Вороная - Анна Рыжак

построек. Так хотелось положить в найденный ларец свои значки! Зоя состроила страдальческое лицо, но, снова обратившись к стеллажу, сделалась задумчивой.

«Нужно успеть за утро просмотреть как можно больше книг», — она перелистывала один томик за другим, то и дело чихая от книжной пыли.

Зоя отчаялась. Ни в одной книге не было даже намека на какую-то подсказку. Казалось, что их вообще никто никогда не читал! Даже книжные черви побрезговали лакомиться трудами Маркса.

Она села на ступеньку ниже и потянулась к потрепанному корешку. Это была медицинская книга по хирургии с потертой обложкой и отбитыми уголками. По томику было заметно, что он был любим, его часто перечитывали и даже, может быть, держали когда-то на рабочем столе или на прикроватной тумбе. Она открыла верхнюю картонную обложку и увидела на пожелтевшем форзаце поздравление с Днем рождения, написанное рукой молодого Василия для студентки Валентины. Зоя с любопытством пролистала ее в поисках картинок или чего-то более интересного, чем скучное описание терминов. Неожиданно между старых страниц она обнаружила газетную вырезку за 1911 год, посвященную юбилею Виссариона Белинского. Целая полоса была выделена под его цитаты о Родине, народе страны и патриотизме.

Зоя прочитала:

«Необъятно пространство России, велики ее юные силы, беспредельна ее мощь, — и дух замирает в трепетном восторге от предощущения ее великого назначения, ее — законной наследницы жизни трех периодов человечества».

Глаза выхватили из сплошного текста еще цитату:

«Русский народ, богатый элементами разума и эстетического чувства, в то же время отличается и необыкновенною сметливостию, смышленостию, практическою деятельностию ума, остроумием, аналитическою силою рассудка».

Внизу на пустом поле карандашом были указаны три цифры:

3.0.8.2

«И что это значит?», — Зоя подперла щеку рукой и призадумалась. — «Нежели это именно то, что я искала?».

В прихожей хлопнула дверь. Отец вернулся с прогулки вместе с Бураном. Зоя слышала, как папа, тяжело вздыхая, расстегивает легкий тулупчик, а крупный щенок резво мчится вдоль столовой, стуча когтями по старинному паркету, в поисках своей любимицы. Он вбежал в открытую дверь библиотеки, услышав там шелест страниц. Наскочил от радости мощными лапами на хлипкую лестницу, она сложилась вместе, и Зоя полетела с высоты на пол вместе с книгой.

***

Наступила весна. И хотя лёд на Иртыше еще не тронулся и паром сладко дремал на правом берегу, в высоком голубом небе уже пролетали скворцы, зяблики и грачи. Радостное щебетание перелетных птиц пробуждало теплое, веселое настроение. Но кое-где в зарослях возле широкой реки на ветках еще качались снегири и синицы, напоминая об уходящей зиме.

Зоя ходила прогуляться к причалу, но сейчас стояла возле ворот дома в зелёном клетчатом пальто с коричневым воротником из искусственного меха. Связанный бабушкой капор из козьего пуха покалывал кожу на голове. Левая рука в гипсе жутко чесалась. Находясь дома на больничном, Зоя просовывала внутрь него линейку и чесала кожу, пока не видела мать. Надо было взять с собой хотя бы карандаш!

Сегодня утром Зоя еле застегнула пальто одной рукой, мама даже не думала помогать. Казалось, ей доставляло удовольствие наблюдать, как она корчится, изворачивается и сопит над каждой пуговицей. Мать ухмылялась, сложив руки на груди, всем своим видом показывая только одно: «А я говорила, что собака в доме — это плохая идея!». Впервые за пару недель Зоя выбралась на улицу. Здесь дышалось легко и спокойно.

Во дворе гавкал Буран. В тот день, когда она упала с лестницы, мать выбросила щенка за шкирку в сени вместе с подстилкой и мисками. Вот грохота было! Исталина была в таком гневе, что возражать ей было опасно. На следующий день отец быстро сколотил ему будку.

Зоя обернулась в сторону собачьего домика и решила взять Бурана с собой на проводы русской зимы. Тани и Любы пока не было видно. Жмурясь от ярких лучей солнца, она отстегнула ошейник пса от цепи, и Буран тут же рванул по тающим сугробам. Проверив владения, он сел рядом с ней, и они вместе наблюдали, как воробьи облюбовали засохшие еще осенью коричневые стебли репейника со свернувшимися листиками и оживленно чирикали. Пролетела одинокая узорчатая снежинка и тихо опустилась на рыжеватое ухо Бурана. Зоя нагнулась в нему, чтобы рассмотреть ее, подумав, что на небесах наверняка есть канцелярия, где ангелы дни напролет плетут снежные кружева, а потом сбрасывают с неба на землю.

За поворотом показались подружки. Зоя направилась к ним навстречу, ступая черными валенками по серому снегу.

— Привет! — крикнула Зоя издалека, и Таня с Любой помахали ей.

— Это ты сломал нашей подруге руку? Гррр! — насмешливо передразнила пса Таня, протянув варежку к его коричневому носу, когда они подошли ближе.

Он игриво гавкнул в подтверждение, нетерпеливо переступая лапами. Они втроем рассмеялись и направились к возвышающемуся впереди прибрежному плато.

Поднявшись на гору по скрипучей лестнице Прямского взвоза, девочки подошли к белокаменному Софийско-Успенскому собору. Отсюда было слышно, что на Красной площади шумел праздник.

Они направились к большой поляне. Под стенами древнего храма стояли торговые ряды, где женщины в фуфайках, валенках и шерстяных цветастых платках разливали ароматный чай из огромных самоваров и продавали пирожные, баранки и горячие блины со сметаной, с маслом, с малиновым, клюквенным, черничным вареньем.

— Какое здесь все аппетитное! Жаль, мне мама не дала монетку на сладкое, — мямлила Люба, не отрывая взгляда от прилавков.

— И мне тоже, — вздохнула Таня, теребя замерзшими пальцами кисточки шарфа.

Зоя купила каждой по блинчику и одно пирожное в песочной корзинке с яблочным повидлом и шапочкой взбитого белка, которое разделила поровну на троих.

На морозе горячая выпечка казалась особенно вкусной. Девчонки лакомились и смеялись, обсуждая последние школьные новости. Рядом с ними стояла какая-то бабушка. Она смотрела на весенние гуляния с восторгом и детской радостью в глазах и бубнила под нос:

— Помню до революции этот праздник Масленицей называли, вот же весело было! Хорошо, что снова начали его отмечать, — она откусила беззубым ртом блин, недолго постояла, а потом укуталась покрепче в пальто, нахохлившись, как воробей, и поплелась в нижний город через Рентерею. Зоя проводила ее взглядом и вспомнила про Калерию Ксенофонтовну. «Как она там, в деревне? Надо написать ей письмо!».

Подружки подошли ко гладкому столбу, на который залезали по очереди мужчины и даже несколько смелых женщин. Наверху висели призы: новые валенки, живой петух в сетке-авоське, тёплый платок и чугунная кастрюля. Веселая музыка из репродукторов смешивалась со звоном колокольчиков конных троек. Извозчики катали детвору на санях. Было настоящее ощущение сказки. На площади перед Кремлем выступали скоморохи и ряженые, уличные музыканты растягивали меха баянов, частушечники пели и плясали. Недалеко жгли