Собрание сочинений. Том 1 - Константин Симонов

Что любима ты, услышат -

Красоте опять припишут.

Выйдешь замуж - по расчету, значит:

Полюбить красивая не может.

Все добро на зло переиначат

И тебе на плечи переложат.

Если будешь гордой мужем -

Скажут: потому что нужен.

Как других, с ним разлучит могила -

Всем простят, тебя возьмут в немилость.

Позабудешь - скажут: не любила,

Не забудешь - скажут: притворилась.

Скажут: пусть она поплачет,

Ей ведь ничего не значит.

Если напоказ им не рыдала,

Даже не заметят, как страдала,

Как тебя недетские печали

На холодной площади встречали.

Как бы горе ни ломало,

Ей, красивой, горя мало.

Нет, я не сержусь, когда, не веря

Даже мне, ты вдруг глядишь пытливо.

Верить только горю да потерям

Выпало красивой и счастливой.

Если б наперед все знала,

В детстве бы дурнушкой стала.

Может, снова к счастью добредешь ты,

Может, снова будет смерть и горе,

Может, и меня переживешь ты,

Поговорки злой не переспоря:

Если родилась красивой,

Значит, будешь век счастливой...

1941, май

Я очень тоскую,

Я б выискать рад

Другую такую,

Чем ехать назад.

Но где же мне руки

Такие же взять,

Чтоб так же в разлуке

Без них тосковать?

Где с тою же злостью

Найти мне глаза,

Чтоб редкою гостьей

Была в них слеза?

Чтоб так же смеялся

И пел ее рот,

Чтоб век я боялся,

Что вновь не придет.

Где взять мне такую,

Чтоб все ей простить,

Чтоб жить с ней, рискуя

Недолго прожить?

Чтоб с каждым рассветом,

Вставая без сна,

Таким же отпетым

Бывать, как она.

Чтоб, встретясь с ней взглядом

В бессонной тиши,

Любить в ней две рядом

Живущих души.

Не знать, что стрясется

С утра дотемна,

Какой обернется

Душою она.

Я, с нею измучась,

Не зная, как жить,

Хотел свою участь

С другой облегчить.

Но чтобы другою

Ее заменить,

Вновь точно такою

Должна она быть;

А злой и бесценной,

Проклятой, - такой

Нет в целой вселенной

Второй под рукой.

1941

Я, верно, был упрямей всех,

Не слушал клеветы

И не считал по пальцам тех,

Кто звал тебя на "ты".

Я, верно, был честней других,

Моложе, может быть,

Я не хотел грехов твоих

Прощать или судить.

Я девочкой тебя не звал,

Не рвал с тобой цветы,

В твоих глазах я не искал

Девичьей чистоты.

Я не жалел, что ты во сне

Годами не ждала,

Что ты не девочкой ко мне,

А женщиной пришла.

Я знал, честней бесстыдных слов,

Лукавых слов честней

Нас приютивший на ночь кров,

Прямой язык страстей.

И если будет суждено

Тебя мне удержать,

Не потому, что не дано

Тебе других узнать.

Не потому, что я - пока,

А лучше - не нашлось,

Не потому, что ты робка,

И так уж повелось...

Нет, если будет суждено

Тебя мне удержать,

Тебя не буду все равно

Я девочкою звать.

И встречусь я в твоих глазах

Не с голубой, пустой,

А с женской, в горе и страстях

Рожденной чистотой.

Не с чистотой закрытых глаз,

Неведеньем детей,

А с чистотою женских ласк,

Бессонницей ночей...

Будь хоть бедой в моей судьбе,

Но кто б нас ни судил,

Я сам пожизненно к тебе

Себя приговорил.

1941, июнь

Ты говорила мне "люблю",

Но это по ночам, сквозь зубы.

А утром горькое "терплю"

Едва удерживали губы.

Я верил по ночам губам,

Рукам лукавым и горячим,

Но я не верил по ночам

Твоим ночным словам незрячим.

Я знал тебя, ты не лгала,

Ты полюбить меня хотела,

Ты только ночью лгать могла,

Когда душою правит тело.

По утром, в трезвый час, когда

Душа опять сильна, как прежде,

Ты хоть бы раз сказала "да"

Мне, ожидавшему в надежде.

И вдруг война, отъезд, перрон,

Где и обняться-то нет места,

И дачный клязьминский вагон,

В котором ехать мне до Бреста.

Вдруг вечер без надежд на ночь,

На счастье, на тепло постели.

Как крик: ничем нельзя помочь! -

Вкус поцелуя на шинели.

Чтоб с теми, в темноте, в хмелю,

Не спутал с прежними словами,

Ты вдруг сказала мне "люблю"

Почти спокойными губами.

Такой я раньше не видал

Тебя, до этих слов разлуки:

Люблю, люблю... ночной вокзал,

Холодные от горя руки.

1941

В.С.

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди.

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придет,

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,

Не желай добра

Всем, кто знает наизусть,

Что забыть пора.

Пусть поверят сын и мать

В то, что нет меня,

Пусть друзья устанут ждать,

Сядут у огня,

Выпьют горькое вино

На помин души...

Жди. И с ними заодно

Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет: - Повезло. -

Не понять не ждавшим им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать

Только мы с тобой, -

Просто ты умела ждать,

Как никто другой.

1941

Майор привез мальчишку на лафете.

Погибла мать. Сын не простился с ней.

За десять лет на том и этом свете

Ему зачтутся эти десять дней.

Его везли из крепости, из Бреста.

Был исцарапан пулями лафет.

Отцу казалось, что надежней места

Отныне в мире для ребенка нет.

Отец был ранен, и разбита пушка.

Привязанный к щиту, чтоб не упал,

Прижав к груди заснувшую игрушку,

Седой мальчишка на лафете спал.

Мы шли ему навстречу из России.

Проснувшись, он махал войскам рукой...

Ты говоришь, что есть еще другие,

Что я там был и мне пора домой...

Ты это горе знаешь понаслышке,

А нам оно оборвало сердца.

Кто раз увидел этого мальчишку,

Домой прийти не сможет до конца.

Я должен видеть теми же глазами,

Которыми я плакал там, в пыли,

Как тот мальчишка возвратится с нами

И поцелует горсть своей земли.

За все, чем мы с тобою дорожили,

Призвал нас к бою воинский закон.

Теперь мой дом не там, где прежде жили,

А там, где отнят у мальчишки он.

1941

Я не помню, сутки или десять

Мы не спим, теряя счет ночам.

Вы в похожей на Мадрид Одессе

Пожелайте счастья москвичам.

Днем, по капле нацедив во фляжки,

Сотый раз переходя в штыки,

Разодрав кровавые тельняшки,

Молча умирают моряки.

Ночью бьют орудья корпусные...

Снова мимо. Значит, в добрый час.

Значит, вы и в эту ночь в России -

Что вам стоит - вспомнили о нас.

Может, врут приметы, кто их знает!

Но в Одессе, люди говорят:

Тех, кого в России вспоминают,

Пуля трижды бережет подряд.

Третий раз нам всем еще не вышел,

Мы под крышей примостились спать.

Не тревожьтесь - ниже или выше,

Здесь ведь все равно не угадать.

Мы сегодня выпили, как дома,

Коньяку московский мой запас;

Здесь ребята с вами незнакомы,

Но с охотой выпили за вас.

Выпили за свадьбы золотые,

Может, еще будут чудеса...

Выпили за ваши голубые,

Дай мне бог увидеть их, глаза.

Помню, что они у вас другие,

Но ведь у солдат во все века,

Что глаза у женщин - голубые,

Принято считать издалека.

Мы вас просим, я и остальные, -

Лучше, чем напрасная слеза, -

Выпейте вы тоже за стальные

Наши, смерть видавшие, глаза.

Может быть, они у нас другие,