Террариум 2 (СИ) - Гром Макс

Боец взял нож и прислонил его к кровоточащей ране. Егерь выронил палку и закричал на весь склад. Остальные действия бойца были уже не болезненны.

Жекан помогал санитару. Давал ему нужные инструменты и осторожно вытирал намокший лоб.

Центнер валялся в грязи, снаружи. Его разорвало надвое.

Командующий сейчас переживал операцию.

Санитар копался у него в животе, пытался вынуть осколок пули. Осколок был не единственной проблемой командующего. Ему оторвало правую ступню и сильно покорёжило левую. На ней остались лишь большой палиц и мизинец. Но и это ещё не всё. Командующему выжгло глаза и кожу вокруг них. Нос стал похож на кривой, чёрный уголёк.

Степан же сидел на ящике, среди смертельно уставших, но не спящих бойцов и гладил грязного Шарика. Степан почти ничего не слышал, хотя сейчас слух стал куда лучше, чем раньше. Ему вынули из кожи груди, куски камня и забинтовали. Ещё Степану забинтовали кровоточащий подбородок, лоб и изодранные, нашпигованные занозами запястья.

Рядом с ним боец подсчитывал патроны. Насколько слышал Степан, насчитал он уже пятьсот сорок семь штук.

— Блять…никогда такого не было. Пять лет я в этой проклятой крепости служу и никогда такого не видел. — Говорил мужик, сидящий на полу, напротив Степана.

— Это был «большой поход». Орда только пару раз такое проводила, и каждый раз крепости пали. — Сказал второй мужик, сидящий рядом с первым.

— Т… тогда… мы должны сваливать отсюда! — Запаниковал первый.

— Успокойся. Куда ты бежать, то собрался? К «чистым»? Они тебя с распростёртыми объятьями примут с твоей-то черепушкой. — Последнее предложение, второй мужик сказал с широкой улыбкой. — А потом вздёрнут.

— Тогда нужно позвать на помощь!

— Нужно, но вот как? Голубятня то, сгорела, вместе со всеми голубями.

— Сука… — Первый расплакался от безнадёги. Нервы сдали у мужика. Друг сегодня у него погиб. Друга ранили, первый пытался его поднять, и вдруг другу голову камнем расплющило, мозги с грязью смешались,… в общем, мерзко было.

У Степана руки затряслись. Он вспомнил, как стрелял из пулемёта. Степан давно не бывал в подобном бою и боялся оказаться в нём вновь.

Крики командующего прекратились. Неужели умер? Нет, вырубился. Санитар забинтовал его раны и отнёс на раскладушку. Командующий будет жить и постоянно думать о скорейшей смерти, ведь, то, что его ждёт жизнью ни как нельзя назвать. Каждый день будет для него адом. Теперь командующий не сможет сам даже сходить в туалет. И может быть через месяц, или через два, а может и через полгода, он возьмёт револьвер и покончит со своими мучениями. И боги заберут его в солнечный город как мученика.

У санитара новый пациент. У этого нет обеих ног и левой руки, а спина нашпигована кусками древесины. Этот боец один из миномётчиков, стоявших рядом с виселицей.

Снова крик. Он никогда не закончится.

***

Повар всем раздал еды. На этот раз еда у него получилась не очень. Повар слишком устал, чтобы делать вкусную еду. Он лёг спать и проспал до шума барабана.

Все кто мог, выбежали на улицу и заняли позиции на стенах.

На месте разрушенных восточных ворот накидали обломков камня, таким образом, сделав баррикаду, и установили пулемёт. Посередине двора снова установили миномёты, а так же во дворе поставили три пулемёта, на тот случай если враг залезет на стены или прорвётся во двор.

Степан поднялся на башню.

Над лесом вновь разрывались сигнальные ракеты.

В лесу раздавалась боевая песня.

Вдруг прошумел оглушительный рёв, подул слабый, вонючий ветерок. Затряслась земля. Люди поняли, кто на них идёт. Медведь.

Он выскочил из леса весь в броне. Огромный ужасный монстр встал на дыбы и заревел. Люди не стреляли. Они стояли в оцепенении, до тех пор, пока медведь не побежал на крепость.

Медведь был старым, а значит самым большим, злобным и опасным. Стрельба лишь злила его. Даже крупнокалиберные пулемёты не могли пробить броню медведя, а если уж получалось попасть меж листов брони, то это наносило твари незначительный урон.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Монстр врезался в каменную стену крепости и та накренилась.

Бойцы на башнях стали поливать медведя огнём из огнемётов. Медведь горел так же прекрасно, как и любой живое существо. Его кожа пузырилась, чернела и плавилась. Шерсть же дымила лучше резины.

Медведь разозлился, насколько только мог и обрушил стену. Шесть человек погибли. Дальше должна была начаться бойня, но один миномёт всё же смог попасть в чудовище. Спину и броню на ней разорвало на множество кусков. Стал отлично виден позвоночник медведя. Он у него крепкий. На землю вывелись литры крови.

Биться дальше медведь не стал. Он убежал умирать в лес.

Орки тем временем уже подбегали к крепости со всех сторон. В их руках были лестницы, крюки и треклятые взрывпакеты.

Защитникам крепости не давали высунуться из-за укрытия ураганным огнём, от которого стены крепости становились всё тоньше и тоньше.

Полетели взрывпакеты, и вновь воцарился ад. Смерть за смертью, и за этими двумя смертями ещё десятки смертей.

Миномёты замолчали, пулемёты замолчали. Враг полез на стены. Редкие выстрелы убивали парочку орков, но этого было не достаточно.

У защитников крепости в ход пошли гранаты и бутылки с горючей смесью, но ненадолго, ведь потом в кровавую игру вошли ножи, лопаты, штыки, кулаки, зубы, камни и всё остальное, чем можно было убить в ближнем бою.

Картечь разрывала тела, приклады проламывали черепушки, орочьи топоры отрубали головы.

Наконец на северной стене почти не осталось людей.

Егерь встал за уцелевший пулемёт, стоящий посреди двора и начал стрелять. Всего через семь секунд на стене остались лишь трупы и те, кому суждено через минуту стать трупами.

Орки не берегли живую силу. С их, рождаемостью и скоростью роста, они могут продолжать этот бой неделю.

Ну, вот и пулемёт Егеря затих.

Враг прорвался в крепость через разрушенные ворота, и началась настоящая мясорубка.

Степан не успевал подбирать оружие. Он моментально тратил все патроны в обойме.

Степана прикрывал Шарик. Пёс запрыгивал на орков и перегрызал им глотки.

Жекан отстреливался, бил врагов лопатой. Это удавалось ему делать не долго. Его вырубили и кинули на землю.

Егерь размахивал пулемётом словно дубиной, но, как и Жекан, не долго. Его так же вырубили.

Вырубили, всех кто выжил, а выжило совсем не много. За свою храбрость и стойкость они должны стать трофеями и рабами.

***

На складе шумели, выстрели. Один за другим умирали раненые и беззащитные защитники крепости.

Тех, кто сражался дольше всех, поставили в одну шеренгу и заставили встать на колени.

Среди этих семнадцати храбрецов были Степан, Жекан, Егерь и даже маленький повар. Тот кстати бился не хуже бойцов с нормальным ростом. Вначале он разносил патроны, а потом, когда враг прорвался в крепость, взял ППТ, залёг в руинах барака и стал убивать. Орки хотели убить его, но увидев, какого он роста, решили пожалеть. Он показался им забавным.

Через ворота во двор крепости, на здоровенном коне въехал главный орк. Его броня была украшена человеческими зубами и мелкими драгоценными камнями красного цвета. На броне в области груди белой краской были нарисованы два ворона. На поясе орка весели два одноручных топора, а возле пряжки весела кобура с трофейным револьвером сорок первого калибра.

Орки встали на одно калено и опустили головы. Их командир слез с коня и снял рогатый шлем, а потом бросил его в руки одному из подчинённых. После орк снял противогаз, и люди увидели его уродливое лицо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Когда-то давно в нижнюю губу и широкий подбородок вошло лезвие топора. Из-за этого теперь у орка ровно по центру губы и подбородка красуется омерзительный рубец. Трёх нижних передних зубов у орка нет. Вражий топор раскрошил их. Рубец окружает пышная, грязная и мокрая борода. Воинственное и жёсткое как камень лицо немного скрывают длинные волосы, некоторые из которых прилипли ко лбу и щекам. На затылке волосы были свиты в пять кос. Брови у орка густые и вскоре готовящиеся воссоединится. Всё лицо орка покрывают шрамы разной давности и размеров. На левой щеке у орка имеются два особых глубоких рубца, которые вместе образуют "Х".