Дачка под Бахмутом - Алексей Сухов

достать его “Ланцетом” тоже не получалось. Оставалось только одно – наблюдать периодически “выходы”, наносить цель на карту и материться.

–

Смотри, – Тотем указывал курсором на соседнюю лесополосу, расположенную от той, где было замечено орудие, ближе к нам примерно на километр. – В ней тоже что-то стоит.

Он развернул разведчика немного по ветру, вывел его в круг стабилизировал и приблизил картинку. Стало четко видно, как в деревьях и листьях стоит замаскированный “Paladin” – американская самоходка.

–

Откуда она там? Мы же здесь сегодня летали днем. Кроме пушки ничего не было.

–

На ночь спать приехал, – Тотем сделал очередную пометку на карте. – До неё тоже не достанем? Ближе же находится?

Я только тяжело вздохнул:

–

Сам же видишь, нечем.

–

У вас то рубашка длинная, то х..й кроткий.

Поговорка прочно вошла в наш разговор, сказана она была однажды начальством операторов после не совсем удачного применения Мопедом по целе “Ланцета”. Мопед в итоге до окончания командировки был переведен в другую группу, а на помощь Тотему прислали сразу двоих.

–

И рубашка длинная, и х.й тоже ничего, – вздохнул я. – Я пульков нема.

В это время на гаджет прилетело сообщение от Комбата, и это было вот прямо ни есть хорошо.

С Комбатом чаще общался Командир, отчеты там всякие отправит, предложения, пожелания. В обратку тоже что-то прилетало, отчего Командир либо веселел, либо хмурился, либо хмурился очень сильно.

А вот тут прямо раз, и мне лично, видимо я немного поменялся в лице, потому что Тотем заржал и спросил:

–

Что там? Героя России дали?

–

Нет, сейчас меняем камеру, перезаряжемся и снова сюда летим.

–

Накой?

–

Есть 10 пулек, приказ – орудие уничтожить.

Тотем откинулся на стул и рассмеялся тем смехом, когда совсем не смешно:

–

27 километров, 10 пулек? Серьезно?

–

Серьезнее не бывает, ты же на “Ланцете” туда сегодня не полетел – вот теперь арта и отдувается. Приказ Комбата

–

Де-сять пу-лек, – по слогам произнес оператор и потерь устало лоб.

Примерно через полтора часа мы снова кружили над двумя лесополосами с укрывшимися в них расчетами. Что противник находился рядом с орудием в одной полосе и самоходкой в другой было видно отлично. На улице наступила ночь, и на разведчике была ночная камера. Вокруг больших прямоугольников деловито суетились серые точки, совсем даже не подозревая, что уже все они “мене, мене, текел” – “взвешены, измерены и оценены”. Дело оставалось за малым – попасть.

–

Прикинь, если будет недолёт – как раз “Паладинчика” забараним, – Тотем, как всегда, пытался немного разрядить обстановку.

–

Ага, одной пулькой причем – и сразу двух, – почему-то после этой шутки мне стало спокойно.

За время перезарядки и возвращения на точку работы я как-то сильно успел себя накрутить.

Ну, во-первых, приказ пришел напрямую от Комбата.

Во-вторых, я днём видел, как эти “Три семерки” работали куда-то в сторону наших. Несколько раз работали очень активно, и то, что для нас было просто картинкой с воздуха, для кого-то это был реальный обстрел. Быть может даже из-за того, что не могу никоем образом заткнуть, а лучше уничтожить вражеское орудие, где-то сегодня появились “трёхсотые” или даже “двухсотые”.

Буквально вчера разговаривали с Комбатом соседнего ШО – у него в подчинении были “Кашники”, мужики с проекта, которых “Первый” пригласил прямо из зон. Контракт у них был по продолжительности такой же, как и у нас – 6 месяцев.

–

Пойми, – говорил соседний Комбат, – тут же всё логично. За полгода у тебя полностью притупляется чувство страха. Они же творить начинают чёрте что, а новенькие на них смотрят и ту же херню повторяют. Ладно без каски и броника – там просто бессмертными себя начинают чувствовать. Поэтому штурмам – четыре месяца, расчетам – шесть, нам – как прикажут, и домой, в отпуск!

Я молча соглашался и пил крепкий чай. А Комбат продолжал:

–

И потом, они же почти все хотят вернуться, потому что здесь свою нужность начинают чувствовать. Не, сначала, конечно, тяжеловато с ними было, сила на силу шла. Но ты же меня знаешь, – он засмеялся и затянулся шоколадным “Чапменом”. – Я же воспитатель от Бога

Комбат точно умел находить подход ко всем – и понятливым, и не очень. Для последних у него было припасено пара убедительных аргументов. Крепкий, жилистый, всегда на позитиве, последнее время он очень выручал нас в плане работы. Где он находил снаряды – была загадка, но всё чаще мы отрабатывали по целям его орудиями.

Ему удалось даже перевести к себе из МО своего сына, чем очень гордился. Позже сын Комбата попадет под жестокий обстрел, его орудие будет взорвано прямым попаданием, а сам он почти двое суток под вражеским огнем (у хохла не было снарядного голода) со своим расчетом сначала будет прятаться в полуразрушенных домах какой-то деревни, а потом ночью будет выходить к нашим. Расчет свой, кстати, сохранит полностью.

–

Вчера вот на вашем любимом Д-20 почти полностью всех потерял, мужики все Кашники, двоим по две неделе оставалось до конца командировки. Хотели домой съездить и обратно. Я обычно таких в тылу держу, чтобы немного отдохнули, мозги в порядок привели, во сне воевать перестали, а эти уперлись и в никакую – оставь нас на орудии. Я и согласился. Один сразу 200, второй в госпитале.

И вот возможно именно это орудие и отработало по бойцам Комбата.

Было ещё и, в-третьих. За последние несколько месяцев сначала с Кошманом, затем уже с Командиром я отвык от пассивного сидения во время работы. Птички наши находились в воздухе 24/7, и каждый такой вылет заканчивался либо уничтоженной техникой, либо разобранной ПВДехой. Но последние две недели полеты ради разведки они просто убивали морально.

Мы понимали, почему Комбат не дает работать по противнику как раньше – снаряды берегли, так как по данным разведки, хохол готовил контрнаступ в районе Часового Яра. Хоть это и была не совсем наша зона ответственности – мы работали севернее до 2-ой Федоровки, но наши орудия постепенно перекатывались и переориентировались в сторону Часика.

Новые цели пристреливались, на планшеты наносились точки и ориентиры, Командир периодически убывал к Комбату для инструктажа, а потом приезжал и показывал где мы будем работать.

Но всё равно – такая работа оставляла слишком много времени для разных мыслей. Например, стало очень хотеться домой.

Поэтому у поставленной на сегодня задачи должен был быть только один исход –