О бихевиоризме - Беррес Фредерик Скиннер

Не существует смыслов, которые были бы одинаковыми у говорящего и слушающего. Смыслы не являются независимыми сущностями. Мы можем искать значение слова в словаре, но словари не дают значений; в лучшем случае они дают другие слова с теми же смыслами. Мы должны обращаться к словарю, уже имея «запас значений».

Референт можно определить как аспект среды, контролирующий реакцию, референтом которой он является. Это происходит благодаря подкрепляющим практикам вербальной общности. В традиционных терминах значения и референты можно найти не в словах, а в обстоятельствах, при которых слова используются говорящими и понимаются слушателями, но «использование» и «понимание» требуют дальнейшего анализа.

Часто говорят, что вербальные ответы воспринимаются слушателем как знаки или символы тех ситуаций, которые они описывают, и о символическом процессе было сказано очень много, примеры этого мы рассмотрим в следующей главе. Определенные атмосферные условия могут быть «знаком дождя», и мы реагируем на них, чтобы не промокнуть. Обычно мы действуем несколько иначе, спасаясь от самого дождя, если никаких его признаков заранее не было. То же самое мы можем сказать и о словесных ответах синоптиков, которые являются знаком или символом дождя не в большей степени, чем атмосферные изменения.

МЕТАФОРА. Мы видели, что стимул, присутствующий при подкреплении реакции, приобретает некоторый контроль над вероятностью ее возникновения и что этот эффект обобщается: стимулы, разделяющие некоторые его свойства, также приобретают некоторый контроль. В вербальном поведении один из видов реакции, вызываемой похожим стимулом, называется метафорой. Реакция не переносится из одной ситуации в другую, как можно было бы предположить из этимологии, она просто возникает из-за сходства стимулов. Привыкнув говорить «взрываться» в связи с петардами или бомбами, человек может описать реакцию друга, который внезапно ведет себя агрессивно, как «взрыв гнева». Другие фигуры речи иллюстрируют другие поведенческие процессы.

АБСТРАКЦИЯ. Характерной особенностью речевого поведения, напрямую связанной с особыми условиями подкрепления, является абстрагирование. Именно слушающий, а не говорящий, предпринимает практические действия в отношении стимулов, управляющих вербальной реакцией, и в результате поведение говорящего может оказаться под контролем свойств стимула, практической реакции на который не существует. Человек учится реагировать на красные предметы в несоциальных условиях окружающей среды, но он делает это только путем практической реакции на каждый красный предмет. Условия не могут поставить одну реакцию под контроль только свойства красноты. Но одно свойство может быть важным для слушателя, который из-за него предпринимает множество практических действий по разным поводам и, следовательно, соответствующим образом подкрепляется, когда данный объект называют красным. Референт красного цвета никогда не может быть определен в какой-либо единичной ситуации. Если мы покажем человеку красный карандаш и спросим: «Что это?» – а он ответит: «Красный», мы не сможем определить, какое свойство вызвало его реакцию, но, если мы покажем ему много красных предметов, а он всегда будет говорить: «Красный», мы сможем это сделать, причем с возрастающей точностью по мере увеличения числа ситуаций. Говорящий всегда реагирует на физический объект, а не на «красноту» как абстрактную сущность, и он отвечает «красный» не потому, что у него есть понятие красноты, а потому, что особые обстоятельства поставили реакцию под контроль этого свойства стимулов.

Нет смысла спрашивать, как человек может «знать абстрактную сущность, называемую краснотой». Условия объясняют поведение, и нам не нужно беспокоиться из-за невозможности обнаружить референт в каком-либо отдельном случае. Нам не нужно, вместе с Уильямом Оккамом и номиналистами, отрицать существование абстрактных сущностей и настаивать на том, что такие ответы всего лишь слова. Существуют лишь условия, которые ставят поведение под контроль свойств или групп объектов, определяемых свойствами. (Мы можем определить, что одна реакция находится под контролем одного свойства, назвав его. Например, если мы покажем человеку карандаш и спросим: «Какого он цвета?» – он отреагирует на свойство, обозначенное как цвет – при условии, что он был подвергнут соответствующему подкреплению.)

КОНЦЕПЦИИ. Когда группа определяется более чем одним свойством, референт обычно называется концепцией, а не абстрактной сущностью. На то, что концепции имеют реальные референты, указывают, говоря, что «они скорее открытия, чем изобретения, – они представляют реальность». Другими словами, они существуют в мире до того, как кто-то их определит. Но открытие (как и изобретение) предполагает умственное действие при создании концепции. Концепция – это просто характеристика набора условий, которые существуют в мире, и она открывается в том смысле, что эти условия ставят поведение под ее контроль. Утверждение «Научные концепции позволяют обрабатывать определенные аспекты огромной сложности мира человеческими умами» значительно лучше, если заменить «человеческие существа» на «человеческие умы».

Предложения и утверждения

Традиционное представление о значении и референте наталкивается на проблемы, когда мы начинаем анализировать большие вербальные ответы под контролем более сложных обстоятельств окружающей среды. Каковы референты предложений – не говоря уже о параграфах, главах или книгах? Предложение, безусловно, означает больше, чем отдельные слова. Предложения не просто ссылаются на что-то, они что-то говорят. Но что это за вещи, о которых они говорят? Традиционный ответ: утверждения. Но утверждения так же неуловимы, как и значения. Мнение Бертрана Рассела было перефразировано следующим образом: «Значение предложения – это то, что является общим для предложения на одном языке и его перевода на другой язык. Например, „Я голоден“ и „J’ai faim“ имеют общие элементы, которые составляют значение предложения. Этим общим элементом является утверждение». Но что это за общий элемент? Где его можно найти? Словарь, дающий значения предложений, просто содержал бы другие предложения с такими же значениями.

Перевод можно определить как вербальный стимул, который оказывает то же воздействие, что и оригинал (или максимально похожее воздействие) на другую вербальную общность. Французский перевод английской книги не является еще одним изложением набора утверждений; это еще один образец вербального поведения, оказывающий на французского читателя эффект, аналогичный эффекту английской версии на английского читателя. Такую же интерпретацию можно сделать и в отношении перевода с одного носителя на другой. Считается, что прелюдия к «Тристану и Изольде» – это «поразительно интенсивный и точный перевод в музыку эмоций, сопровождающих союз влюбленных». Не пытаясь определить чувство, не говоря уже о предложении, которое таким образом переводится, мы можем просто сказать, что музыка имеет тот же эффект, что и физическое единение.

Понятия выражения и коммуникации могут рассматриваться аналогичным образом. Говорящий или слушающий реагирует на состояния своего тела, которые он научился определять как ощущения, но то, что он говорит или слышит, – это поведение, обусловленное условиями, побочными продуктами которых могут быть ощущаемые состояния. Сказать, что музыка выражает «то, что невыразимо в понятном и особенно в научном языке», – значит заявить, что она имеет эффект, который не может дать вербальное поведение. Вербальное поведение не передает чувства, хотя оно может привести к состоянию, аналогичному