Сага о Головастике. Начало - Александр Нерей

Тогда и начали они натыкаться на домики странные. Каменные такие, неказистые. Стояли они, почитай, везде по горам по долам. И поодиночке стояли и парами, а были места, где их с полтысячи стояло. Впоследствии эти логова дольменами кликать стали, а до того никто из местных про них казачкам не рассказывал.

И так они спрашивали, и этак, не признавались, и всё тут. И жить в этих домиках несподручно, и мёртвых хоронить совестно, а вот зачем им понадобилось столько сил на строительство тратить, неведомо.

Камни тесать, потом к местам построек стаскивать, а следом ворочать, выстраивая из них то ли хатки, то ли улья со входами, как норки у мышей, только шире. В некоторые даже человек пролезть мог. Ну, кто худее да смелее был, тот и влезал в них, и обратно вылезал – не помогало. Никак казачки понять не могли, зачем эти постройки.

Так и жили. Земли осваивали, с миром знакомились. Опять же, Богу молились, деток рожали, стариков хоронили. С болезнями боролись, с горцами воевали, урожай собирали. Всего помаленьку было. Текла жизнь, всё шло своим чередом.

Только и среди казачков начали умники появляться, кто к тайнам дорожку узнавать взялся. Или мир им откликнулся, или Бог надоумил – неведомо сие, а известно одно: появились.

Слухи поползли, что бесовское это дело с дольменами знаться, да только когда что-нибудь подобное казаков останавливало?

Горячие головы, те, кто к тайне отношение заимел и узнал, что это не только улья для светляков, но и дырки в другие миры, те с ума сошли многие. А многие безвестно сгинули в этих треклятых дольменах, и после никто их не видел.

В общем, старики терпеть это безобразие не стали, и запрет наложили строгий, чтобы никто в них не лазил, да и рядом не ходил. А ежели кто ослушается, обещали от церкви отлучить.

Затихло тогда всё. Но только и затишью любому конец наступает. Народился ли какой человек здесь, или невесть откуда явился, да только всё разузнал он про домики эти. Всё как есть. И имя это дал им, дольмен которое. Что по его разумению значило «долю менять». Долю свою в этом мире на долю в другом, неизвестном, в который путь дольменов вёл. Если, конечно, правильно ходить по нему. И дорогу назад этот умник или узнал, или придумал, или Бог ему подсказал.

Окрестил он этот мир своей лёгкой рукой и имена дал всем другим мирам, какие посетить успел. Заодно узнал, что дольмены эти не жители аборигенные строили, а стоят они на земле и тут, и там уже не одну тысячу лет. А по слухам, не один десяток тысяч лет. Просто, кто посмышлёней был, тот учился ими пользоваться и пользовался.

Это уже потом посредники первые появились. Потребовались они мирам, значит. А по какой причине, могу и сейчас поведать, ежели вы, именинники, не устали да не хотите ноги молодые размять.

— Рассказывай, деда. Рассказывай дальше, — посыпались просьбы, а дед не возражал и продолжил.

— Среди множества миров, только двенадцать были друг на дружку похожими, и людишки в них жили точь-в-точь копии. Даже имена и дни рождений у них, всё одинаковым было. Но и разница, конечно, небольшая была, это правда.

Вот и попросили эти миры у людей помощи, чтобы посвящённые в тайну помогли им избавиться от разницы этой. Уж больно не хотели они мамку свою обижать, а мамка промеж них двенадцати и была. Матерь миров всех сущих. А вокруг той матери, как лепестки у цветка, миры наши пуповинами прилепились.

Все прочие земли-планеты, кто помладше и подальше от мамки, уже к братьям тем двенадцати прилеплялись. Вот они-то побольше от первенцев отличались устройством своим. И чем дальше от мамки, тем больше разницы заводилось.

Говорят, есть такие миры, где людей не сыскать вовсе. И отличаются они от наших, как небо отличается от земли.

А ежели какой-нибудь мир и вовсе переставал что-то общее с братьями этими иметь, он отрывался от соцветия мамкиного, как лепесток от цветка яблоньки, и улетал прочь, невесть куда.

Чтобы не случалось такого несчастья, старшие миры попросили семейству ихнему помочь. А вот как они надоумили нас, того не ведаю. Только именно тогда зародились посредники. А что за работа им предстояла, они толком не знали.

И вы покуда в неведении. Но об этом разговор будет, если миры вас признают. А на сегодня довольно вам мозги пудрить. Где угощение? Давайте праздновать.

Кое-как успокоив восторги и восхищения дедом, мирами, да и собой, мы принялись за скромное, но весёлое застолье, состоявшее из конфет, печенья, зефира и мармелада.

После короткого пира от деда было получено благословение на прогулку по городу. Близнецы мигом нахлобучили неуместные в этот день маски и высыпали на улицу.

— Порулили отсюда! — скомандовал я и рванул подальше от дедова двора, а в первую очередь от родной улицы.

Когда все запыхались и пошли пешком, обнаружилось, что снега вокруг мало, и играть в снежки невозможно. Встал вопрос, что же делать этакой гурьбой, да ещё и в карнавальных масках?

Все что-то советовали, о чём-то спорили, а пока, чтобы не стоять на месте, я повёл свою команду в сторону сквера на улице Ефремова. Подальше от частных домов с их любопытными окнами.

В сквере мы затеяли возню. Начали играть в подобие пятнашек, только с особенностью: тех, кто каким-нибудь образом висел и не доставал ногами до земли, пятнать возбранялось.

Так мы носились среди деревьев, выбирали стволы потоньше или сучки пониже, чтобы можно было на них хоть немного удержаться. Конечно, по очереди падали, когда не хватало сил висеть, пятнали друг друга. В общем, вечер получился весёлым и активным.

Вконец уставшие и запыхавшиеся мы побрели обратно в сторону дедовой улицы, в сторону его волшебного сарая.

Глава 7. Сила колдовского гипноза

Утро воскресенья. Встаю сначала медленно, потом шевелюсь быстрее и быстрее. Одеваюсь, ищу глазами своё семейство. Обдумываю повод сбежать из дома без расспросов о вчерашнем дне и вечере.

Домашние на месте. Печка горит, завтрак готов, жизнь идёт своим чередом.

Как можно равнодушнее занимаюсь делами: ем завтрак, щекочу братишку, нехотя поддерживаю разговор с родителями и показываю всем своим видом, что мне скучно.

Вдруг, скажут: «Пойди, сынок, погуляй». Но ничто на них не действует.

«Вот бы сейчас дядин колдовской гипноз», — мечтаю о маленьком,