Город нашей любви - Тереза Саутвик

Негодяй! Классный момент выбрал, чтобы проявить проклятое благородство, ничего не скажешь!

Черт его возьми! Что с ней не так? Боль стрелой пронзила грудь.

Да, может, я уступаю его моделям и актрисам, но ведь и я не дурнушка. И потом, разве он не знает, что в женщине важнее всего душа? Стоит Джеку присмотреться, и он — я в этом уверена — поймет, чего лишился.

Мэдди подбадривала себя, но уверенности у нее не прибавилось. Напротив, по всему ее телу расползлась тупая боль.

— Он не любит меня, — прошептала она. — И я обещаю перестать любить его.

Полночи Мэдди провела в слезах и чуть не выбила из подушки весь пух. Через пару часов, когда слезы и силы уже иссякли, она долго беспомощно шмыгала носом и наконец уснула. Утром она поднялась с головной болью, разбитая телом и душой. Зеркало в ванной отразило красноглазую женщину с синяками под глазами. Наведя небольшой косметический ремонт, который, впрочем, не особенно выправил положение, Мэдди быстро собралась и вышла в гостиную. На столе ее уже ждал завтрак.

Почти следом за ней появился Джек. Ее взгляд впился в его лицо, а сердце вновь заныло. Гладко выбритый, одетый в элегантный костюм, он не был похож на человека, проронившего хоть слезинку. Выглядел он, как всегда, сногсшибательно. Разве что рот сжат крепче обычного, а в углах глаз собрались легкие морщинки. Он сдержанно поздоровался и присоединился к ней. Завтрак прошел в тишине: Джек уткнулся в утреннюю газету, а Мэдди пила кофе, не чувствуя его вкуса. Они молчали и всю дорогу до аэропорта.

Наконец объявили посадку на рейс «Дублин — Лондон». В самолете их места разделил проход и ряд сидений.

Джек пытался сконцентрироваться на бумагах, которые разложил перед собой, но то и дело невольно поглядывал на Мэдди. Она сидела впереди него, запрокинув голову, так что ему был виден ее четкий профиль. Лицо молодой женщины казалось усталым и задумчивым.

Самолет еще не взлетел, когда внезапно зазвонил мобильный Мэдди. Она поглядела на дисплей, и ее лицо просияло.

— Мама? — сковавший тело холод отступил, на душе вдруг стало легко и спокойно.

— Привет, дорогая, — раздался голос матери. — Что с твоим голосом? Что случилось? — с беспокойством спросила Карен Форд.

— Все хорошо, мам. Как отдохнули? — Мэдди поспешила задать вопрос из опасения, что мать не успокоится, пока не выудит из нее абсолютно все новости.

— Просто отлично! — Карен клюнула на приманку. — Жаль, что ты не поехала с нами. Сосед по каюте был очень мил. Ты бы ему понравилась.

— Мам! — запротестовала Мэдди. — Опять ты за свое?

— Прости-прости. Не могла удержаться. Кстати, где ты сейчас?

— В Дублинском аэропорту. С минуты на минуты вылетаем в Лондон… с Джеком, — проглотив ком в горле, сумела ответить она.

— С Джеком? А что вам там понадобилось?

— У Джека… были здесь кое-какие дела. Но мы почти все закончили и скоро возвращаемся в Нью-Йорк. Я тебе позвоню. Как папа?

— А что с ним станется? Здоров и ждет не дождется, когда сможет вернуться к работе. Да, у нас получились такие потрясающие фотографии! Ты обязательно должна их увидеть.

— Обязательно, мам.

Как же я по ним соскучилась! А… Джек?

Молодая женщина быстро обернулась. Джек внимательно читал какой-то документ.

Каково же ему было в восемнадцать лет остаться без поддержки родителей?

Мэдди попробовала представить себя на его месте и не смогла. Сколько же упорства, мужества и силы воли потребовалось ему, чтобы стать преуспевающим человеком!..

— Мэдди, ты куда пропала? — словно издалека донесся до нее голос матери.

— Прости, мам, я задумалась. Самолет скоро взлетает: всех просят пристегнуться. Пока, мам. Целую. Всем привет.

Во время полета у нее в голове созрел план. Может, ничего не выйдет, но попробовать стоит.

И никто и ничто больше не причинит мне боли.

Подойдя к стоянке такси, она тронула Джека за локоть и остановилась. Он повернулся к ней, вопросительно подняв брови.

— Джек, я подъеду в отель позже. Мне кое-что нужно сделать.

— Что-то случилось?

— Ничего серьезного, но это срочно.

Мужчина спокойно смотрел на нее. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Хорошо, увидимся позже, — он кивнул.

Ведет себя так, словно уже все забыл, подумала Мэдди. И ей лучше бы последовать его примеру. Может, и она научится жить с кровоточащей сердечной раной. В конце концов, кровь имеет свойство сворачиваться.

Перед входом в ресторан Мэдди сделала глубокий вдох. Совсем как перед последним экзаменом. Она явилась без предупреждения, но, может, Роберт Валентин — трудоголик до мозга костей — на работе? Она спросила, как к нему пройти, и спустя несколько минут уже стояла в его кабинете.

— Мэдди! Какими судьбами? А Джек? — Роберт выжидающе уставился на нее.

— Здравствуйте, мистер Валентин. Нет, я одна. Извините, что отрываю вас от дел, — она села в предложенное им кресло. — Не буду ходить вокруг да около. Это не совсем мое дело. Точнее, совсем не мое…

Старик вопросительно приподнял бровь, тем самым напомнив ей своего сына. В горле встал ком. Невольно ей вспомнился их первый визит в ресторан. Даже если он не хочет быть с ней, она выполнит то, что задумала. Прощальный подарок, так сказать.

— Дело в том… — отбросив все сомнения, решительно сказала Мэдди. — Короче, мы только что вернулись из Дублина. Джек виделся со своей матерью, и мне стало известно, что случилось двенадцать лет назад.

Роберт Валентин откинулся на спинку кресла и жестом предложил Мэдди продолжать. Она приободрилась. Во время рассказа он ни разу ее не перебил, только меж его бровей залегла глубокая морщинка. Когда она закончила, он спросил:

— Значит, вы говорите, все эти годы Джек намеренно скрывал от меня правду? — Старик помолчал. — Я допускаю, такое вполне возможно, так как у меня есть глаза и я знал, что Кэти пила, — заявил он без обиняков. — Одного не могу понять: почему я должен вам верить? И, если на то пошло, каков ваш личный интерес в этом деле? — он проницательно посмотрел на Мэдди.

— Абсолютно никакого, — она, как могла, безразлично пожала плечами. — Все дело в том, что я больше не хочу и не могу видеть его страданий. Джек, конечно, думает, это незаметно, но я знаю его достаточно, чтобы почувствовать — ему очень плохо. Я, конечно, не могу с уверенностью сказать, что вы чувствуете, но догадываюсь, вам нелегко будет признать свою вину. Я только посчитала своим долгом рассказать вам все как есть, в надежде, что любовь к сыну возобладает над другими чувствами.