Без вести пропавшие - Олейник Станислав Александрович

У Моммада все было подготовлено к бою. Два сорбоза были у пулемета на крыше, Двое установили боевую позицию в стоящем рядом административном здании, остальные, заняв круговую оборону, расположились за мешками с песком, положив перед собой ДШК, автоматы и гранатометы.

Николай с Моммадом находились в кабинете Мушаррафа, когда со стороны оружейного склада донеслись сначала автоматные, потом и пулеметные очереди. Услышав выстрелы, Николай подскочил к окну, у которого с пулеметом сидел сорбоз. Стрельба прекратилась также неожиданно, как и началась.

— Моммад, я на КПП. Сейчас должен позвонить Виктор, — Николай, бросив взволнованный взгляд на Моммада, бросился к выходу.

Николай не находил себе места. Бросая взгляд на упорно молчавший телефон, он несколько раз порывался бежать на склад, где остались его друзья, но его удерживал Моммад.

Ожидаемый звонок, грянул неожиданно. Николай схватил трубку.

— Кто это? — Крикнул он в трубку. — Говори медленнее и не кричи. Кого? Абдурахмона? Да, это я, Николай… Понятно. Передай Виктору, если будут парламентеры, требуйте возвращения Фомина, тьфу ты, я хотел сказать, Абдулло. Что?! Жрать ребята хотят? Какой склад? Продуктовый? Согласен. Скоро буду, вот тогда и решим. И вот еще что. Возьмите еще ракетницы, и ящик ракет…. Да, да…. Пригодятся. Передайте Виктору, что скоро буду.

Николай медленно положил трубку, и задумчиво посмотрел на Моммада.

— Надо опередить духов, — тихо сказал он. — С мечетью можно связаться?

— Можно, но только из кабинетов Мушаррафа, или Рахматулло. А что произошло, Коля, что за стрельба была?

Николай подробно рассказал о сути телефонного разговора своему афганскому другу и в конце добавил:

— Нам нужно срочно изложить администрации свои требования…. Можно представить, что рассказал духам этот выродок Исломутдин., и что рассказали навалившие полные штаны от страха Абдулло с Азидом.

Мечеть ответила сразу, как будто-то там ждали этого звонка и спросили, кто говорит.

— Говорит Абдурахмон, спокойным тоном ответил Николай. А я с кем говорю?

Трубка замолчала в затяжной паузе. Николай, решив, что его не слышат, повторил свой вопрос. Пошло какое-то мгновение, и трубка словно взорвалась. По ругани, которая неслась оттуда, Николай понял, что говорит с начальником охраны Абдурахмоном. Подождав, когда иссякнет запас оскорблений, Николай потребовал к телефону Рахматулло. В ответ снова поток, теперь уже угроз. Не выдержав, Николай прервал Абдурахмона, сказав, что если тот не позовет Рахматулло, мечеть и казарма, где прячутся моджахеды, будет подвергнута ракетно — минометному обстрелу. Николай, конечно, блефовал, но блеф этот возымел действие. Через пару минут он уже говорил с Рахматулло.

Требования, которые тому пришлось выслушать, были жесткими. Они сводились к немедленной встрече с представителями Красного Креста, советского и афганских посольств, в возвращении похищенного Абдулло, изнасилованного курсантами. Кроме того, Рахматулло пришлось выслушать обвинения и в свой адрес, по поводу его санкции на физическое уничтожение пленных шурави, а также прямую угрозу, которая его просто шокировала — если требования не будут выполнены — склад с оружием и боеприпасами, будет взорван.

Пообещав передать все требования своему Пешеварскому начальству, Рахматулло сообщил, что ответ шурави получат через час. А до этого времени просил не предпринимать никаких радикальных мер. Николай согласился, но предупредил, что если кто из моджахедов будет приближаться к захваченным объектам, будет открыт огонь на поражение.

— Жирный курдюк! — прорычал Рахматулло, выхватывая из кобуры пистолет и тыкая им прямо в лицо Абдурахмона. — Это ты линялый ишак допустил, что твои недоумки — извращенцы изнасиловали Абдулло, а сейчас мне расхлебывать все это?! — И собрав всю ненависть и презрение к стоящему перед ним человеку, скрежеща от ярости зубами, с силой ударил того в зубы.

— Уведите этого шакала в подвал и закройте. Пусть ждет решения Раббани. Что он скажет, то и будет. И немедленно освободите Абдулло. Пусть идет к шурави. — Бросил Рахматулло стоящим рядом моджахедам, и, не оглядываясь, вышел из мечети.

Постояв какое-то время в раздумье, он подошел к «тойоте» и попросил ожидавшего там водителя, передать ему лежащую в «бардачке» портативную рацию «уоки-токи».

Раббани ответил сразу. Не дожидаясь, что доложит ему Рахматулло, он сразу поинтересовался, что за стрельба была в лагере, о которой ему только что сообщили из полка Халеда ибн Валеда.

Рахматулло пришлось все подробно доложить. Сообщил он и о предполагаемой причине восстания — изнасиловании моджахедами одного из шурави, возложив всю вину происшедшего, на начальника охраны Абдурахмона. Однако благоразумно умолчал, что к восстанию пленных могли подтолкнуть и ставшие им известными планы администрации лагеря о возможности их физического устранения. В утечке этой информации могли обвинить только его. Не забыл он спросить и о дальнейшей судьбе Абдурахмона, напомнив при этом, что причиной всего случившегося, могла стать безмозглая работа начальника охраны по контрразведывательному обеспечению лагеря.

Раббани был взбешен. Он приказал потребовать от шурави немедленного прекращения сопротивления, без всяких обещаний по выполнению их требований. В случае отказа приказал всех уничтожить. Но, узнав, что в распоряжении Рахматулло всего трое вооруженных моджахедов, он задумался, и через какое-то время сказал, что максимум через час, к нему на помощь придет полк Халеда ибн Валеда.

— Нужно немедленно нейтрализовать восставших. Ты понимаешь, Рахматулло, что может быть, когда мировая общественность узнает, что под прикрытием лагерей беженцев в Пакистане, мы создали концлагеря для пленных шурави? Этого нельзя допустить! А Абдурахмон пусть искупает свою вину. Как? Это уж ты решай сам. Все. — Подвел черту Раббани. — Я немедленно выезжаю в полк Халеда ибн Валеда.

Над лагерем повисла тишина. Николай, который сразу после разговора с Рахматулло, перебрался на крышу склада, находился рядом с Виктором, и осматривал через бинокль, окружающую местность. Федоров с Трукшиным принесли со склада два бинокля и два прибора ночного видения. Принесли они и набитый галетами вещмешок, обнаруженный ими в подсобном помещении заведующего складом Ахмата и которые сейчас с хрустом поглощались ребятами.

Николай уже рассказал другу о состоявшемся разговоре с заместителем коменданта лагеря, и теперь, время от времени, доставая из кармана доставшиеся ему от душмана часы, смотрел, когда наступит обещанное время, и Рахматулло сообщит о принятом решении. Однако прошел час, пошел второй, но со стороны моджахедов не наблюдалось никакого движения.

Вдруг он оживился.

— Витя, — толкнул он друга в бок, — смотри, кто-то бежит в нашу сторону.

Виктор поднес к глазам висевший на груди бинокль. Какое-то время вглядывался, затем с радостным криком: «Да это, Юрка! Отпустили таки его духи!» — бросился к краю крыши.

— Юрка! — крикнул он. — Быстрее на ту сторону склада. Там лестница. — И поймав взгляд Федорова, попросил: «Помоги Юрке подняться».

Уединившись с Юркой, Николай с Виктором дотошно расспросили его, что с теми, кто оставался в тюрьме, произошло. Сбиваясь от волнения, которое пришлось пережить, Юрка рассказал, что их с Азидом, включая пришедшего в себя охранника, освободили моджахеды. Когда началась стрельба, один моджахед был убит. О том, что они в тюрьме, а остальные, захватив склад, КПП и административное здание, готовятся к обороне, моджахедам сообщил Исломутдин. Из начальства там Рахматулло и Абдурахмон. С ними еще трое моджахедов из постоянного состава. Все пятеро вооружены. Вооружены ли моджахеды — курсанты, ему не известно. Он слышал разговор охранников, которые называли курсантов трусливыми ишаками, спрятавшимися по норам. Больше ничего он сообщить не может. Он до того, как его отпустили, сидел в яме вместе с Азидом и Исломутдином. Исломутдин был избит и, похоже, сошел с ума. Он все время, то хохочет, то плачет. Нет, их с Азидом, не трогали.