Прыжок в конфликт. Правдивая история - Стивен Дональдсон

Неспособная оказать сопротивление, она замерла, впав в транс, близкий к гипнотическому. В таком состоянии она не могла более руководить своими поступками.

Он несколько раз сглотнул чтобы смочить пересохшее горло. Затем, повелительно качнув головой, негромко сказал:

– Сядь.

С ничего не выражающим лицом и неподвижным взглядом девушка вяло опустилась на край хирургического ложа.

Протянув руку, он открыл один из шкафчиков, укрепленных на стене медблока, вытащил оттуда скальпель и протянул его в сторону девушки.

– Возьми это.

Пальцы Морн послушно сомкнулись на ручке блестящего предмета. О том, что она понимает, что она делает, можно было судить только по темноте, залившей ее равнодушные глаза.

Для того, чтобы не дать дрожи овладеть его телом, он изо всех сил сжал кулаки. Он снова ощущал нарастающее в нижней части живота чувство, близкое к оргазму.

– Приложи острие к сиське.

Имплантат внутри нее исполнил приказ. Ей не нужно даже было видеть свои движения. Уставившись прямо вперед, девушка поднимала вверх руку со скальпелем до тех пор, пока острие не коснулось соска – сияющее серебро на фоне коричневой кожи. Сосок напрягся и отвердел, как будто приготовившись к тому, что его сейчас отрежут.

– Ты понимаешь меня, – сказал он напористо. – Я знаю, что ты понимаешь меня, поэтому слушай внимательно. Если я захочу, то смогу заставить тебя отрезать себе сиську.

На мгновение ему невыносимо захотелось этого, захотелось принудить ее пролить собственную кровь, просто для демонстрации его власти. Но он не стал этого делать, испугавшись, что если это произойдет, то выход из этой ситуации останется только один.

– Помни про это, когда будешь думать, как свернуть мне шею. А теперь я собираюсь сломать тебя. Я собираюсь сломать тебя настолько, что тебе начнет это нравиться и ты не сможешь жить без этого. А после этого я сломаю тебя еще немного. И буду ломать тебя до тех пор, пока у тебя не останется ничего другого, для чего стоило бы жить, кроме меня.

Глаза Морн равнодушно смотрели в переборку. Но в глубине их он видел ужас и крик, который она не могла себе позволить.

Девушка выглядела такой тихой и покорной, что Ангус уже почти решился выключить имплантат. Если бы он мог заставить ее сделать то, что он хотел, только под воздействием страха, а не имплантата, каким острым и сильным было бы ощущение и зрелище полной власти. Приказать ей положить скальпель на место, после этого подойти к нему, встать перед ним на колени и с помощью рта утолить его страсть. Он положил палец на кнопку, отключающую действие имплантата.

Но в последний момент инстинкты остановили его. Он не мог позволить себе так рискованно игнорировать ее угрозы. Она может оказаться сильнее, чем представляется сейчас. А если она и в самом деле решится… Такие мысли немного поумерили его самоуверенность.

Постепенно разъяряясь, он снял палец с кнопки и произнес команду.

Двигаясь подобно роботу, исполняя только то, что приказывал ей имплантат, девушка положила скальпель обратно в хранилище. Когда он попросил ее улыбнуться, она повиновалась, но изгиб ее губ не затронул состояние остальных черт лица. Без малейших колебаний она встала перед ним на колени.

Его орган уже не был так нетерпелив и напряжен, как несколько мгновений назад. В черной глубине своего сердца, Ангус был раздосадован. Трусость лишала его части столь желанного удовольствия. Разочарование проявилось в виде дополнительного прилива раздражения и злости, потребовавшей от него довести задуманное до конца. Покраснев от ярости, он приказал ей открыть рот, запихнул в него свой орган и, свирепо рыча, истязал ее горло до тех пор, пока не кончил.

Охватившее его после этого чувство опустошенности, такое же внезапное и сильное, как и клокотавшая до этого ярость, унесло все его эмоции прочь. Даже не взглянув на девушку, он нажал кнопку, погрузившую ее в сон, и вышел из медблока, оставив ее лежать обнаженной на полу. Полагая, что устал, Ангус добрел до своей койки и растянулся на ней, надеясь отдохнуть.

Но он не устал. То, что он чувствовал, нельзя было назвать утомлением, это было ощущение потери чего-то, а может быть, проигрыша. Проведя в своей кровати несколько беспокойных минут, он встал, прошел на мостик и подсел к главному пульту «Красотки». Чувство горечи не отпускало его. Он включил экраны, привел в действие внешние камеры и занялся осмотром повреждений, которые «Повелитель Звезд» нанес его кораблю.

«Красотка» имела вмятину в корпусе величиной с загородный домик. Стальной каркас корабля перестал быть правильным. Часть носа «Красотки» выглядела так, как будто по нему ударили тараном. Его корабль можно было починить. И он знал, куда можно будет обратиться за таким ремонтом, получить необходимые сварные, подгоночные и наладочные работы. «Красотку» приведут там в порядок. Но его корабль никогда не сможет стать таким, как был. На глаза Ангуса Фермопила, взирающего на раны «Красотки», навернулись слезы.

Глава 7

С тех пор больше он Морн не бил. Она принадлежала ему, и он насыщался ею неутомимо и неистово, но не хотел, чтобы при этом она какой-нибудь пострадала.

Побуждаемый яростью и неудовлетворенностью, а также смутным необъяснимым ощущением того, что он более не в силах управлять своей жизнью, Ангус с таким рвением предался своим упражнениям с телом Морн, что к тому моменту, как он решил, что пора начать обучать ее обращаться с «Красоткой», прошло немало дней. Положительного опыта в общении с женщинами он не имел. По правде говоря, он никогда не сомневался в том, что сможет отлично прожить жизнь в одиночестве, не заводя себе постоянной подруги. Теперь же его мозг просто был пропитан вожделением. Неведомое доселе ощущение казалось одновременно восхитительным и насильственным. Чем больше он смотрел на ее беспомощные прелести и чем чаще он обращался к ее плоти, тем крепче она захватывала его воображение и тем больше власти, по всей видимости, получала девушка над ним.

Оставаться далее в том положении, в котором он находился – неподвижном, беззащитном и скрытом – было безумием. Многие дни назад он уже должен был находиться на пути к какому-нибудь нелегальному ремонтному ангару. Ближайший располагался в неделе пути при условии полета с максимальной тягой, внутри Дикого космоса, куда боялись забредать полицейские. Ему следовало вылетать без промедления. Но вместо этого он продолжал выдумывать все новые и новые проделки с Морн, изыскивая лакомые пути для наслаждения ее вопиющей податливостью, давая выход своим самым интимным сумасбродствам. Воспоминания о том, как ее груди колышутся над ним, несмотря на всю силу ее ненависти, не давали ему заснуть, но даже когда он засыпал, четкие и ясные линии бедер и нежные и гладкие очертания живота Морн преследовали его во сне. В течение нескольких дней он не мог думать ни о чем другом.