Шут - Эндрю Гросс

– Ладно, тогда о путнике и борделе. Идет путник по дороге и видит дорожный знак...

– Знаю, – снова перебил меня шут. – Считай, что тебя отымели...

Я попробовал еще две истории, неизменно пользовавшиеся успехом у слушателей, но Норберт оба раза перебивал меня. Похоже, он знал их все. Эмили едва сдерживала смех, наблюдая за нами.

– И что, уже все? Это весь твой репертуар? – Горбун покачал головой. – Может, ты хоть стишки сочинять можешь?

Я промолчал.

– Ну так что, легко, а? Сделай горб на спине, попрыгай, как обезьянка, и все лопнут со смеху, да? Перестань, Рыжик, тебе нужно что-то приличное. Ты хочешь заиметь какой-то предлог? А я хочу быть твоим наставником. Хочу, хочу... – Он запрыгал, хныча, как избалованный ребенок. – Знаешь, я подумал... Может, тебе и впрямь лучше попытаться взять замок Болдуина штурмом, чем изображать из себя шута.

Я огляделся. Мне было не до шуток. Речь шла не о забавах – на кону стояла судьба моей жены. На глаза попалось ядро с прикованной к нему цепью.

– Вот.

– Что? Хочешь поиграть в мяч? – насмешливо осведомился Норберт.

– Нет, шут. Принеси цепь.

Я вспомнил кое-что из виденного в походе. Один захваченный в плен сарацин проделывал этот трюк так ловко, что его в конце концов оставили в живых.

– Обмотай меня ею. Покрепче. А я выпутаюсь.

На лице Эмили появилось озабоченное выражение. Цепь была тяжелая. Если связать человека покрепче, он может запросто задохнуться.

– Смотри, сам выбрал.

Горбун пожал плечами и пошел за цепью.

Я сделал несколько глубоких вдохов, подражая пленному сарацину, и шут начал обматывать меня цепью. Тяжелые металлические звенья стиснули меня, как кольца змеи. Я поднял руки, и Норберт обмотал цепью плечи. Потом, для верности, пропустил ее между ног.

– У твоего дружка и впрямь есть дар, – усмехнулся шут. – Надо же додуматься так с собой покончить.

– Пожалуйста, осторожнее, – предупредила Эмили.

Я выпятил грудь. Раздулся. Задержал дыхание. Я видел, как это делается, и даже сам расспрашивал турка. Оставалось надеяться, что трюк удастся повторить.

– Только время зря тратим, – проворчал, отступая, Норберт.

Цепь давила на плечи, пригибая к полу. Медленно я выпустил, выдавил из себя воздух. Стало чуть посвободнее. Цепь немного ослабла.

Теперь я мог шевелить плечами. Потом руками. Минуты тянулись, как часы. Норберт завел мои руки за спину, но в конце концов я исхитрился освободить одну.

Эмили ахнула. В глазах горбуна мелькнуло что-то похожее на интерес.

Понадобилась вся сила, чтобы вытащить вторую руку. Живот и нога все еще болели от нанесенных кабаном ран. Каждое усилие требовало полного напряжения. И все же у меня получилось. Освободив обе руки, я смог распутать цепь. Она слезала постепенно, моток за мотком.

И вот последнее кольцо упало на камень. Эмили радостно вскрикнула.

Я согнулся, обливаясь потом, и посмотрел на горбуна.

Норберт побарабанил пальцами по щеке. Улыбнулся Эмили.

– Думаю, из этого можно что-то сделать.

Глава 36

Две недели продолжалось мое обучение у Норберта, пока раны не заросли и перестали напоминать о себе. Дни проходили в бесконечных упражнениях, кувырках, прыжках и падениях. Вечерами я следил за Норбертом, когда он исполнял перед зрителями свои трюки, а ночами заучивал и повторял его шутки и стишки.

Мало-помалу, шаг за шагом осваивал я нелегкое ремесло шута.

Многое давалось легко, ведь когда-то я был жонглером и знал, как сделать так, чтобы люди смеялись. К тому же я всегда отличался ловкостью. Мы часто практиковали кувырки и хождение на руках, взамен я научил Норберта трюку с цепью. Наверное, сотню раз горбун вставал передо мной с вытянутой на высоте пояса рукой и приказывал мне нырять через нее. Снова и снова бился я головой о соломенный тюфяк и стонал от боли.

– Ты такой изобретательный, Рыжик, – говорил мой наставник, качая головой. – Все время придумываешь новые способы покалечиться.

Но постепенно ко мне пришла уверенность в себе, а вместе с ней и уверенность в движениях. В последний день оба кувырка, вперед и назад, удались на славу – приземлившись, я попал точно на то место, с которого выпрыгнул. Наши взгляды встретились, и лицо Норберта посветлело от улыбки.

– Все в порядке. У тебя получилось.

Итак, курс обучения завершился. Я знал, что должен идти, – образ Софи преследовал меня повсюду. Надежда на то, что она жива, не ослабевала, но нужно было спешить.

В самом конце последнего урока Норберт притащил тяжелый деревянный сундук.

– Открой его, Хью. Там подарок от меня.

Я поднял крышку и увидел сложенный наряд шута. Зеленое трико и красную тунику. Мягкий колпак. Пеструю, в заплатах, юбку.

– Пошила все Эмили, но по моему рисунку, – с гордостью сказал Норберт.

Я с опаской посмотрел на костюм.

Горбун усмехнулся.

– Страшно, а? Боишься выступать в роли шута? Если так, то тогда твой враг – гордость, а не Болдуин.

Я колебался. Да, я понимал, что должен сыграть роль ради Софи, но не находил в себе сил натянуть шутовскую одежду. Я поднял тунику, поднес к груди.

– Надень. – Норберт похлопал меня по плечу. – И сразу станешь одним из нас.

Мой взгляд упал на лежащие в сундучке колокольчики.

– Это для колпака, – объяснил горбун. – Наши господа позволяют подшучивать над собой только дуракам.

Костюм – ладно, куда ни шло, без него не обойтись, но колокольчики... Представить себя в них я просто не мог.

– Знаешь, это придется оставить.

– Шут без колокольчиков? – воскликнул Норберт. – Без горба? Без кривой ноги? – Он снова хлопнул меня по плечу. – Да, это что-то новенькое.

Я снял свою тунику и штаны и натянул новое облачение. Странно, но вместе с ним пришло и новое ощущение. Ощущение уверенности. Когда-то в детстве я носил одежды голиарда, потом форму крестоносца. И вот теперь это...

Я посмотрел на себя, и лицо само собой расплылось в улыбке. Я почувствовал себя другим человеком! Я был готов!

– Слезу вышибает... – Норберт притворно шмыгнул носом. – Если бы еще хромал – хорошему шуту нужна хорошая походка. Но... зато дамы будут в восторге!

Я сделал ловкий кувырок и с гордостью поклонился.

– Тогда все, Хью. – Горбун поправил на мне тунику. – И еще одно... Просто заставить их смеяться – этого мало. Рассмешить способен любой дурак. Шлепнись физиономией об землю – и готово. Настоящий шут – тот, кто завоевал доверие двора. Можешь читать стишки или нести любую чушь – не важно, но так или иначе ты должен говорить правду. Недостаточно вызвать у своего господина улыбку – ты должен заставить его прислушиваться к тебе, добраться до его уха.