякий случай перевернул всю лавку вверх дном по второму разу.

Внезапно его прострелила смутная догадка: а как они собираются его искать, чтобы вручить ему дальнейшее уведомление о каком угодно судебном процессе?! О последнем хоть и упоминал тот самый немалый чин, но сперва Бронкса для предания суду найти надобно.

Ночевал же он в своих апартаментах далеко не всегда, по вполне понятным причинам. А сейчас могут быть даже целые дни напролёт, когда дома он вообще не появится: урок Нургуль пошёл впрок. Орчанки соглашались регулярно…

По правилам местного судопроизводства, если подлежащего суду нарушителя не арестовывали, стража обычно надевала ему на руку специальный браслет. Замудренная рунная конструкция позволяла отслеживать местоположение поднадзорного субъекта и заодно служила связным устройством, возникни у городской стражи потребность сообщить что-то проштрафившемуся гражданину.

Кстати, Бронкс давным-давно и сам хотел заполучить подобный прибор в свои руки: там было над чем поковыряться и с чем поразбираться, включая рунные цепочки.

Естественно, сложная техника кому попало не выдавалась. Да и изготавливалась она, если верить слухам, из очень чистых камней и металла. У Бронкса периодически мелькала мысль: разобрав и продав по частям этот девайс, можно если не озолотиться, то всяко мгновенно скопить взнос на переход в более высокую гильдию, как бы не на пару рангов повыше.

Сейчас же по всему выходило, что городская стража целиком положилась на его порядочность? Опять?

Не слишком ли?

Или это в мозгах мутит от странного магического удара?

— Да как же они меня искать-то будут, случись надобность? — бормотал целую минуту гном, теряясь в догадках.

В голове постепенно прояснялось. Видимо, шоковое воздействие постепенно сходило на нет.

— Или они не имели ввиду «судебное»? — Бронкс старательно постарался припомнить последние слова.

Получалось так себе.

Перерыв в его терзаниях на ниве собственной добропорядочности из-за утери амулета, оставленного ему на хранение, пришёл с той стороны, откуда он и рассчитывать не мог.

— Бронкс, милый, говорят, тебя ограбили?! — в дверях ураганом возникла Арман.

Пигалица сама вызнала месторасположение его лавки и теперь периодически заходила без приглашения, делая многозначительные намеки на пирожки (и продолжение). Которые он старательно не замечал.

Не желая обижать неплохую и искреннюю, в общем-то, девчушку, Бронкс держал язык за зубами: после знакомства с орчанками, он искренне охладел к женщинам собственного народа. Но вслух заявлять этого, понятно, не собирался.

Сердцу не прикажешь, как говорят старики.

С последним сам Бронкс мог бы и поспорить (в том числе и на личном опыте), но к любому сердцу в вопросах любви прилагается ещё одна часть мужской анатомии. Которую, применительно к бывшему полусотнику, любая женщина-гнома, в качестве объекта поползновений, не интересовала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Можно было бы говорить о любви братской, как земляки — но Арман в своих инициативах явно имела ввиду иную плоскость.

Грубить на ровном месте и оскорблять ни в чём не повинную гному Бронкс не хотел, а знаки её внимания периодически становились слишком навязчивыми.

В данный момент, поскрипев зубами, он нашёл в себе силы ответить вежливо на Всеобщем: