Гарем и легкость. Книга от депрессии (СИ) - Афанасьев Семён

— Непонятно только, чем богатства ваше прирастают, — проворчал Бронкс с досадой и задумчивостью. — Я о народе и о земле в целом, включая державу вашу. Если мужья ваши не работают, а сплошь и рядом, как-то говоришь, праздности предаются. — Он с видимой неохотой снял ладонь с её более чем достойного нынешнего пристанища и принялся отгибать пальцы от кулака. — Если жёны — в ответ… Если дети при всём этом — сами по себе…

Он не договорил, лишь красноречиво покрутил руками перед собой.

— Пф-ф-ф, стада поди сами знают, где пастись в степи! — пожала плечами Нургуль. — Плюс, мы воины неплохие. Случись вдруг что, свои территории всегда обороним. Оттого к нам от соседей земледелов немало перебралось. Их растительность да наше мясо сложить — уже народ в целом сыт да обут-одет. А много ли нам надо?

— Ну да, в вашем климате капитальностью жилища можно не беспокоиться. У вас тут и зимой местами теплее бывает, чем у меня дома летом, — согласно покивал Бронкс и в очередной раз тактично не стал утонять, что стоимость украшений девицы он отлично понимает, несмотря на её нарочитую нетребовательность.

В частности, каратных алмазов, вдетых будто бы в обычное серебро (на самом деле — платина) и вставленный в виде серег в уши он видел за жизнь совсем не много..

_________

Интерлюдия.

— Ну что, как поиски?

— Как в воду канула.

— Как это вообще возможно? Она ж не должна была за периметр выбраться?

— Сам не понимаю. Видимо, чего-то мы недооценили.

— Как бы не наболтала чего где не надо?

— Не исключено… Есть надежда, что голым словам никто не поверит. Или… СТОП. Чего ты взгляд отводишь?! ЧТО?!

— У меня амулет пропал. Когда с ней справиться пытались, я в пылу не заметил. А потом хвать — в нагрудном кармане его нет.

— Твою ж мать… Твою ж мать!

— Эй, ты чего?! Да может обойдётся ещё?! Её прямой родни в городе нет, а с Двором, говорят, их семейство уж больше века как на ножах?

— Твою ж мать…Твою ж мать…Твою ж мать…

_________

Проводив Нургуль, Бронкс повалился спиной в удобное невысокое кресло, изготовленное специально под его размер. И задумался.

С одной стороны, некоторые маловыразительные детали в жестах и речи орчанки именно ему сказали много больше, чем новая знакомая сообщила изустно и лично.

С другого ж боку, его те тайны не касались ну вообще никак, а в сердце гному сама фемина запала. Может статься, первый раз в жизни столь сильно.

Говоря откровенно, у него мелькала на задворках сознания во время их общения смутная мысль схватить её за руку и никуда не пустить — предложив ей взамен…

А вот в этом месте его решительность неуклонно сбивалась с баса на фальцет и дискант.

По-хорошему, надо было предлагать жить вместе. Это если действовать сообразно порывам сердца.

Но к этому гном был не готов сразу по двум причинам, проистекавшим уже от разума.

Во-первых, данный девицей весьма неглупый совет (насчёт каждой десятой в собственной постели) требовал немедленной отработки.

В свете природной откровенности и нестеснительности орчанок, смена стратегии по их охмурению с затратной на безубыточную грозила в самом ближайшем будущем не просто несказанными барышнями, пусть и нематериального плана.

— Это же вообще… Рай на земле, — сформулировал Бронкс сам себе, покатав открывающиеся перспективы мысленно со всех сторон.

К таким развлечениям не каждому мужу и прикоснуться-то за всю жизнь удаётся. Здесь же, на полном серьёзе, вплотную вырисовывалась возможность нырнуть с головой в такие приключения, что похабные книжонки из закрытой секции библиотеки покажутся жалким детским лепетом против бряцающего бронёй гномьего хирда.

Второй причиной сдержанности Бронкса явился тот факт, что новая подруга немало не договорила.

К тому ж, она оставила у него амулет, за которым однозначно вернётся. Здесь его уверенность зиждилась на том факте, что работа резчика-каллиграфа на изделии стоила дороже, чем сам материал и функциональность изделия. Знающему это очень обо многом говорит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В общем, поднять тему совместного проживания с царапнувшей душу феминой можно будет и обождав.

До возвращения же новой знакомой, он не планировал тратить времени понапрасну и, как минимум, лично пролить свет самому себе на недосказанное ею.

Для чего через систему сообщений Всеобщего Банка надлежало расспросить кое-каких знакомых о последних владельцах однокаратных алмазов тона dark-blue, оправленных в платину шестой с половиной пробы, подработанной под серебро серебряным же напылением. В серьгах модели Organic, номер пятьсот один, если смотреть по унитарному каталогу гномов.

Самое смешное, что форма серег Нургуль среди ювелирному ремеслу не чуждых имела вполне определенную историю и насчитывала совсем немного воплощений: точность руки при работе требовалась колоссальная, а продажной стоимостью изделия затраченные усилия не окупались.

Как сказал бы сам Бронкс, «в грамм добыча — в год труды».

Уверенно лил эту модель ну о-о-очень ограниченный круг мастеров, которых сам Бронкса если и не знал лично, то уж точно мог пересчитать по пальцам и безошибочно назвать номер клейма каждого из них. Потому что было таковых общим числом аж пять душ на весь белый свет, включая его самого.

Себя, кстати, из тех пятерых исключать можно было смело: в любом изделии руку свою Бронкс узнал бы и с закрытыми глазами. Серёжек Нургуль она точно не касалась. Да и клиентку такую гном бы запомнил, чего уж.

Говоря по совести, с поспешными матримониальными предложениями он не выступил исключительно оттого, что испугался перемены в самом себе.

Во-первых, женитьба до последнего момента была лично для него чем-то если и не сакральным, то, как минимум, слишком основательным, чтоб делать такие вот предложения после часа знакомства.

С другой стороны, в этой земле и жён можно было взять много более одной, четыре — если быть точным… Числом, так сказать, избыть огрехи поспешности выбора.

Но в тридцать с лишним на вещи смотришь спокойнее. И если перед тобой раскрываются вовсе невообразимые перспективы и возможности общения с противоположным полом — а ты собираешься всерьёз окольцеваться с одной-единственной, так и не вкусив всей прелести потенциально обильных прыжков в ширину…

Девица в итоге никуда не денется, в сотый раз напомнил Бронкс себе через час, когда перед глазами неожиданно в который раз возник образ Нургуль, с ироничной улыбкой на губах.

— Не будем торопиться с таким фундаментальным вопросом, как брак. — Молвил гном вслух сам себе, подбирая одежду на вечерний выход.

Практичный и мудрый совет новой знакомой надлежало опробовать на практике. Кажется, впервые в жизни перед Бронксом встала реальная перспектива безграничного собственного услаждения, без каких-либо обязательств с собственной стороны.

********************

К данному слову Бронкс всегда относился более чем серьёзно. Оттого, когда совсем уж потерявший страх стражник полез в ящик его стола, он лишь бессильно забился в удерживавших его на весу руках четырёх здоровенных орков:

— Отойди оттуда, тварь! Там нет ничего!

Возможно, месячные налоги стоило и уплатить. Однако понял гном это с запозданием, откровенно наплевав на фискальные обязательства своей лавки, поскольку ошибочно позволил себе слишком широко трактовать милость местного двора в адрес таких, как он.

Ложность его предположений проистекала из-за отсутствия того самого обязательного клеймления золота в государстве. Как оказалось, за прочими делами пригляд вёлся более чем скрупулёзно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Кстати, не стоило и совсем уж отбрасывать в сторону вероятность того, что муж Алии, давно выброшенный из головы, тоже поспособствовал: на лацканах местной формы указывались не только воинские и специальные ранги, а ещё и формальная принадлежность.

Орудовавшие в мастерской фискалы с приданными стражниками, как один, носили те же номера, что были и у ушибленного в своё время собственной пепельницей здоровяка.