Привычка убивать - Лев Пучков

— Понимаю, — кивнул владелец замка. — Мне приятно слушать вашу речь — давно не встречался с людьми, употребляющими столь изысканные выражения.

— В таком случае, взгляните на этот документ, — Серж извлек из потайного кармана жесткий конверт и вручил отпрыску древней династии пожелтевший от времени листок.

По прочтении документа лицо отпрыска пошло красными пятнами, лоб вспотел, а руки предательски задрожали.

— Это… Это не более чем искусная подделка, не правда ли? — нервически улыбаясь, предположил он. — Упоминание об этом документе имеется в эпистолярном реестре музея нашего рода, но… но сам он давно и безнадежно утрачен. Вы никак не могли… Где вы взяли ЭТО?!

— Я спер его из большевистского архива, — не стал врать Серж. — Он подлинный — я вам это гарантирую своим честным словом. Если есть желание, отправьте на экспертизу. Я дам вам свои координаты, телефон, и вы прямо сейчас можете справиться обо мне по месту работы — дабы не подумали, что явился тут к вам мошенник и пытается всучить какую-то дрянь. Телефон, надеюсь, у вас имеется? Подумайте, я не спешу.

Тут следует оговориться: пояснить, отчего отпрыск пошел пятнами, а наш парень вел себя так уверенно. Документик являлся не чем иным, как откровенной запиской одного умирающего принца, в которой говорилось, что какой-то сынишка его рожден не богом даденной супругой, а прижит от некоей польской маркитантки. И таким образом, вся ветвь, отпочковавшаяся от знатного рода через этого сынулю, является незаконнорожденной — в том числе и отпрыск, ныне владеющий замком. Понятно теперь, отчего пятна и нервическая дрожь?

— Да нет, экспертиза, как мне кажется, тут ни к чему, — после продолжительной паузы решил отпрыск. — Знаете, я вам почему-то верю… Сколько вы хотите за этот документ?

Серж задумался. Он никогда не продавал ворованные документы и понятия не имел, сколько они стоят.

«Как минимум пять тысяч баксов, — подумал он. — Две — Офелии вернуть (так звали его страшненькую подружку), и три — себе. Если удастся оставшиеся две бумажки пристроить за такую же сумму, можно потом целый год кататься как сыр в масле. А вообще, лучше пусть сам скажет — может, больше даст…»

— Я хотел бы выслушать ваше предложение, — дипломатично заявил Серж. — Документ, сами понимаете, имеет немалую историческую ценность. Особенно для вас. И я хотел бы получить сумму в долларах. Мне так удобнее…

— Видите ли, в настоящий момент я испытываю некоторое стеснение в средствах, — замялся отпрыск. — И потому не могу выплатить вам подлинную стоимость этого документа…

«Сволочь, — расстроился Серж. — Зря старался. Ну, пусть будет хоть три тысячи. Как-то еще остальные удастся продать — если вообще удастся…»

— В долларах, значит… — отпрыск ловким движением извлек из нагрудного кармана калькулятор, потыкал кнопки. — Так-так… Если вас устроят сто тысяч долларов, я буду рад приобрести у вас этот документ. Понимаете, в другое время я бы, разумеется, дал вам больше, но сейчас — увы…

Серж чуть не поперхнулся. Черт! Неужели эта бумажка может столько стоить?!

— Хорошо, я согласен, — после некоторой паузы сообщил он. — Мне нужны наличные. У вас есть наличные?

— Проедемте в банк, — отпрыск вскочил со стула, смахнул со стола бумажку и упрятал ее в массивный сейф. — Помилуйте, молодоq человек, — ну кто держит такую сумму в наличных? Проедемте — тут недалеко. И еще одно условие… Вы никогда и никому не должны говорить, что такой документ существует. Понимаете? Никому. Договорились?

— Договорились, — согласно кивнул Серж, а про себя отметил: эти ребята так носятся со своей генеалогией и чистотой рода, что готовы выложить огромные деньги за какой-то дрянной пожелтевший листок, в общем-то, особой исторической ценности не имеющий. Надо будет взять это на заметку…

Оставшиеся два документа архивариус «пристроил» в тот же день, выручив за них в общей сумме 25 тысяч долларов. Это были безобидные экстракции из переписки неких особ, принадлежащих к венценосным фамилиям Европы, никакого компромата в себе не содержали и ценны были лишь тем, что являлись приятным напоминанием потомкам о давнем величии захиревших родов.

«А компромат, оказывается, весьма дорогая штуковина, — сделал вывод Серж, укладывая деньги в чемодан под слой белья — навык перевозки крупных сумм через границу у него отсутствовал напрочь. — Даже через века угроза огласки тех или иных данных компроментирующего свойства — прекрасно сохраняется во всей своей первозданной свежести — как будто только вчера возникла. А вот неплохо было бы найти чего-нибудь такое гаденькое на ныне царствующие фамилии да содрать с них энное количество миллионов. Купить себе замок, обобрать все букинистические подвалы Европы и жить себе в погребе с винами, наплевав на все земные проблемы. Но сначала ведь найти надо…»

Через таможенный досмотр в обоих аэропортах Серж проскочил на удивление легко. На него просто не обратили внимания: рыхловатый плешивый интеллигент-очкарик с неловкими манерами и потрепанным чемоданом ни у кого не вызвал подозрений — казалось, он органически не способен на какой-либо противоправный поступок.

Вкладывать в какое-либо предприятие свои шальные деньги архивариус не стал, поскольку был глубоко не в курсе финансово-экономических перипетий внешнего мира, расположенного за окнами его архива. Он рассчитался с Офелией, роздал долги и, припрятав основную массу долларов на чердаке — рядышком с папкой, принялся жить в свое удовольствие. Каждые полгода Серж ездил в небольшие туры по Европе и потихоньку сбывал уворованные в архиве документы. Голубая мечта о старинном замке в одной из исторических областей Австрии с роскошной библиотекой и винным погребом, увы, была несбыточной — баснословных прибылей наш историк не добыл, как ни изощрялся. Однако определенную сумму для безбедного житья в пределах России скопить ему все же удалось. Серж стал со временем размышлять, куда бы вложить свои средства, совершенно недоступные для книжного червя, и вполне приличные, допустим, даже для бизнесмена средней руки. Судите сами: триста тысяч долларов на чердаке и еще сотни полторы штук, рассованные по сервантам и банкам в кухонных шкафах, — это довольно веский повод для тревожных ночей и мрачных размышлений о нестабильной ситуации на валютной бирже.

Со временем вопрос насчет вложения средств решился сам собой. Как-то Серж встретил на набережной одного типа, который вместе с ним в школьные годы посещал драмкружок. Они не виделись очень давно, но Серж сохранил о типе самые теплые воспоминания: в отличие от основной массы, тот хорошо относился к гонимому младым советским коллективом вундербеби и считал его гением.

— Поехали, вмажем, — пригласил тип, звали его Витя, и потыкал пальцем за спину. Серж оглянулся: сзади к ним медленно приближалась какая-то вся из себя сверкающая и нестандартная по размерам иномарка. Архивариус в машинах совершенно не разбирался, но понял — это круто.

— Куда? — поинтересовался архивариус, по-новому взглянув на старого приятеля и припоминая мельком слышанный не раз термин «новый русский»: золотыми цепями Витя обвешан не был, пальцы в гайках не страдали, но прекрасно сшитый костюм из дорогущего материала сидел на его грузной фигуре как влитой, а сытое холеное лицо излучало непоколебимую уверенность и даже какую-то тайную власть.

— Да в какую-нибудь забегаловку, — небрежно бросил Витя и повез сокружковца в «Невский палас».

На десятой минуте застолья Серж с некоторым удивлением узнал, что практически все молодые люди, которые когда-то совместно с ним посещали драмкружок, добыли себе хорошее место под солнцем и немало преуспели в этой жизни.

— Искусство перевоплощения нам привили — вот что, — авторитетно заявил Витя, с милой простотой снимая дорогую туфлю, чтобы почесать черенком вилки пятку. — Роли научили играть — и нам это нравилось. А в этой паршивой жизни очень важно уметь играть какую-то роль, когда это нужно. Вот мы и поднялись маненько — кто как мог…

Принимать алкоголь наравне с Витьком было сложно, не привык архивариус к таким перегрузкам. На сорок восьмой минуте застолья укушавшегося до галлюцинаторного состояния Сержа внезапно посетил припадок спонтанного откровения: задиристо мыча и теребя вымазанными в индеечном жиру пальцами фирменный галстук старого приятеля, он рассказал ему о своих проблемах с долларами. Полный расклад дал: с момента уворования рукописей до закладки в банку с гречкой очередной партии валюты, привезенной из последнего круиза.

— Что бумаги спер — красавчик, — похвалил Витя, снимая галстук и небрежно вешая его на плечо собеседника — один черт, тряпка безнадежно испорчена. — Что этих козлов сдал — тоже красавчик. Надо же, педофилы фуньковы — культурный фонд Родины разворовывать! Это ж сразу мочить надо — на месте. Надо было мне звякнуть, я бы организовал — хер бы они за бугор рванули, отвечаю!