Клык Фенрира - Марина Голубева

Молодой человек повернул голову, чтобы повнимательнее рассмотреть странного кота, но никого не увидел. Он растерянно покрутил головой, заглянул под стол, позвал: «Кис-кис!» Но пушистый гость исчез. Алексей некоторое время посидел, соображая, откуда мог взяться и куда потом исчезнуть кот, умеющий так необычно мурлыкать, а затем увидел на столе аккуратно сложенную стопку чистой бумаги, которую за несколько минут до этого рассыпал таинственный зверь. Можно было подумать, что все это привиделось, если бы не царапины, оставленные на столешнице кошачьими когтями.

Чувствуя себя совершенно одуревшим от всяких странностей и чудес, Алексей решил не ломать голову и улегся спать прямо в библиотеке на небольшом мягком диванчике. Подниматься к себе в комнату не было сил.

Когда граф возвратился в библиотеку, Алексей уже спал, свернувшись клубочком на маленьком диване. На столе лежала сделанная молодым человеком копия карты. Сен-Жермен внимательно сравнил ее с рисунком викинга, удовлетворенно хмыкнул и поднялся в свой кабинет.

Удобно устроившись в мягком кресле за столом, граф развернул бумагу и задумчиво пробормотал:

– Картинки… Ну, не совсем уж картинки. Кое-что интересное здесь все же есть… Так, сначала переведем то, что тут доблестные викинги насочиняли… Вот, черт, совсем позабыл футарк! Сказывается долгое отсутствие практики.

Граф сокрушенно покачал головой и, открыв шкаф, начал перебирать папки с бумагами. Проводя достаточно времени в одиночестве и никого не посвящая в свои тайны, Сен-Жермен, как многие исследователи, любил разговаривать сам с собой. Это помогало разобраться в мыслях и выстроить упорядоченную теорию. А какие могут быть научные изыскания без солидной, логически выстроенной теории?

Граф наконец нашел нужную папку с документами и, разложив их на столе, начал внимательно просматривать. Странная это была подборка: белые листы линованной бумаги, исписанные мелким почерком, вперемешку с обрывками желтого пергамента, кусками папируса с иероглифами и клочками какого-то уж совсем странного материала, напоминавшего рыбью кожу. Найдя нужный «документ», граф углубился в его изучение, периодически делая пометки на копии с «архива викинга». Через некоторое время он устало потер глаза и удовлетворенно сказал:

– Ну вот, надпись мы перевели. Только что это нам дало? Ох, и любили же древние затейники туману напустить, а тут еще и скандинавские скальды с их аллегориями. Поди разберись во все этих символах.

Переведенная надпись сложилась в строки странного стихотворения:

Клен доспехов гордый,Это – вход в Вальгаллу.Ясень мудрых мыслейЗдесь бесславно сгинет.Только сын ФенрираДар отца получит.

– Так, ну все не так уж сложно, – продолжал рассуждать Сен-Жермен, – «клен доспехов гордый» – это, естественно, воин, для которого тут вход в рай – Вальгаллу. Это не радует, туда мы пока не торопимся. «Ясень мудрых мыслей» – это, скорее всего, мудрец или волхв. Но он тоже «здесь бесславно сгинет». Н-да… совсем не весело. А вот последние две строчки дают определенную надежду. «Сын Фенрира» – это оборотень, что ли? И где же его взять? Это проблема… Неправильная какая-то виса[5]. Почему вместо восьми строк только шесть? Это так и задумано или две где-то потерялись? Но самое главное, непонятно, где находится крест. Вот не мог уважаемый предок не менее уважаемого рода Воронцовых подробную карту составить!

Задумчиво подперев голову рукой, Сен-Жермен какое-то время разглядывал изображенный на листе крест с расширяющимися концами, чем-то похожий на мальтийский, только более вытянутый. Судя по тщательно сделанному рисунку, крест был, скорее всего, каменный. Такие могут ставить на могилах, да и холмик, на котором стоял крест, подтверждал догадку. Только вот чья это могила и где находится? Граф вздохнул, проворчал: «Нужна дополнительная информация» – и направился к зеркалу.

Некоторое время он внимательно рассматривал узоры на раме, затем легко коснулся нескольких фигур и произнес фразу на странном каркающем языке. Зеркало покрылось мелкой рябью, и его поверхность затянул белесый туман. Граф на минуту задержал дыхание, вглядываясь в дрожащую дымку, затем шагнул в зеркало и исчез.

Волчья доля

Глава 8

Алексей проснулся ближе к полудню на неудобном диванчике в библиотеке. Все тело ломило, голова болела, а ногу и вовсе свело. Молодой человек совершенно не выспался, но решил перебраться к себе в комнату: спать на кровати намного удобнее. Позевывая, Алексей похромал в коридор, пытаясь на ходу руками размять икру, в которую словно впились сотни иголок. В нелепой позе, чертыхающегося и всклокоченного, его и нашел Семен.

– А, вот, барин, вы где! – обрадовался старый солдат. – А я ищу, почитай, уж пятнадцать минут, так бы и не догадался, куда вы подевались, если бы граф не велел в библиотеке глянуть.

– А что случилось-то? – еще раз, не удержавшись, зевнул Алексей и потер глаза руками. – Я это, дядя Семен, спать хочу, если ничего срочного, может, позже?

– Дык как это – ничего срочного? Господин граф специально к вам портного вызвал, сказал, самого приличного, что есть в Санкт-Петербурге. А то вечером в люди собираетесь, а вам и одеть нечего.

– Мне вот прямо сейчас идти и мерить парадные костюмы? – в отчаянии взвыл парень.

А Семен только кивнул головой и сказал:

– Дык он ведь уже с час ждет, извелся, небось, весь.

Портной ожидал с кипой разноцветных тканей, увешенный блестящими галунами и лентами. Маленький, суетливый человечек изъяснялся на странной смеси французского, немецкого, русского и еще какого-то и вовсе Алексею незнакомого языка. Понять его было решительно невозможно, но он в том, по-видимому, и не нуждался.

Молодой человек опасливо, бочком прошел в комнату и подозрительно уставился на кружева, ленты, яркие отрезы ткани и несколько готовых камзолов. Ничего из этого видеть на себе он бы не хотел, но, глядя на погруженного в творческий процесс мастера, с огорчением понял – вряд ли ему дадут высказать собственное мнение по поводу одежды. Нарядят, как новогоднюю елку, выдадут белые блестящие «лосины», подвяжут бантами и выпустят в свет. Хорошо хоть никто их друзей-однокурсников не станет свидетелем такого позора, иначе не избежать бы насмешек, и были бы они совсем не про армию.

Бормоча что-то себе под нос, портной крутился вокруг парня, обмеривая, прикидывая, щелкая озабоченно языком и ероша свою и без того лохматую шевелюру. Наконец вытащил из кипы принесенного им готового платья темно-вишневый камзол, украшенный серебряной вышивкой, заставил молодого человека его примерить, сокрушенно повздыхал и заявил, будет «сие мал-мал подгоняй на пока». Затем заставил выбрать ткань для пошива еще двух камзолов и кафтана. Алексей так утомился от всей этой суеты и болтовни, что, зажмурившись, ткнул пальцем в первые попавшиеся отрезы и с облегчением вздохнул, когда мастер наконец ушел, на прощание пообещав занести готовое платье быстро-быстро, сей суар[6]. Какая разница, в каком цвете будут два петушиных камзола? Хоть синий, хоть красный, хоть серо-буро-малиновый – удобными джинсами и майкой им все равно не стать. Хорошо хоть, кошмар закончился быстро и можно отправляться досыпать.

Молодой человек рано обрадовался, так как за дверью ждали обувщик и чулочник. А затем настала очередь парикмахера с кучей париков. Примерка этой совершенно необходимой дворянину детали костюма Алексея окончательно доконала. Нет, граф, конечно, еще вчера объяснил, что приличия следует соблюдать, а парик в светском обществе – не просто дань моде, а своеобразный знак дворянского достоинства. Но Алексей казался себе в этом «знаке» совершеннейшим чучелом и, хотя согласился мерить, одевать не собирался. Или, по крайней мере, планировал до конца отстаивать свое право не выглядеть нелепо. Кто только придумал наряжаться в эти мочалки?

В завершение кошмара в комнату впорхнула разряженная, как береза на Троицу, дама с ворохом кружевных жабо, платков и шарфов, судя по всему, убежденная, что именно кружева являются главным признаком настоящего мужчины. Алексей отмахивался от навязчивой дамы как мог, но потом смирился. Если граф что-то решил, сопротивляться смысла не имеет. В заключение дама, выразительно приподняв бровь, протянула парню коробочку и, хихикнув, сообщила, что сие украшение, недавно вошедшее в мужскую моду, делает кавалера просто шарман[7]. Заинтригованный Алексей раскрыл коробочку и увидел маленькие черные кружочки и звездочки. Он в недоумении посмотрел на посетительницу. Та, снова хихикнув, ловко подхватила один кружочек и легко коснулась щеки молодого человека, а затем повернула его к зеркалу. На щеке, чуть выше уголка губ, красовалась бархатная мушка. Дама аж ахнула от восхищения, всплеснула руками и уже готова была изливать восторги, но Алексей брезгливо стряхнул модное украшение, как настоящую муху, и так гаркнул на модистку, что та поспешила побыстрее откланяться.