Прощаться не будем! - Александр Каренин

— Вот ты мне скажи, лейтенант, ты всегда такой? — вдруг спросил Столярчук, с набитым ртом.

— Какой такой? Не понял? — в недоумении, поставив кружку на стол, спросил я.

— Ну такой весь интеллигентный! Вот смотрю очёчки носишь, вежливый такой! Тут так нельзя, лейтенант! Ты должен быть как кремень! Чтоб чуть что, об тебя зубы сломать можно было! Ты вообще на фронте то бувал?

Свои награды я никогда на показ не носил, но тут оказалось дело принципа. Расстегнув верхние пуговицы своей гимнастерки, я достал из внутреннего кармана небольшой платочный сверток, в котором были сложены мои три заслуженные награды.

— Вот пожалуйте, товарищ сержант! На фронте с самого начала! Опыт имеется Столярчук, поэтому не пропадем! — подмигнув ему глазом, ответил я.

— Ну тогда усё ясно как море! У матросов нет вопросов! — разведя руки, убедился сержант.

— Ну, вот и познакомились! — хлопнув меня по плечу, сказал Карасев.

Мы выпили по одной, второй, третьей, закусывая всем, чем бог послал. Ребята у меня были конечно задорные, без конца шутливые и добродушные. Лет им всем было, далеко за тридцать, и у каждого на груди, висели по три медали и два ордена, за бои последних двух лет.

Немного одурманенный алкоголем, я подпёр голову руками и с улыбкой наблюдал за диалогами Столярчука и Карасева. Ведь они были не разлей вода, два сапога пара. После, мы рассказывали друг другу как воевали на фронте, кем были до войны, и какая у кого семья. У Бориса Константиновича, по его рассказам, шесть дочерей, воевал с первого дня на фронте — танкистом, у Якова — один сын. Сам Столярчук переводом с черноморского флота, служил на «Червонной Украине» радистом, а у Фимы семья погибла в блокадном Ленинграде, на фронте он с сорок второго года — бывший тракторист.

Мне же нечего было и рассказать. Детей завести не успели, практически сразу после свадьбы я ушел на фронт. И сейчас не знаю, ждет ли кто меня или нет.

После всех наших интереснейших диалогов, старшина взял гармонь и начал наигрывать песню, схожую по мотиву, в исполнении Лемешева «Моя любимая!» Голос у него такой приятный, звонкий. Глядя на его бегающие по клавишам пальцы, я всеми мыслями погружался в смысл его песни и одновременно представлял свою любимую Ксенечку. Как же мне её не хватает. Вот уже третий год ни каких вестей от нее. Под это дело, чтобы скоротать время в пути следования на фронт, мы закуривали папиросы, травили анекдоты и горланили песни до утра. Яша даже где-то раздобыл еще одну фляжку со спиртом, приведя с собой компанию из соседних экипажей с гитарой в придачу. И веселье наше перестало быть томным, только потому, что в других экипажах были тоже пара его земляков из солнечной Одессы.

Спустя двое суток, мы прибыли на Воронежский фронт, на станцию «Марьино», что под Курском, где находился наш штаб корпуса.

После выгрузки, нас определили в двадцатую гвардейскую танковую бригаду, в сорок пятый отдельный танковый батальон, в распоряжение капитана Земскова. Далее мы маршем, передислоцировались в район Сараевки, там находился штаб бригады. Наш батальон насчитывал около двадцати шести танков Т-34.

Эпизод 15: «Военное братство»

Вечер. 13 августа. Жара + 37ºС. Совещание у комбата. В штабной палатке висел дым, хоть топор вешай. Капитан Земсков вызвал к себе всех командиров экипажей, и ставил боевую задачу на предстоящее наступление:

— И так братцы! Мне поручено доложить вам о ходе операции под кодовым названием «Румянцев». Наша бригада должна рассекающим ударом сломить группировку противника в районе Пархомовки с последующим его захватом. После этого, занимаем оборону и держим позиции до тех пор, пока не подойдут основные силы. Наша роль в этой операции определена как сдерживающая. Мы должны сковать силы четвертой танковой армии противника, применяя тактику танковых засад. Все понятно? — стоя с указкой у доски с картой, пояснял Земсков.

«Так точно, товарищ капитан!»— позвучал хоровой ответ командиров, стоящих с открытыми планшетками и помечая наши позиции и позиции противника на картах.

— Выступаем на рассвете. Всем держать готовность! Разойтись по экипажам! — добавил он, стирая с доски свои меловые рисунки.

Выйдя из палатки, я направился к своим. Наши танки стояли в лесистой местности, под открытым небом, укрытые маскировочной сетью. Подойдя к своей «семерке», я закурил папиросу. Облокотившись о погон танка, я наблюдал за тем, как старшина Карасев закладывает снаряды в танк, Фима гремел ключами, подкручивая тяги фрикционов, а сержант Столярчук «гонял» свою радиостанцию в поисках фронтовых песен. Было непривычно тихо. Не было ни стрельбы, ни грохота орудий.

Наши войска взяли Орёл и Белгород, в следствии чего, мы находились в глубоком тылу. И после такой тактической паузы, завтра мы двинем в наступление. Облокотившись о погон танка всем телом, и наслаждаясь летней степной природой, я по-прежнему думал о своей любимой. Думал о том, как она увидит меня по форме, при погонах, в орденах. И как мы снова будем вместе, ни на минуту уже ни расставаясь. Но мои мечтания прервал задорный голос Столярчука.

Поймав на радиоволне песню «Три танкиста», он начал в голос подпевать:

«…Три танкиста, три весёлых друга —

Экипаж машины боевой…».

— Чего распелся? Дел нету что-ли? Сейчас быстро организую! — сунув голову в люк танка, старшина Карасев тут же прервал этот дуэт.

— Ой, Боренька я тебя умоляю! Ну какая может быть работа у радиста? Моя забота дальше радиостанции ни лезть! Поимейте грамм совести, завтра-таки в бой! — ответил Яков, продолжая напевать.

— Ну ты и шлимазал! На-ка вот, протри снаряды! — улыбнулся Карасев, швырнув в него тряпку.

— За всё браться — ничего не сделать, Боря. Вы так доходчиво приказываете, ну не до такой же степени! — размахивая тряпкой, говорил Яков.

— Та не машите руками, а то простудитесь! Яша давай работай, а ни пецки крути! — рьяно подхватил юмор Фима.

Яков вытаращил глаза и опустив голову, переключился на Горохова:

— Фима! Вы говорите обидное! Вы тоже считаете мине полезно работать?

— А то как же! — посмеялся Горохов.

— Фима, мне не интересно сидеть с вами в одной машине! — сложив аккуратно ветошь, он принялся протирать снаряды.

Спокойно Яков сидеть не мог, у него будто шило в одном месте было, и тут же утомившись от этой рутинной работы, он спросил:

— Ха, интересно, а где наш лейтенант нынче пропадает?

— Да в штабе у Земскова, наверное. Задание получают на завтра! — пояснил Фима.

— Так вон оно что, ну понятно! Как думаешь Ефим, хорошо быть лейтенантом? — толкая в бок Горохова, игриво спросил