Архив Шерлока Холмса. Открытие Рафлза Хоу (сборник) - Артур Дойл

И вот настал тот ужасный день, когда обо всем узнал муж. В конце концов нервы няни не выдержали, и она все рассказала хозяину. Тогда ее рассказ показался ему такой же дикостью, какой, должно быть, сейчас кажется и Вам. Он свою жену знал как любящую супругу и мать (если, конечно, не принимать во внимание те нападения на пасынка). Разве стала бы она обижать собственного ребенка? Он сказал няне, что она бредит, что ее подозрения – плод нездорового воображения и что он не потерпит подобных инсинуаций в адрес хозяйки. Однако как раз тогда, когда разговор их дошел до этой точки, раздался крик. Хозяин с няней бросились в детскую комнату. Представьте себе его чувства, мистер Холмс, когда он увидел свою жену, сидящую на коленях рядом с детской кроваткой, и заметил на открытой шее ребенка и на простыне кровь. Закричав от ужаса, он повернул лицо жены к свету и увидел, что ее губы тоже в крови. Сомнений не осталось: это она, она пила кровь несчастного малыша. На этом история пока заканчивается. Сейчас она сидит взаперти в своей комнате. Объяснений не дает. Ее муж близок к помешательству. Ему, как и мне, о вампирах кроме названия почти ничего не известно. Мы думали, вампиры существуют только в преданиях каких-то далеких стран. Но чтобы здесь, в самом сердце английского Суссекса… Впрочем, все это лучше будет обсудить с Вами утром. Могу ли я надеяться на встречу с Вами? Вы поможете впавшему в отчаяние человеку? Если да, то, если Вас не затруднит, пошлите телеграмму на имя Фергюсона в «Чизменс», Лемберли, и в десять часов я буду у Вас.

Искренне Ваш,

P. S. Если я не ошибаюсь, Ваш друг Ватсон играл в регби за сборную Блэкхита, когда я был трехчетвертным в команде Ричмонда. Это единственная рекомендация, которую я могу предоставить».

– Ну конечно, я его помню, – сказал я, откладывая письмо. – Большой Боб Фергюсон, лучший трехчетвертной за всю историю Ричмонда. Он отличный парень. Так переживать из-за друга в его духе.

Холмс пытливо посмотрел на меня и покачал головой.

– Никогда не знаешь, чего от вас ожидать, Ватсон, – промолвил он. – В вас постоянно открываются все новые, и новые, и новые грани… Будьте другом, пошлите ему телеграмму: «С радостью рассмотрим ваше дело».

– «Ваше» дело?

– Нужно, чтобы он понимал, что наше агентство – не приют для умалишенных. Конечно же, это его дело. Пошлите телеграмму, а к делу приступим завтра.

На следующий день ровно в десять часов утра к нам в комнату вошел Фергюсон. Я помнил его высоким, поджарым молодым человеком со свободной походкой, который отличался способностью моментально менять скорость бега, что позволяло ему обходить даже самых опытных защитников. Но что может быть горше, чем встретить полностью утратившего форму бывшего отличного спортсмена, которого ты знал во времена его взлета! Его атлетическая фигура как будто ссохлась, грудь впала, плечи опустились, а льняные волосы значительно поредели. Боюсь, что я вызвал у него примерно такие же мысли.

– Рад вас видеть, Ватсон, – произнес он густым добродушным голосом. – А вы уже не тот парень, которого я как-то швырнул в толпу зрителей на поле Олд-дир-парка{28}. Наверное, и я немного изменился. Но это последние два дня меня так состарили. По вашей телеграмме, мистер Холмс, я понял, что мне нет смысла делать вид, будто я выступаю от имени другого лица.

– Всегда проще вести дело напрямую, – сказал Холмс.

– Конечно, конечно. Но вы должны понять, как нелегко видеть, что такое происходит с женщиной, защитником и помощником которой ты должен быть. Что мне делать? Идти с этим в полицию? Кто мне поверит? Но детей нужно защитить. Может быть, это безумие, мистер Холмс? Может, это у нее в крови? Ради всего святого, посоветуйте, что мне делать, ведь я в тупике.

– Это вполне естественно, мистер Фергюсон. Прошу вас, присядьте, возьмите себя в руки и ответьте на несколько моих вопросов. Могу вас заверить, что я никакого тупика не вижу и не сомневаюсь, что нам удастся найти решение. Во-первых, расскажите, что вы предприняли. Ваша жена все еще находится рядом с детьми?

– Произошла ужасная сцена. Она очень любящая и преданная жена, мистер Холмс. Если когда-нибудь женщина любила своего мужа всем сердцем и всей душой, то это она. Для нее было настоящим ударом, что я узнал об этой ужасной… об этой ужасной тайне. Она ничего не сказала и даже не стала отвечать на мои упреки, только смотрела на меня испуганными, полными отчаяния глазами. Потом бросилась в свою комнату и заперлась там. После той сцены она отказывается меня видеть. У нее есть горничная, которая была с ней еще до свадьбы, Долорес ее зовут… Скорее подруга, чем служанка. Она носит ей еду.

– Значит, прямой угрозы для ребенка пока нет?

– Миссис Мейсон, няня, дала слово, что не оставит его ни днем, ни ночью. Я ей полностью доверяю. Но меня больше волнует несчастный малыш Джек, потому что, я писал вам об этом, она уже два раза нападала на него.

– Но открытых ран не наносила?

– Нет, она его сильно ударила. Это тем более ужасно, что он – маленький несчастный и безобидный калека, – мрачное лицо Фергюсона просветлело, когда он заговорил о сыне. – У любого другого вид бедного парня вызвал бы только жалость. Он еще маленьким упал и повредил позвоночник. С тех пор у него кривая спина, мистер Холмс, но сердце у него очень доброе и нежное.

Холмс взял со стола вчерашнее письмо и просмотрел его.

– Кто еще живет в вашем доме, мистер Фергюсон?

– Двое слуг, они недавно у нас работают. Конюх Майкл тоже спит в доме. Жена, я, мой сын Джек, малыш, Долорес и миссис Мейсон. Это все.

– До свадьбы вы знали свою жену не очень хорошо, я правильно понимаю?

– Мы были знакомы всего несколько недель.

– А как давно состояла при ней эта Долорес?

– Несколько лет.

– Выходит, она знает вашу жену гораздо лучше вас.

– Да, можно так сказать.

Холмс сделал какую-то пометку в своей записной книжке.

– Что ж, – сказал он, – думаю, в Лемберли я принесу больше пользы, чем здесь. Это дело требует расследования на месте. Если леди продолжает оставаться в своей комнате, наше присутствие не побеспокоит ее и не доставит неудобств.

Остановимся мы, разумеется, в гостинице.

Фергюсон обрадованно всплеснул руками.

– Я так на это надеялся, мистер Холмс! Если вы решили ехать, от Виктории{29} в два часа идет очень удобный поезд.

– Конечно, мы приедем. У нас сейчас временное затишье, так что вся моя энергия в вашем распоряжении. Ватсон, само собой, тоже поедет. Но сначала я бы хотел уточнить еще кое-что. От этой несчастной, насколько я понял, пострадали оба ребенка, и ее собственный малыш, и ваш сын, верно?