Жорж Милославский. Конец эпохи (СИ) - Ра Юрий

Апрель шептал на ухо — твоё время в маленьком городке заканчивается, тебя ждет большой город и серьезное дело. Сумрачный Гений шептал в другое ухо, что надо денежку зарабатывать, ищи клиентов. Оба правы, спорить бессмысленно.

— Алло! Добрый вечер, Илья Борисович!

— Привет Жора, дай угадаю: тебе что-то понадобилось от меня.

— В очередной раз поражен вашей проницательности. Тогда без обиняков говорю в лоб — десять процентов!

— О как! Милославский мне предложил десять процентов Леночка, ты слышала? Она не поняла тебя, Жорж.

— Илья Борисыч, вы помните моего Сумрачного Гения?

— Молодой худой с блеском в глазах как у маньяка. Что с ним?

— Женился.

— Соболезную. Сильно?

— Было сильно, сейчас подлечили чуток. Но нужны деньги, а у меня покупатели кончились.

— Ну держись, Милославский! Двадцать!

— Двенадцать? Согласен, Илья Борисыч!

— Ты глухой? Я говорю, двадцать!

— Совсем плохо слышно, кричите громче!

— Повторяю, ПЯ-ТНА-ДЦАТЬ!

— Согласен, партнер. С вас хотелки и цена.

Я не я буду, если Родимцев не заработает на нас сотку-другую за первый же заказ. Ну и не жалко.

Глава 14 Прощай, школа

В апреле я успел смотаться разок в Тулу к начальству, да, у меня неожиданно появилось начальство. Раз я теперь отношусь к отделу спорта и всего-прочего, то заведующий отделом мой начальник. Логично, но слегка непривычно некоей части меня. Мне дали грамоту областного комитета за вклад в развитие ля-ля-ля и участие в подготовке турнира. С одной стороны, пипец как почетно, аж от обкома грамота. Год назад было бы. А сейчас, когда я вроде как к обкому и отношусь, не шибко впечатлился. Но мне знающие люди объяснили, что такая не у всех есть, мол повесь в рамочку или лучше в папочку спрячь, чтоб коллеги не видели и не сожрали от зависти. Меня тут не знает никто кроме Миши и Маши, так что неактуально с потенциальной завистью. Ах да, эта Маша же колготками и придушит, когда никто не видит. Как в «Молчании ягнят». В Туле хотели нагрузить работой по празднованию Девятого мая, но я уперся — экзамены на носу, месяц остался! Опять же весна, гормоны, Наташка…

Принять участие в подготовке к празднику мне пришлось другим способом, в родной школе нагрузили участием в составлении стенной газеты. «Милославский, ты у нас поэт, роди новое стихотворение, чтоб до слез про войну и оригинальное обязательно. Хотим как ни у кого!» Есть одно такое в голове, показал на следующий день. Поморщились, посовещались недовольно, но сунули в газету мой продукт:

Что в шёпоте тебе моём?

Он точно шорох звезд угасших,

Что, осыпаясь, вниз текут

По небосклону в земли Павших.

В тех землях звезды как песок

Гоняет ветер вдоль дороги.

Им даже на короткий срок

Не засиять, упав под ноги.

Те, кто без почестей ушел,

Не завершив победой битву,

Идут в строю к плечу плечо,

Шепча проклятья как молитву.

В полночном небе шорох звезд,

Что опадут на земли Павших.

Где до сих пор идет расчет

Бойцов на наших и не наших.

Комсорг заикнулась об участии в традиционном параде юнармейцев моих бойцов в доспехах, но я посоветовал не совать их везде, тем более, что на Ноябрьской демонстрации уже из засветили. Опять же формат парада подразумевает проход строевым шагом с песней. Кто-то пробовал пройтись строевым в кольчуге и шлеме? И я не пробовал, и пробовать не собираюсь. Я бы вообще строевую подготовку отменил, время на Курсе Молодого Бойца не на это надо тратить. Погодите у меня, комсомольцы-строевики, развернусь в отделе, устрою вам Кузькину мать со сменой приоритетов и ориентации! В хорошем смысле.

Так что в параде идем обычным порядком. Песня разучена, колонна выдрессорована. Две колонны — девушки пойдут отдельно, хотя и рядом. Мама родная, наши девушки восьмых-десятых классов в коротких красных платьях и пилотках, в белых портупеях и аксельбантах, в белых гольфах и бантах — это нечто! Промаршировали по центральной площади так, что полгорода стали фетишистами и педофилами на ближайшие полчаса. Если бы общество анонимных фетишистов успело зарегистрироваться и провести выборы, в городском Совете Народных Депутатов большинство было бы не у коммунистов, а у фетишистов и примкнувших к ним беспартийных педофилов. Через назначенные полчаса наваждение схлынуло, город выдохнул.

Самое обидное, что нас — мальчишек в канареечных рубашках, синих брюках и голубых беретах с такими же как у девчонок портупеями-аксельбантами на их фоне вообще не заметили. Мы честно маршировали, тянули носок… Ау, зрители! Э-ге-гей, жюри! Мы тоже, мы тута-а-а-а! Но береты-невидимки надежно укрыли нас. Или девушки лучше тянули носочек и поднимали ноги выше. Опять же банты, подчеркнутые белыми ремнями талии и бюстики, а кое-где и вполне бюсты. Мы могли и в доспехах идти, причем в доспехах космопехоты с тем же результатом. «Артиллеристы, точный дан приказ! Артиллеристы, зовет Отчизна нас!» — я даже букву «Р» выговаривать четко начал на репетициях, и всё зря.

После парада нас с Наташкой выловили её родители, батя еёйный даже сфотографировал нас под ручку. Познакомились, но без энергичности, все четверо понимали отсутствие перспектив у такой дружбы. Её родители вообще люди, устремленные в космос. По той жизни помню, как они подкрутились и переехали сначала в Тулу, а оттуда в Москву через череду странных разменов жилплощади. Но если не задумываться вперед, то приятно было прогуляться в таком виде и под ручку с красавицей-Наташей по городу в сторону школы. Наша гражданская одежда вся там осталась.

Я честно дотянул тренировки до конца мая. Ведь это у восьмых классов каникулы, а седьмых и девятых обычный учебный год. Ну и физрука нашего подтягивал, пока мог. И мы вместе записывали упражнения, приемы, нагрузочные комплексы, создавая полноценный план тренировок. Это было надо и ему и мне. Александра Алексеевича я потихоньку уже уведомил, что ухожу из школы и не просто ухожу, а в Тулу на организацию команды и спортивной секции. Гене пока никаких предложений не делал, ничего ему не говорил о своих планах. Сначала надо понять, что и как будет на самом деле, а потом и говорить с людьми. А еще не хотелось ссориться с директором школы. Подкинуть ему проект школьного цеха и забрать учителя трудов — это полное дно! И еще неизвестно, как себя поведет в Туле этот учитель трудов праведных. И даже непонятно, захочет ли он терять синицу в кулаке. Так что пусть помогает создавать новый формат трудового обучения на Тульской земле. С журавлем в небе, кстати, не сложилось. Возложенные на Родимцева надежды не оправдались, за весну он таки не подогнал нам ни одного заказчика доспехов или оружия. Сумрачный Гена слегка подбешивался, но поделать ничего не мог.

Экзамены, если к ним готовиться планомерно и не накручивать себя, не такое уж страшное событие. В прошлой жизни сдал их пополам на четыре и пять, в этот раз на одну пятерку меньше. То ли нагрузка общественная сказалась, то ли отнесся к ним наплевательски, да и неважно. Без троек, и хорошо. Аттестаты о неполном среднем образовании нам выдали в рабочем порядке, восьмой класс всего лишь. Достойные ученики будут учиться дальше и не забирают аттестаты, нет повода для праздника. А уходят из школы те, кому вслед не посмотрят или даже вздохнут с облегчением, тоже не повод праздновать и вручать бумажки с помпой. Как где не знаю, а у нас так. Когда пришел в канцелярию за корочкой и заодно потребовал характеристику от школы и комсомола, завуч вздрогнула и побежала за директором. Ну да, без выяснения отношений не обойтись.

— Ты какого хрена творишь! Тебя куда понесло? — начал директор резко.

— В Тулу на спортивно-массовую работу. По комсомольской путевке.

— Да, это всё меняет. А сказать заранее не мог? — вот и кончилась гроза.

— Не разрешили. Я тоже человек слегка подневольный. Комсомол сказал «надо» устами партийных товарищей.

— А как вот это всё, что ты начал? Кто этим заниматься будет?