Основы истинной науки -II - И Калышева

Необходимость признания четвёртого элемента.

И так, мы видим, что все вышеприведённые вероучения в общих чертах согласны между собой и составляют существо человека из четырёх элементов. Три из них в общих чертах те же, что были и нами приняты и которые более или менее приняты наукой, а четвёртый элемент совершенно новый, о котором система Бар-теза и Лорда никогда не упоминала. Во всех этих учениях мы видим этот элемент одинаковым, т.е. состоящим из эфирного вещества и служащим посредствующим звеном, связующим дух с телом.

Бартез и Лорда считали душу за чистую отвлечённость, но нигде не выразили своего мнения, каким образом эта чистая отвлечённость может воздействовать на грубое материальное тело. Они никогда не задавали себе подобного вопроса. Ведь природа чистой отвлечённости не имеет ни малейшего сходства, ни подобия с природой материи; каким же образом можно представить себе эти два разнородные элементы абсолютно связанными или соединёнными в одно нераздельное существо? Этого обстоятельства Бартез и Лорда решительно не выяснили.

Доктор Сталь считал душу состоящей из тончайших частей материи, не имеющих веса; Аристотель был того же мнения; подобная материя могла бы образовать связь с нашим материальным телом, но надо заметить: во-первых, что и эти два учёные не дают нам подробного представления об этой связи, и во-вторых, мы ни в каком случае не может приписать душе материального сложения; это уничтожило бы все преимущества системы Бартеза и Лорда и заставило бы сомневаться в бессмертии души.

Постараемся найти более подробные разъяснения касательно этого четвёртого элемента в строении человеческого тела. Для этого нам придётся отклониться от нашей главной мысли и сперва согласиться на весьма до сих пор спорном вопросе, а именно: что такое вещество?

ГЛАВА VII.

Учение физики о материи.

Неполнота знания материи.

Шеллинг рассказывает, что когда во время консульства философ Якоби был в Париже и вместе с другими лицами и сановниками представлялся первому консулу, - Наполеон быстро обратился к нему с вопросом: «Что такое вещество?» - Якоби смутился и не знал, что ответить, а Наполеон не стал долго ожидать и заговорил с другими.

Действительно, нелегко ответить на этот, по-видимому, совершенно простой и естественный вопрос, который задаёт себе не один Наполеон, но всякий человек, мало-мальски интересующийся природой.

Со времени консульства прошло без малого целое столетие; наука ушла значительно вперёд, и если философ Якоби не умел ответить Наполеону, то посмотрим, насколько мы теперь в состоянии удовлетворить его любопытству и дать короткий, определённый, а главное неоспоримый ответ.

К величайшему прискорбию, надо признаться, что и в настоящее время ещё всякий, кто бы вздумал мысленно, зная многосторонне науку, спросить себя: «что такое вещество?» - увидал бы целый хаос самых разнохарактерных мнений, господствующих в научном учении о веществе или материи, об её природе и её проявлениях.

Во-первых, он должен бы был спросить себя: - да существует ли в действительности вещество, или может быть в сущности совсем его нет? - Во-вторых, совершенно естественен вопрос: - если вещество существует, то таково ли оно, каким оно нам кажется, каким мы его видим? Декарт весьма основательно доказывал, что человек знает только свою собственную мысль, которая может доказывать только его собственное существование, или, лучше сказать, существование его души. «Cogito ergo sum», сказал он, т.е. «я сознаю, значит я существую»; но это не может решать вопроса о существовании окружающих нас предметов. Всё окружающее человека может быть рассматриваемо как одно только представление, или как одно впечатление, производимое на наше сознание, или на нашу душу, образующееся посредством целого ряда операций и преобразований, проходя от предмета до нашего сознания через органы чувств, сосредоточиваясь в мозгу и передаваясь нашему сознанию; так что собственно самого вещества мы не знаем, его может и не существовать на самом деле, или, по крайней мере, достоверно, что если оно и существует, то оно в сущности существует совершенно не таким, каким мы его знаем.

Артур Шопенгауэр доказывал феноменальность нашей личности. Он доказывал, что между познаваемым нами предметом (миром в собственном смысле) и нашим представлением о нём стоит наш интеллект, неотделимый от организма; отсюда он выводил, что всё наше представление о мире, со включением нашего человеческого «я», есть нечто феноменальное, или есть не более, как одно представление. Он аргументировал это приблизительно следующим образом: множественность обусловлена пространством и временем и в их только мыслима; следовательно, пространство и время есть только начало нашей личной познавательности. Вне нашего представления не существует ни пространства, ни времени, - отсюда и множественность существует только в нашем представлении, за которым может стоять только общая всему и единая воля.

Цёльнерь и Л. Гелленбах были приблизительно одного мнения. Приведём наглядный пример, которым Л. Гелленбах выясняет («Индивидуализм». С.-Петербург, 1884 г., стр. 275, 276) свой взгляд на познавательную природу человека: «Представим себе комнату, - говорит он, - в которой находятся предметы и двигаются люди; положим, - в одной из стен этой комнаты расположено зеркало, которое на своей двумерной плоскости отражает все предметы и все изменения, могущие произойти в комнате.

Само собою разумеется, что в зеркале отразится не всё находящееся в комнате, а только то, что находится под известным углом; точно так же и на зеркальной плоскости мы не увидим ни одного предмета, случайно заслонённого каким-либо другим.

Представим теперь себе человека вне комнаты, который, однако, видит зеркало, хотя самой комнаты и не видит, например, в отверстие, сделанное в двери. Если мы предположим, что трёхмерная комната и всё, в ней находящееся, представляет собою лиц, и что зеркало, через которое мы смотрим на мир, есть организм человека, то можно бы было двумерный образ на зеркале сравнить с трёхмерным образом в нашем сознании.

Тогда все явления в четырёхмерном мире отражались бы в нашем сознании в трёхмерной форме точно так же, как явления в трёхмерной комнате отражаются в зеркале в форме двумерной.

Субъект во мне и все атомы моего тела и всего мира вовсе не суть трёхмерные образования, как обыкновенно думают об этом, а четырёх- и вообще х-мерные сущности. Для уяснения себе этого обратимся опять к вышеупомянутому сравнению. Пусть читатель обратит особенное внимание на нижеследующие параллели. Если эти листки попадутся на глаза женщине, то пусть моя прекрасная читательница не забывает той мысли, что стенное зеркало и головной мозг суть то же самое: оба отражают известные образы; первое - плоскостной образ трёхмерных тел, второй телесный образ невидимого для человека и потому умопостижимого только (четырёхмерного) мира.

Мы знаем, что в зеркале мы видим только отражение некоторой реальности, и только животное или дикарь могли бы разбить зеркало, если бы увидели в нём угрозу, или вообще что-нибудь неприятное. Мы знаем, что не из зеркала грозит нам опасность, ибо оно даёт нам только мёртвый образ. Также и относительно нашего мира хочу я поставить читателя на философско-критическую точку зрения - видеть в трёхмерном образе мира и нашей личности лишь отражение некоторого другого мира» (Индивидуализм, стр. 279).

Цёльнер иногда высказывается так, что могут возникнуть недоразумения; например, когда он говорит: «наш мир есть проекция четырёхмерного мира». Это должно понимать с прибавлением: для нашего сознания, или проекция в зеркале нашего сознания. Мир только один, и именно он x-мерный, но может рассматриваться в стекло о 2, 3, 4 иди n-измерениях. Мы совершенно не уверены в том, что наши «возле-, за-, под-, над-, друг другом» не суть на самом деле «друг в друге», которое мы только распределяем по трём измерениям, но которое весьма хорошо могло бы быть распределено и по-другому.

Для того, кто освободился от веры в реальность ощущений, материи, пространственных отношений и своей личности, признав и уяснив себе их феноменальность, для того мир является в новом, особенном освещении. Такой человек похож на того, кто, имея перед своими глазами двумерный образ, отражённый в зеркале, знает при этом, что этот образ есть отражение трёхмерных процессов и объектов, и потому сохраняет верное понимание того, что происходит в зеркале. Он, например, не удивится, если какой-нибудь предмет исчезнет в отражённом образе, будучи заслонён другим предметом, или выступив из пределов пространства, отражённого в зеркале, и потом опять появится, потому что ведь он знает, что перед ним только двумерный образ вещей, находящихся в пространстве трёх измерений; он многое сочтёт вполне естественным, чего другой, принимающий отражение в зеркале за нечто реальное и не имеющий никакого представления о третьем измерении, не поймёт совершенно. Если бы это был современный тупой натуралист, то он может быть и совсем бы стал отрицать неудобное для него явление. Подобно тому, как мы через зеркало не можем ощутить, тепло ли в комнате или холодно, или хороший в ней воздух, так существует множество вещей и состояний сверхчувственного мира, недоступных для нашей познавательной способности». (Индивидуализм, стр. 280, 281).