На окраине мира - Александра Лисина

Стрегон, ураганом пронесшись мимо, прямо на ходу подхватил невредимого ребенка, прижал к груди, шумно выдохнул, только сейчас начав различать другие звуки, кроме грохота собственного сердца. Услышал испуганные крики за спиной, женский плач, запоздалый мат в исполнении зычного мужского баса, костерившего мохнатую скотину на чем свет стоит. Наконец, шумно перевел дух. Убедился, что дрожание маленького тельца на руках - всего лишь результат сильного испуга и едва родившегося плача. Заставил разгоряченного жеребца перейти на шаг, затем вовсе остановился и, наконец, непонимающе оглянулся: странный пацан все так же недвижимо стоял на середине дороги, а к нему на брюхе подползал скулящий и полностью покорный зверь, всем видом просящий пощады.

- А-а-а-а... мой Каришек!

Завидев вылетевшую из-за забора молодуху и ее шальные глаза, наемник опомнился и поспешил вернуться, чтобы девка не вздумала срываться на крик. Приблизился, осторожно спрыгнул с седла, с рук на руки передал зареванного малыша. Неловко отвел взгляд от распахнутой спереди рубахи, в вырезе которой дразняще промелькнули налитые молоком груди. Зачем-то подумал, что растрепанная деваха наверняка недавно стала матерью во второй раз и лишь поэтому упустила из виду подросшего сорванца. Но потом встретил ее неподвижный взгляд, в котором при виде его шевелюры и блеклых глаз промелькнул неподдельный испуг, и почти с раздражением отвернулся.

Что ж, она правильно испугалась его посеченного лица: когда-то разлетевшиеся осколки оставили там щедрую россыпь белесых следов, причудливо раскрасивших кожу и сделавших ее похожей на бесстрастную маску. На правой щеке и вовсе здорово повредили какую-то жилку - не зря она до сих ничего не чувствовала и с трудом шевелилась. Правда, когда ты спокоен и холоден, когда цедишь фразы сквозь сомкнутые зубы, этого почти не видно. Но улыбаться или широко раскрывать рот он не мог уже давно. А если еще вспомнить про белые волосы и бесцветные, холодные глаза...

- Спасибо, добрый человек, - запоздало пролепетала женщина, торопливо выхватывая сына и испугавшись страшного незнакомца едва ли не больше, чем собаки недавно. - Сп-пасибо... пусть боги тебя не забудут...

Потом вдруг стиснула свое сокровище, всхлипнула и, не веря в собственное счастье, со всех ног кинулась под защиту родного дома, надежного забора и кряжистого мужа, который выбежал на крик и тоже стал свидетелем случившегося.

В мгновение ока на улице стало шумно и людно. Разбуженные, полуодетые и взъерошенные селяне взволнованно гудели, тревожно переглядывались, нестройно шептались, обступив молодую мать и чудом уцелевшего мальчишку. В сторону чужаков поглядывали настороженно, на белобрысого полукровку - с откровенной опаской, а на хозяина кобеля, добежавшего, наконец, до своей бешеной скотины и вздумавшего отвесить ей сочный пинок, и вовсе - зло.

- Ах, ты...!

- Не тронь, - вдруг поднял голову пацан, которому пес теперь исступленно лизал закрытые перчатками руки. Посмотрел странно, внимательно, остро. Так, будто имел на это право. И широкоплечий верзила, словно что-то такое почувствовав, неожиданно отступил, передернув плечами, как от озноба. А потом и вовсе отвернулся, пробормотав под нос что-то непонятное.

Мальчишка, тем временем, оттолкнул от себя собаку, коротко велел "место!", пристально проследил за рьяно подпрыгнувшим кобелем, кинувшимся исполнять приказ с такой прытью, с какой и строгого хозяина не слушал. Затем обернулся, обжег нерадивого владельца пса еще одним коротким взглядом, отчего у того готовые сорваться с языка слова просто застряли в глотке. Наконец, подхватил свою палку и, протолкавшись сквозь толпу, быстрым шагом двинулся прочь, не глядя больше ни на людей, ни на спасенного ребенка, ни на озадаченно остановившихся наемников.

Проходя мимо того самого плетня, возле которого совсем недавно ждал рассвета, мальчишка вдруг оглушительно свистнул. Да так резко, что не готовые к чему-то подобному люди даже вздрогнули от неожиданности. За плетнем в ответ что-то глухо заворчало, захрипело, затем раздалось громогласное ржание, неясный шум. Наконец, послышался нарастающий грохот копыт, звон опрокинутого ведра, знакомый шум падающих поленьев, которые кто-то торопливо отшвырнул в сторону. А еще через секунду со двора на огромной скорости выметнулся невероятно крупный зверь - массивный, храпящий, звучно грызущий железные удила. Оседланный, как ни странно, но, кажется, совершенно дикий. Сам непроницаемо черный от носа до кончика длинного хвоста. Свирепый до дрожи. Полный диковатой силы. С лихо развевающейся гривой и бешено горящими глазами цвета беззвездного неба. Громадный настолько, что казался настоящей горой. И при этом какой-то взбудораженный, неудержимый, откровенно хищный.

- Грамарец! - изумленно крякнул Торос. - Надо же... настоящий грамарец!

Лакр только тихо присвистнул.

- Торков хвост... ну, и здоровый же он! С кем только тут скрещивают гаррканцев, что могло получиться такое чудовище?! Слышь, Стрегон, ты когда-нибудь такое видал?

Стрегон не ответил. Но про себя подумал, что, пожалуй, фантастические слухи насчет местной породы лошадей, выведенной все теми же эльфами Золотого Леса, не врут: жеребец выглядел неутомимым, быстрым, как молния, и таким же непредсказуемым. От гаррканца ему досталась могучая стать, шелковая грива, крепкие копыта и едва заметный гребешок над переносьем, однако крупные черные глаза горели хищным волчьим блеском, а в алой пасти сверкали самые настоящие клыки, по которым, собственно, его и признали - говорят, остроухие этих лошадок для себя разводят, не для продажи. Утверждают даже, что грамарцы будут поумнее некоторых смертных, но при этом и преданнее любого пса. С таким никакой жены не надо - будет ходить за тобой, как за родным. От всего закроет; себя не пожалеет, а хозяина сбережет. И в бою, если придется, может не только зубами цапнуть, но и копытами так вдарит, что больше не встанешь. Особенно, если учесть, что в подошвах у него спрятано еще одно внушительное оружие - длинные, невероятно острые когти, которыми странный зверь умел чуть не с рождения орудовать получше, чем иные вояки - саблями.

Стрегон молча покачал головой: в Новых Землях ему довелось появиться впервые, так что о грамарцах он раньше только слышал. А своими глазами увидел лишь сейчас, и, признаться, правда его поразила: хорош был конь, действительно хорош, хоть и злобен, как дикий демон.

Громадный скакун, тем временем, ловко перелетел через высокий плетень, где не так давно безучастно сидел голубоглазый смельчак. Уверенно приземлился, гулко ударив по вздрогнувшей земле тяжелыми копытами. Затем проворно заозирался, словно выискивая возможных врагов. Наконец, рассмотрел подозрительно шумную толпу, грозно всхрапнул снова и остановился, как вкопанный, уставившись на подавшихся в стороны людей, как на потенциальную добычу.