За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году - Андрей Пржездомский

— Это мой реферат. Вот! — Кузин протянул книжечку Орлову.

Тот, взглянув на заголовок, удивленно поднял глаза:

— Олег Юрьевич, это же тема нашей научно-исследовательской работы!

— Ну да! А что? Хорошая тема. Я ее творчески развил, дополнил…

— Подождите, как «развил», «дополнил»? Вы же должны были по меньшей мере спросить у меня как у бывшего руководителя темы да получить согласие в «Прогнозе»!

— В «Прогнозе» я все получил. Там дали хороший отзыв на мою диссертацию.

— Дали отзыв?

— Да, Андрей Петрович! Я сделал все как надо. Я взял уже отработанную тему, довел ее и… Так все делают!

— Не знаю, как все… Оставляйте диссертацию. Я ее посмотрю. Особенно в плане того, как вы смогли «творчески развить» то, что сделали другие…

— Андрей Петрович, я прошу вас, не рубите меня. От этого зависит мое будущее.

— Ладно. Пока разговоры бессмысленны. Оставляйте, я почитаю. Потом переговорим. — У Орлова проснулась уже забытая антипатия к Кузину. Он взял толстый пакет, встал из-за стола и положил его внутрь большого серого сейфа, в открытой дверце которого торчала связка ключей с металлической печатью. — Когда вам это… — Орлов сделал неопределенное движение рукой, — когда вам это нужно?

Кузин заискивающе заулыбался:

— Как говорится, еще вчера.

— Я должен что-то написать?

— Да. В произвольной форме. Что как бывший научный руководитель этой темы не имеете ничего против моей защиты!

— А зачем это нужно? По-моему, этого не требуется…

Кузин замялся, как бы раздумывая, говорить или не говорить Орлову о чем-то. Потом, видно решившись, все-таки сказал:

— Понимаете, Андрей Петрович, кто-то позвонил на кафедру и сообщил, что я использовал для своей диссертации чужую работу и что руководили этой работой вы…

— Ну и что?

— Вот мне и сказали, чтобы я получил от вас письменное согласие… Ну, вроде того, что, мол, не возражаете против представления на защиту моей диссертации.

— Хорошо. Договорились.

— Так я могу рассчитывать? — просящим тоном спросил Кузин.

— Давайте я сначала прочитаю, а потом решим. Позвоните мне… послезавтра.

— Ой, Андрей Петрович, это будет поздно. Можно, я позвоню вам завтра утром?

— Так что мне, читать вашу диссертацию всю ночь?

— Да что там читать, вы там все знаете! — выпалил Кузин и, поняв, что сказал лишнее, улыбнулся своей виноватой улыбкой. — Ведь тема вам известная. Вы же — самый крупный специалист…

— Слушайте, Олег Юрьевич, — поморщился Орлов от ничем не прикрытой лести, — хватит! Я устал. Договорились. Звоните мне завтра часов в двенадцать. Я вам дам ответ. А сейчас мне еще нужно тут кое-что закончить.

— Спасибо, Андрей Петрович! — Кузин отвесил поклон. — Я завтра позвоню. А вы никуда не уезжаете?

— Нет. Все! До завтра!

— До свидания.

Когда Кузин закрыл за собой дверь, Орлов почувствовал сильное облегчение. Прошло более двух лет, как он не видел Кузина, а тот остался все таким же прилипчивым, угодливо-льстивым и наглым. Когда таким людям что-либо нужно, они готовы переступить через любые правила приличия, поступиться собственным самолюбием, вызвать к себе жалость и даже сострадание. Такие люди, сами не умеющие что-либо создавать, привыкли паразитировать на результатах чужого труда, создавая видимость своей значимости. Прикрывая словесной шелухой скудость своего мышления, они, как правило, отличаются непреклонной настойчивостью в достижении своих целей. Их не останавливает даже то, что ради этого им самим надо иногда идти на унижение, ибо потом, достигнув желаемого, они с лихвой восполняют затраченные силы, никогда не испытывая ни малейшего чувства благодарности к тем, кто когда-то оказывал им помощь. Более того, они даже презирают тех, кто протянул им руку помощи, усматривая в этом слабость и глупость.

Ночью Андрей снова, как несколько лет назад, сидел с опусом Кузина, негодуя от того, что должен тратить свое личное время на совершенно непродуктивное занятие. Конечно же, в диссертации Кузина не оказалось ни грамма его собственного творчества. Все было нагло переписано из научного отчета группы Орлова, из аналитических справок и меморандумов. Кузин попросту сдул все от начала до конца, не утруждая себя тем, чтобы хотя бы заменить некоторые фразы, «разбавить» их своими рассуждениями или, наконец, исправить ошибки, допущенные в исследовательской работе.

Сначала Орлов пытался делать карандашные пометки на полях, потом стал выписывать на отдельном листке свои замечания, но, прочитав страниц десять, понял, что все это бессмысленно. Пред ним была не работа самостоятельного ученого, а текст, «содранный» с материалов, подготовленных другими людьми, в том числе самим Андреем. «Вот паразит! — возмущался про себя Орлов. — Ничему за два года не научился. Даже тот урок не пошел ему впрок!»

— Андрюша, ты с кем тут разговариваешь? — Оля положила руки на плечи мужа. — Ты знаешь, сколько времени? Уже третий час ночи!

— Да! Надо ложиться. Завтра тяжелый день. А читать это я больше не могу! — Андрей брезгливо оттолкнул от себя толстую пачку машинописного текста.

— Что, работа дополнительная? — с сочувствием спросила жена.

— Да, дополнительная. Ты знаешь, кто ко мне сегодня приходил?

— ???

— Кузин Олег Юрьевич. Помнишь? Он работал у меня в лаборатории.

— Как же! Прекрасно помню. И ту ночь, Когда ты за него все сделал, потому что его, кажется, выгоняли с работы.

— Нет, не так! Но все равно — редкий бездельник.

— Опять что-нибудь тебя просит сделать?

— Вот, диссертацию написал!

— Сам?

— Да уж, сам! Сдул все с нашей темы! А теперь просит, чтобы я дал свое согласие на защиту.

— Вот проходимец! И ты согласишься?

— Оля, ну что же теперь — мешать ему?

— Ну, если этот человек сам не может ничего сделать, почему он должен жить за счет других?

Было видно, что жена не на шутку рассердилась. Рассердилась на то, что какой-то Кузин вынуждает мужа сидеть за его бумагами даже глубокой ночью, делая из него усталого и раздраженного человека, наконец, на то, что он, этот Кузин, отнимает даже то небольшое время, которое у них остается для общения и любви. Стройная, с пышной прической темно-темно-каштановыхволос, в тонкой ночной рубашке с изящными кружевами, раскрасневшаяся от негодования, она выглядела прекрасно. Может быть, уже в тысячный раз Андрей подумал о том, какой он счастливый человек, что встретил когда-то эту чудесную женщину, что не ошибся тогда, в далеком семьдесят седьмом, что чувство не обмануло его и она оказалась действительно той самой половинкой, которую некоторые ищут всю жизнь, да так и не могут найти.

Познакомились они с Ольгой в необычных обстоятельствах. Дело было в громадной клинической больнице, расположенной на Измайловском бульваре. Ухудшающееся здоровье Нины Васильевны, мамы Андрея, перенесшей почти двадцать лет назад тяжелую операцию на сердце, снова привело ее на больничную койку. Несмотря на то, что болела тяжело, с приступами удушья, переносила она все это поистине героически: никогда не ныла, не плакала, не просила о помощи. Единственное, наверное, в чем она не могла себе отказать, так это как можно чаще видеть близких. Поэтому Андрей с отцом каждый день навещали ее в маленькой четырехместной палате кардиологического отделения.

Как всегда, в больнице не хватало нянечек для ухода за тяжелыми больными, а мама была как раз такой больной. Ей надо было подать лекарство, воду, отвести ее в туалет, который находился в конце длинного больничного коридора, сплошь уставленного кроватями. Мест не хватало, и если больной лежал в палате, это было уже большой удачей.

В палате вместе с мамой лежали две пожилые женщины и миловидная, хрупкая девушка, кровать которой располагалась ближе к окну рядом с маминой. Андрей сразу обратил внимание на беззащитную фигурку в длинном голубом халатике, подчеркивающем ее стройность и гибкость. Девушка сидела на кровати, время от времени читала какой-то журнал. Ее часто навещали молодая женщина с тонкими чертами лица — ее сестра да темноволосый врач, приходящийся ей каким-то родственником.

Как плохо мама ни чувствовала себя, но то, что нужно, она замечала. Как-то раз Нина Васильевна тихо прошептала на ухо сыну:

— Обрати внимание на девочку у окна. Мне кажется, очень симпатичная. И характер у нее неунывающий. Зовут ее Оля.

Андрей улыбнулся, перевел взгляд на незнакомку, листающую журнал, затем снова на маму и так же тихо ответил:

— Мам, а я уже обратил внимание.

— Ну и хорошо, сынуля, — Нина Васильевна нежно пощадила его по волосам. — Я очень хотела бы, чтобы ты был не один.

Олин голос вернул его в настоящее: