Тевтонский орден. Крах крестового нашествия на Русь - С. Шумов

Вне городов в Пруссии тоже было довольно много свободных людей, своего рода вассалов ордена: это были немцы, пруссы, заслужившие свободу своею непоколебимой верностью, и привилегированные поляки. Непосредственно вслед за ними шли крестьяне немецких деревень. В Пруссии, как и в Бранденбурге, деревни строились с подряда. Подрядчик получал от гроссмейстера или от одного из командоров концессию на участок земли, обязываясь найти колонистов и гарантировать уплату следовавшей с участка поземельной подати по истечении нескольких лет свободного пользование им; лично он пользовался Кульмским правом и, по основании деревни, становился в ней наследственным судьею и администратором. Крестьяне получали свои земли от него, а не прямо от ордена, как Кульмские граждане; но грамота, данная подрядчику, определяла условие их зависимости от него и защищала их от его произвола. Они должны были платить поземельную подать и отбывать воинскую повинность, к чему скоро присоединилась государственная барщина; их собственность не была таким образом вполне свободной, но они пользовались полной личной свободой, и немецкие крестьяне в Пруссии впали в рабство лишь после крупных погромов XV в. До того времени только прусские и польские крестьяне не имели никаких прав: они не были защищены никаким договором, и их действительно можно было обременять податями и барщиной по произволу.

Тевтонские чиновники собирают в своих округах определенную городскими и деревенскими грамотами поземельную подать, а также десятину, которая принадлежит ордену в силу условий, заключенных с епископами. Кроме того, орден, как и все государи, имеет фискальные права на рудники, воды и леса, на охоту и рыбную ловлю, и его огромные домены дают ему отличные доходы. Орденские чиновники являются вместе с тем военными начальниками округов и заседают в городских и сельских судилищах (Landgerichte), где свободные люди, живущие на Кульмском праве, судятся своими равными под председательством выборного судьи. Однако командоры и другие доверенные лица ордена имеют право только присутствовать на суде, но не принимают в нем никакого участие; орден может судить лишь своих членов и принадлежащих ему польских и прусских крестьян. Тут еще раз обнаруживается это замечательно искусное соглашение между правами суверена и привилегиями подданных.

В цветущий период существование ордена, т. е. в XIV» в., управление его было легко для управляемых; ни подати, ни воинская повинность не были тяжелы, потому что у ордена были собственные крупные средства и сам он представлял собою постоянную армию. Налагаемые им обязательства являлись признанием тех благодеяний, которые он оказал колонистам, дав им земли и свободу, и которые он оказывал им ежедневно своим управлением. Он вознаграждает своих подданных за причиненные им войною убытки, помогает им в случаях голода, и это еще не самые крупные его заслуги. Уже одной той статьи Кульмской хартии, где заявляется, что во всей Пруссии будет только одна монета постоянной ценности, достаточно было для привлечение колонистов в такое время, когда каждый князь, каждый большой город имел свою монету и когда купец должен был постоянно прибегать к размену, подвергаясь при этом крупным убыткам и опасности разорение, благодаря подделке монеты. Строгая полиция командорств охраняет безопасность сухопутных и водных путей, а торговая политика рыцарей открывает прусским торговцам рынки по всем направлениями. Наконец, сам орден дает пример земледельческого и промышленного труда, и история может сказать почти то же самое, что говорил один гроссмейстер в XIV в., указывая на заслуги своего правление: все наши города и простой народ живут под хорошей охраной; прелаты, вассалы и простонародье не нарадуются миру и справедливости; мы никого не давим, ни на кого не налагаем беззаконных тягостей; мы не требуем того, что нам не принадлежит, и все, благодаря Богу, управляются нами с одинаковою благосклонностью и справедливостью».

Трудно было бы поверить удивительному процветанию тевтонских земель, если бы оно не подтверждалось множеством свидетельств и неопровержимых фактов. Мы не раз еще встретимся с ними в дальнейшем изложении, но самый разительный из этих фактов заключается в том, что собственно Пруссия насчитывает у себя в это время 85 городов, 60 из которых были основаны в XIV в., и 1400 немецких деревень, не считая прусских и польских. Всюду кипит поразительная деятельность. Орден всяческими мерами помогает развитию земледелия. Сейчас еще среди каменных статуй, украшающих мост в Диршау, можно видеть статую рыцаря, опирающегося рукой на колесо: она поставлена на память о больших осушительных работах в том болотистом и заросшем лесом и камышом округе, который тянулся между Вислой и Ногатом. Там были построены плотины, и бесчисленные деревушки скучились по вердерам, или осушенным участкам, которые давали и теперь дают богатые жатвы. На всем протяжении прусской территории существовали особые управление для осушительных и оросительных работ, вверенные присяжным лицам. Каждая деревня обязана была следить за чистотой рек, прудов и колодцев, и надзор за этим был поручен особым присяжным надсмотрщикам. В Пруссии сеяли пшеницу, рожь, ячмень, овес, бобы, горох и морковь, которая играла важную роль в народном пропитании. Рыцари ввели неизвестные прежде в стране растение: так, в их счетных книгах значатся перец и шафран, которые вместе с хмелем разводились на более плодородных участках Пруссии, и не без удивление читаем мы в летописи, что в суровую зиму 1392 г. мороз побил виноград и тутовые деревья. Тогда были в ходу торнские, кульмские и данцигские вина, бочки которых орден хранил в своих погребах; надо, однако, полагать, что вина эти можно было пить, не впадая в грех чревоугодия.

В этой солдатской и земледельческой стране разведение лошадей было предметом особенных забот. Наряду с туземной породой, малорослой и неутомимой, годной для почтовой гонки и легкой конницы, колонисты вывели лошадей для земледельческих работ и тяжелой конницы. Орден ввел в своих землях новую породу рогатого скота, вывезенную из Готланда. В Пруссии было тогда множество овец, и если вывоз шерсти был запрещен, то не потому, чтобы ее было мало: дело в том, что Пруссия сама вывозила сукна, и орден хотел сохранить сырой материал для ремесленников своих городов. Желудями дубовых лесов кормилось множество свиней. Коз также было очень много; так как они меньше занимают места и менее требовательны, чем коровы, то их разводили при замках, как провиант на случай осады. Домашняя птица водилась в изобилии: в числе доходов, собираемых орденом натурою, значится 60 тысяч петухов. По официальным данным тевтонского счетоводства можно составить себе некоторое представление о богатстве страны в начале XV стол. У ордена было около 16 000 лошадей, 10 500 голов крупного рогатого скота, 61 .000 овец, 19 000 свиней; его домены обнимали собой около 1100 квадратных километров.

Вывоз зерна являлся одним из главных предметов прусской торговли, так как несмотря на густоту население, страна производила больше хлеба, чем потребляла. Это объясняется господством мелкой земельной собственности, возникшей благодаря тому, что орден очень рано отказался от дачи крупных владений. Если в наши дни слишком мелкая собственность является препятствием для развития земледелие, то крупная собственность была бы пагубна в то время, когда не существовало машин, когда сельскохозяйственное счетоводство было очень несовершенно и пути сообщение неудовлетворительны. Эксплуатация лесов была прибыльна. Дерево вывозилось в виде кольев для заборов или луков; кроме того в лесах добывали смолу, поташ и золу. Сверх той дичи, которая встречается в прусских лесах и теперь, охотники били там зубра, медведя, волка, бобра, белку и куницу; дичи было так много, что она шла даже на провиант для армий. В лесах, наконец, собирали мед диких пчел, и этим промыслом жили многие деревушки, расположенные у входа в пустыню, как называли тогда обширное, покрытое лесом пространство между Пруссией и Литвой — опасную область, где охотника, рыболова и пчеловода подстерегали разбойники. Гроссмейстер часто отправлялся туда с многочисленным конвоем и приглашал соседних князей на большие охоты, которые длились иногда целые недели.

В Пруссии промышленность не была привилегией городов, так как замки ордена нуждались в ремесленниках. Многочисленные мельницы служили не только для помола зерна: их двигательная сила находила себе разнообразнейшее применение. Рыцарям принадлежало 390 мельниц, на которые они не щадили издержек: некоторые из этих основательных сооружений стоили от 20 до 30 тысяч талеров, и помол, производившийся на них, можно определить в 300 000 гектолитров, что достаточно было для прокормления более 560 000 человек. Список ремесел тот же, что и во всех странах: булочники, мясники, сапожники, пивовары в огромном числе — в одном Данциге их было 476; цирюльники и хирурги, медики, визиты которых оплачивались дорого и между которыми бывали специалисты по каменной и глазным болезням; аптекаря-кондитера, приготовлявшие сласти, которые рыцари забирали с собой в поход; судостроители — известны случаи продажи суден англичанам и фламандцам; морские и речные лодочники. Для работы по управлению орден держал писцов и землемеров; для своих праздников — певцов, мимов, шутов, вожаков медведей, словом всех средневековых придворных забавников; для своих церквей и замков — строителей органов, скульпторов и живописцев, получавших иногда очень щедрое вознаграждение; так одному мариенбургскому живописцу было раз заплачено за картину 2880 талеров.