Чайки возвращаются к берегу. Книга 2 - Николай Асанов

Небольшая бухточка укрыла его лодку от посторонних взоров, и он удачно пристал к берегу. Торопливо выгрузив свое снаряжение, он развернул лодку в море, открыл люк в днище и дал максимальные обороты мотору. Лодка на мгновение словно присела перед волнами, затем ускорила ход и устремилась вперед. И недалеко от берега, набрав полный корпус воды, медленно ушла на дно…

Усталый, промокший Лидумс с тяжелым рюкзаком на спине и небольшим чемоданчиком в руке, в котором была вмонтирована агентурная радиостанция, взобрался на крутой песчаный яр, стоявший над морем стеною, и исчез в сосновом лесу, где каждое дерево было скрючено морскими ветрами.

Трое суток прошли в каком-то кошмаре. Он брел по лесу, заходил на хутора, где никто не хотел с ним ни разговаривать, ни пустить переночевать, ни продать молока или сала, ночевал в стогах сена, в заброшенных шалашах, оставленных охотниками, а может быть, и дозорными тех, кого он искал. Следов он не прятал, то ли от неумения скрыть их, то ли от безразличия, костры разжигал неумело, с большим дымом, но ни разу никого не видал.

На четвертый день он наткнулся на хутор лесника, который принял в нем искреннее участие. Лидумс помылся у него горячей водой, побрился как следует, а за ужином рассказал, ничего не утаивая, что служил в немецкой армии, попал в плен к русским, а затем в фильтрационный лагерь, откуда бежал в Швецию. Несколько дней назад он вернулся в Латвию, надеясь отыскать своих бывших друзей, которые, по слухам, обосновались в Курляндии.

Лесник ничего о «друзьях» не слышал, но был рад поговорить с прохожим человеком. Ночевать он уложил Лидумса на сеновал, а ночью спящего разбудил свет фонаря. Перед ним были два человека с автоматами. Они приказали ему собрать вещи и идти с ними. Но кто они? «Лесные кошки» или чекисты?

Едва Лидумс оказался на улице, ему завязали глаза, руки связали концом вожжей, другой конец взял впереди идущий и приказал двигаться молча. И Лидумс пошел, как лошадь, ведомая в поводу.

Дорога оказалась длинной, через бурелом, ручьи, болота. Лидумс пытался прислушиваться к коротким разговорам провожатых: они как будто подозревали в нем агента Чека, пришедшего в курляндские леса для поисков «лесных кошек», оторвавшихся от преследования чекистов…

Затем его втолкнули в бункер — грязную землянку, пропахшую испарениями немытого тела, самогона, дурной пищи. Повязку с глаз сняли, но руки оставили связанными, и он в мутном свете керосиновой лампы попытался оценить обстановку. Те, что привели его, чуть ослабили вожжи на онемевших руках Лидумса и ушли. Перед ним были три человека, по-видимому штаб банды. Мокрый пол в бункере был покрыт втоптанными куриными перьями, под нарами валялись обглоданные кости и рваные бинты с бурыми потеками, должно быть следы недавних боев с «синими», как эти люди называли чекистов.

Допрос начался с открытых угроз: «Мы знаем, что ты чекист, преследующий «национально мыслящих» латышей. Немедленно сознавайся: кто? откуда? как попал в расположение отряда? Полное признание, может быть, даст тебе возможность искупить вину перед родиной…»

«Да, «мыслящие»! — думал Лидумс. — И тоже называют себя латышами! А сколько бед принесли они Латвии?» Угрозы становились все злее, того и гляди, эти опытные палачи перейдут к побоям.

Но чем громче орали на него, тем громче орал он на них:

— Это вы-то и есть чекисты, замаскировавшиеся под «лесных братьев»! Недаром же меня схватили через час после того, как я обмолвился словом о «братьях»! Но меня вы можете уничтожить, я в ваших руках, а «братьев» вам все равно не найти! Слишком уж плохо вы маскируетесь! Разве могли бы настоящие лесные борцы жить в таких звериных условиях? Уж я-то знаю настоящих лесных борцов, сам жил с ними в лесном лагере, но никогда не видал такой показной грязи! Мне скрывать нечего: вы взяли все мое снаряжение и знаете, кто я. Но мы воевали как солдаты, а когда нас окружили и прижали к морю, мы захватили ваш же чекистский мотобот и с боем ушли в Швецию! Можете спросить ваше чекистское начальство, они, наверное, еще помнят, как мы вырвались в Ирбенский пролив… И больше я не скажу ни слова: передавайте меня прямо в Чека, стоит ли рассказывать о себе много раз подряд, когда у вас все улики против меня: рация иностранного производства, шифры, коды, кварцы, оружие, полномочия «Латвийского центрального совета» в Швеции, в которых ясно сказано, что я эмиссар совета и направлен в Латвию для объединения и координации действий разрозненных отрядов «лесных братьев». И знайте, я горжусь тем, что был избран для этой миссии!

Он видел, что допрашивающие несколько смущены его заявлением, но понимал, что они чего-то или кого-то ждут для решения его судьбы, потому и продолжают этот бессмысленный допрос. И действительно, через полчаса допрос прекратили под предлогом обеда. Лидумсу тоже разрешили съесть пачку галет из обнаруженных в его рюкзаке, но на его предложение попробовать заморское лакомство все ответили отказом. Боятся, подумал он, не напичканы ли галеты ядом или сильнодействующим наркотиком.

Двое из главарей ушли из бункера на обед, но третий не спускал с Лидумса глаз: может быть, ждал, не отравится ли он галетами. На вторичное предложение отведать их он, хихикая, рассказал анекдот о том, как одна рижская семья стала получать через международный Красный Крест посылки из Швеции от своих родных. В посылках были поношенные вещи, пакетики с сахарином, сигареты. А однажды, перед пасхальными праздниками, пришла посылка с мукой в трех пакетах; в двух мука была белая, в третьем — серая. Рижане, естественно, испекли отменный пирог и угостились на славу, а на утро отправили в Швецию благодарственное письмо. В тот же день «кулинары» получили запоздавшее письмо из Стокгольма, в котором сообщалось, что в третьем мешочке находится прах кремированной бабушки, которая перед смертью просила похоронить ее на родине. Шведские родственники просили выполнить последнюю волю покойной, а фотографии церемонии захоронения выслать им.

— Так что на твое угощение никто у нас не польстится! — ухмыльнулся бандит. — Мы ведь не знаем, какая из галет испечена чекистами из праха бабушки…

Лидумс как будто вникал в анекдот, а сам прислушивался к обрывкам разговора, доносившегося снаружи. Один из допрашивавших советовал позволить Лидумсу связаться по его рации со Стокгольмом и получить от ксендза Пропса, одного из организаторов центрального совета, подтверждение, что Лидумс действительно то лицо, за которое он себя выдает. Пропса этот бандит, оказывается, знал и знал пароль для связи с ним.

— Ну да, а его передатчик чекисты засекут, и через два-три часа мы опять окажемся под огнем! А если он и действительно чекист и передаст свое сообщение не в Стокгольм, а в Ригу, на улицу Стабу? Тогда нам вообще не уйти живыми!

Голоса смолкли, то ли бандиты обдумывали варианты, то ли отошли от бункера. Но Лидумс уже понял, что ему, в сущности, поверили и все может кончиться хорошо, если не вмешается «третья сила». Ведь кого-то они все-таки ждут для продолжения разговора с ним?

Но вернулись они опять вдвоем.

Допрос продолжался, но уже более вяло. Во всяком случае, о немедленном расстреле разговоров не было. Тогда Лидумс грубо напомнил допрашивающим, что сами-то они не прошли даже начальной школы конспирации, хотя и берутся за такое трудное дело, как борьба с большевиками. Они не потрудились отойти от бункера для своих разговоров. А он, Лидумс, не глухой. Он же слышал, что выдвигались разные возможности для его проверки.

Допрашивающие были явно смущены своей оплошностью. Но старший из бандитов, может быть командир всей банды, в прошлом, видно, моряк, глухо буркнул:

— По курсу нашего движения черных шаров пока что не видно…

Лидумс вспомнил: на флоте существует закон, согласно которому корабль, производящий траление мин, поднимает на тонких тросах черные воздушные шары, как сигнал для проходящих судов, что приближаться к тральщику опасно…

Но он не успел обрадоваться этому неожиданному и приятному повороту. Дверь внезапно открылась, ворвался еще один бандит, и Лидумс, оглядев нового посетителя, понял: дело принимает дурной оборот.

Это был человек с отвисшим тяжелым подбородком, маленькими, глубоко посаженными глазами неопределенного цвета, с узким, птичьим, лбом и взлохмаченными волосами. Лидумс увидел, как подобострастно вскочили все трое, и решил, что если это не главарь всей банды, то уж, во всяком случае, «хозяин» какой-нибудь соседней, наверно, более крупной группы. А бандит, бегло оглядев пожитки Лидумса, набросился с бранью на тех троих, что взяли его ночью. Он не стеснялся в выражениях, и главным его обвинением было: почему они держат в своем лагере чекиста уже полсуток и до сих пор не расстреляли его?

Бывший моряк заикнулся было, что, может быть, Лидумс на самом деле эмиссар «Латвийского центрального совета». Но бандит с отвисшим подбородком яростно закричал, что вчера, рано утром, на шоссе Вентспилс — Рига его группа захватила автомашину начальника Вентспилского городского отдела государственной безопасности Балодиса, который принес «лесным рысям» столько бед. В перестрелке Балодис был убит, но в машине обнаружен портфель, который он вез в Ригу. Один из документов свидетельствует, что захваченный ночью человек, называющий себя Лидумсом, известный чекист, направленный Балодисом с соответственной легендой в лес для поисков уцелевших бойцов из отрядов «лесных братьев» и для наведения на них чекистов…