Песок - Хауи Хью

Но Палмер был достаточно взрослым, чтобы помнить жизнь босса. Он ревел во всю глотку, когда мать забрала их из стены. Он ревел, когда его отдали в другую школу с чужими детьми, от которых плохо пахло. Он ревел еще истошнее, когда не смог больше ощущать их запах, поскольку начал вонять так же, как и они. Сейчас он многое бы отдал за те слезы. Хотя бы крышечку.

Он облизал потрескавшиеся губы. Сон об отце теперь обрел смысл. Его не оставляли мысли об очередной годовщине. Он снова подвел Кона и Роба. Он оказался дерьмовым братом и дерьмовым сыном и не заслуживал смерти в столь прекрасном месте.

Погруженный в мрачные размышления, он покинул конференц-зал, который выбрал в качестве добровольной тюрьмы в надежде на возвращение Хэпа, и двинулся через темное здание, уменьшив до предела свет дайверского фонаря, чтобы сэкономить заряд старой батареи. Может, ему удастся найти озерцо воды в том месте, где пробился какой-нибудь источник или протекла влага сквозь невероятно плотный песок. Но надеяться на это вряд ли стоило. Он покинул конференц-зал, чтобы уйти подальше от собственных кошмаров и неудач. Чтобы блуждало его тело, а не мысли.

Перед смертью он намеревался в последний раз нырнуть в песок. Лучше уж погибнуть там, чтобы его обнаружил другой дайвер из числа тех, кто придет за сокровищами этого города. Заряда энергии в костюме пока хватало, и вполне можно было выяснить, как далеко он сумеет добраться, прежде чем песок заполнит его легкие. Но какая-то наивная часть его разума продолжала верить, что Хэп вернется, что Брок пошлет за ним других дайверов, что он поступит глупо, если нырнет и погибнет, в то время как в этом здании еще есть пригодный для дыхания воздух. В любой момент мог ворваться Хэп со вторым комплектом баллонов, смеясь и рассказывая, что он отсутствовал всего два часа, что пираты заплатили им кучу монет и теперь все пиво и все девушки в Спрингстоне принадлежат им двоим.

Несмотря на эти мысли, надежда истощалась с той же скоростью, что и кислород. Надежда, державшая его в плену этого помещения со стульями, большим столом и кипятильником, иссякала. Исчезла необходимость оставаться там, куда придут за ним дайверы. И когда надежда исчезла окончательно, он вышел через ту дверь, что обрекла его на смерть, через ту тяжелую дверь, которую Хэп захлопнул у него перед носом, и в тусклом свете фонаря он впервые обошел свой склеп.

Ему доводилось видеть множество полуразрушенных и засыпанных песком офисных зданий в окрестностях Спрингстона, но они никогда не были столь обширными и столь нетронутыми. Здания, которые он видел, подвергались разграблению в течение столетий. Обладавшие властью над песком люди проделали в них громадные дыры и забрали практически все, имевшее хоть какую-то ценность. Но сейчас Палмер шагал по идеально воссозданной копии давно умершего мира. Это был музей погребенных богов и мира, в котором они жили. Идя по коридору, он невольно подсчитывал, сколько денег могли бы принести все эти часы, картины в рамах за идеально чистым стеклом, встроенные в стены светильники и многие мили медного провода, неповрежденная плитка и деревянные столешницы. Деньги были повсюду.

Сюда придут другие дайверы, чтобы заявить свои права на эти вещи. Вряд ли среди них окажется Хэп, поскольку его будет мучить чувство вины. По крайней мере, Палмер на это надеялся. Нет, его кости найдет какой-нибудь другой дайвер. Они по частям извлекут скелет Палмера из его костюма, удивляясь, что у него еще оставался заряд и он был слишком напуган, чтобы добраться до поверхности, на что кто-нибудь заметит, что у него не было баллонов, а еще какой-нибудь придурок скажет, что в Лоу-Пэбе есть девушка, которая смогла бы это сделать, и никто из них не узнает, что кости в их руках принадлежат брату этой девушки.

Он заглянул в очередную комнату. Туалет. Фаянсовые приспособления и водопровод. Ему показалось, будто он совершает безумный поступок, попытавшись покрутить краны, но никто этого не видел.

В следующем помещении он обнаружил настоящее золотое дно. Маленькая комнатка, размерами не больше кровати, была забита вениками, швабрами и многим другим. Он взял один веник. Синтетика, пластик. Идеально сохранившийся, будто его изготовили только вчера. Палмер потоптался на месте, сбивая налипь с ботинок на мраморную плитку, и подмел вокруг веником. Его матери — матери времен его детства — наверняка бы понравился такой. Палмер вспомнил, как он гонялся по всему дому за Коннером, чтобы его поколотить, пока сестра не поймала их и не поколотила обоих. Вернувшись в чулан, он потряс стоявшие на полках бутылки, отвернул на одной пробку и понюхал. Нос обожгло. Если вдруг захочется уйти более простым способом, чем в песок, то чем не вариант.

Окинув взглядом кучу полезных вещей в столь небольшом пространстве и подумав, что денег за них хватило бы до конца жизни, он закрыл дверь. Сюда придет кто-то другой и все это заберет. Они придумают способ нырнуть поглубже и вытащить все наверх. Впрочем, его это волновать уже не будет. Палмер представил себе город, который построят на этих дюнах за счет всего украденного из прошлого. Начнется настоящая оргия излишеств, золотая лихорадка, вроде той, что, по рассказам старожилов, вспыхнула во времена основания Лоу-Пэба. Никто не вспомнит первого человека, чья нога ступила в этот пескоскреб. Он представил себе Хэпа в «Медовой норе», пьяного в стельку, в окружении сладостного золотистого пива, рассказывающего собравшимся, что это он первым побывал внутри, что он в одиночку обнаружил Данвар. Гребаный Хэп.

В следующем помещении был какой-то кабинет. Палмер проверил ящики, надеясь найти фляжку, хотя, похоже, древние люди пользовались ими редко. Высохшие авторучки. Какие-то безделушки. Серебристый ключ, который Палмер, не удержавшись, сунул в карман на животе. Сложенная бумага. Он поднес ее поближе к фонарю. Карта. Темные линии и названия мест. Его взгляд привлекло слово «Колорадо». Палмер сунул бумагу в карман. Когда найдут его тело, то обнаружат кое-что полезное. Обнаружат, что и от него была польза.

В центральном ящике он нашел истинное богатство. Монеты. Целую груду, будто их смели в ящик столетия назад. Его даже не заперли — деньги просто валялись среди листков бумаги, ручек и прочих ничего не стоивших артефактов, будто эти безделушки были кому-то столь же дороги, как и деньги.

Медные и серебряные, без единой царапины от песка. Осмотрев каждую, Палмер побросал монеты в карман на животе, туда же, где был и ключ. Они нестройно зазвенели в такт урчанию в желудке, будто оркестр из двух человек. Ему предстояло умереть богачом. Голодным и богатым. Тот, кто его найдет, наверняка устроит ему хорошие похороны и польет пивом могилу. Записка! Нужно написать к монетам записку для тех, кто будет его хоронить, и еще одну, для его сестры Вик. В первой он похвастается собственной отвагой, а во второй признается, каким он был идиотом. Отыскав карандаш, он достал свой дайверский нож и заточил грифель, радуясь, что отыскалось хоть какое-то занятие, пусть даже столь простое. Убрав нож обратно в ботинок, он нашел стопку бумаги. Она была изъедена червями, но сойдет и это. Он нацарапал распоряжения насчет собственных похорон и короткую записку для Вик, в которой просил у нее прощения. Написав свое имя, он решил было указать дату, о которой приходилось лишь догадываться, но затем поставил вместо нее годовщину исчезновения отца. Вероятно, дата была неверна, но достаточно близка, и в том имелась некая поэзия. Лучше уж поэзия, чем правда. Сложив обе записки, он запихнул их в тяжелую груду монет, надеясь, что его тело отыщет не Хэп. Вряд ли Хэп вернется — если только он не появился прямо сейчас и не может его найти.

Охваченный паникой — несмотря на то что до этого несколько дней таращился в песок, тщетно дожидаясь Хэпа, — Палмер представил, как его друг возвращается, видит, что Палмера нет, и покидает его во второй раз. Палмер бросился обратно в коридор, прижимая руки к животу, чтобы не болтались монеты, и услышал какой-то звук — треск старого здания под тяжестью целого мира. И звук этот доносился с другой стороны коридора.