Я не боюсь - Амманити Никколо

Он мне не ответил. Сложил коробки в ящик, свернул футбольное поле.

– Ну что? Идёшь?

Он повернул ключ и открыл дверь.

– Не могу. Учитель приедет. Если я не подготовлю урока, он скажет этим двум, и такое начнётся…

– Ты что? Не хочешь посмотреть на него? Тебе не понравилась моя тайна?

– Не очень. Мне неинтересны сумасшедшие в ямах.

– Но ты дашь мне «Виченцу»?

– Забирай. Мне неприятен твой секрет. – Он сунул коробку мне в руку и вытолкнул меня из комнаты. И закрыл дверь.

Я крутил педали к холму и недоумевал.

Как может быть ему неинтересен ребёнок, сидящий на цепи в яме? Сальваторе сказал, что мой секрет ему неприятен.

Не надо было ему рассказывать. У меня больше не было тайны. А что я этим выиграл? «Виченцу», которую кто-то сглазил.

Я поступил хуже Иуды, который променял Иисуса на тридцать сребреников. Кто знает, сколько команд можно купить на тридцать сребреников…

В кармане у меня лежала коробка. Она мешала мне. Углы впивались в кожу. Нужно было бы выбросить её, но не хватало духу.

Мне захотелось вернуться назад во времени. Я бы отдал пирог синьоре Скардаччоне и ушёл, не заходя к Сальваторе.

Я взлетел на холм с такой скоростью, что, когда подъехал к месту, меня чуть не рвало.

Я оставил велосипед у подножия, остаток пути проделав бегом среди колосьев. Казалось, сердце выскочит из груди, и я был вынужден сесть под дерево, чтобы отдышаться.

Когда я почувствовал себя лучше, я огляделся, нет ли где Феличе. Не было никого. Я вошёл в дом и взял верёвку.

Сдвинул лист и позвал:

– Филиппо!

– Микеле! – Он весь задёргался. Он ждал меня.

– Я пришёл, видишь? Видишь, вот он я!

– Я знал это.

– Тебе сказали это медвежата-полоскуны?

– Нет. Я знал это. Ты же обещал.

– Ты был прав: полоскуны существуют. Только не медвежата, а еноты. Я прочитал это в книжке. Я видел даже их фотографию.

– Красивые, правда?

– Очень. Ты когда-нибудь видел хоть одного?

– Конечно. Слышишь? Слышишь, как они свистят?

Я не слышал никакого свиста. Ну что тут скажешь? Он ненормальный.

– Спустишься? – спросил он.

Я ухватился за верёвку:

– Иду. – И спустился в яму.

В ней царил порядок. Ведро пусто. Кастрюлька полна воды. Филиппо завернут в то же ужасное покрывало, но выстиранное. Щиколотка перевязана бинтом. И на ней больше не было цепи.

– Тебя помыли!

Он засмеялся. Вот зубы ему не почистили, заметил я.

– Кто это сделал?

Одной рукой он прикрывал глаза.

– Властелин червей и его прислужники-карлики. Они спустились и вымыли меня всего. Я им сказал, что они могут приходить мыть меня, когда им захочется, но ты их все равно поймаешь, и что они в любое время, когда захотят, могут убежать, но ты будешь преследовать их много километров без устали.

Я схватил его за руку:

– Ты назвал им моё имя?

– Какое имя?

– Моё.

– А как тебя зовут?

– Микеле.

– Микеле? Нет…

– Но ты только что меня назвал…

– Тебя зовут не Микеле.

– А как?

– Долорес.

– Моё имя не Долорес. Я Микеле Амитрано.

– Это ты так говоришь.

Мне казалось, что он шутит.

– Ну и что ты сказал властелину червей?

– Я ему сказал, что мой ангел-хранитель поймает их.

Я облегчённо вздохнул.

– Молодец! Ты сказал, что я ангел-хранитель. – Я извлёк из кармана кекс. – Смотри, что я тебе принёс. Немножко раскрошился…

Я не успел даже закончить фразу, как он бросился ко мне, схватил то, что осталось от куска, запихнул себе в рот и стал жевать с закрытыми глазами.

Прожевав и не открывая глаз, он стал хватать меня с криком:

– Ещё! Ещё! Дай мне ещё! – И царапал меня ногтями.

У меня больше нет. Клянусь. Хотя подожди… – В кармане у меня лежали конфеты. – На. Держи.

Он разворачивал их, жевал и проглатывал с невероятной быстротой.

– Ещё! Ещё!

– Я тебе отдал все.

Он не хотел верить, что у меня больше ничего нет.

– Завтра я принесу ещё. Чего бы ты хотел?

Он почесал голову.

– Я хочу… хочу… хлеба. Хлеба с маслом. С маслом и джемом. И с ветчиной. И с сыром. И шоколад. Толстый-толстый бутерброд.

– Посмотрю, что есть дома.

Я сел. Филиппо не переставал трогать мои ноги и расстёгивать сандалии.

Внезапно мне пришла в голову идея. Прекрасная идея.

Он не был прикован. Он был свободен. Я мог вывести его наружу.

Я спросил:

– Ты хочешь выйти отсюда?

– Выйти куда?

– Выйти из ямы.

– Из ямы?

– Да. Из ямы. Вылезти из ямы.

Он замолчал. Потом спросил:

– Из ямы? Из какой ямы?

– Вот из этой. Где мы сейчас сидим.

Он отрицательно покачал головой:

– Здесь нет ям.

– А это что, по-твоему, не яма?

– Нет.

– Да яма же! Ты сам это говорил.

– Когда я так сказал?

– Ты сказал, что весь мир полон ям, внутри которых живут умершие. И что луна тоже вся в ямах.

– Ты ошибаешься. Я такого не говорил.

Я начал терять терпение.

– И где мы, по-твоему, находимся?

– В месте, где ожидают.

– Чего ожидают?

– Отправления в рай.

По-своему он прав. Если ты сидишь тут целую жизнь и здесь же умираешь, то твоя душа улетит в рай. Если ввязаться в спор с Филиппо, точно ум за разум зайдёт.

– Давай я тебя вытащу отсюда. Пошли. – Я дотронулся до него, он был весь в поту и дрожал. – Ладно. Ладно. Не пойдём. Успокойся. Я тебе ничего не сделаю.

Он засунул голову под покрывало.

– Снаружи нет воздуха. Я там задохнусь. Я не могу туда пойти.

– Ты что! Снаружи очень много воздуха. Я всё время живу там и не задыхаюсь. С чего бы?

– Ты же ангел-хранитель.

Я должен был объясниться с ним.

– Послушай меня внимательно. Вчера я тебе поклялся, что вернусь, и вернулся. Сейчас я тебе клянусь, что, если ты вылезешь отсюда, с тобой ничего не случится. Ты должен мне верить.

– Зачем мне вылезать отсюда? Мне и здесь хорошо.

Я вынужден был соврать.

– Потому что снаружи – рай. И я должен привести тебя в рай. Я ангел-хранитель, а ты умер, и я обязан привести тебя в рай.

Он задумался на мгновение.

– Ты правду говоришь?

– Истинную.

– Тогда пошли.

Я попытался поставить его на ноги, но они у него не разгибались. Если б я его не держал, он бы упал. Наконец мне удалось обвязать его верёвкой. Я обвернул ему голову покрывалом так он был спокойнее. Я вылез из ямы и принялся тащить его. Он был очень тяжёлый. Он повис в двадцати сантиметрах от земли, скрючившийся и замерший, и я замер у края ямы с верёвкой на плечах, согнувшийся под его тяжестью, не имея сил тащить его.

– Помоги мне, Филиппо. Я сам не смогу.

Но он был словно валун, и верёвка выскользнула у меня из рук. Он упал на дно.

Я заглянул в яму. Он лежал на спине с покрывалом на голове.

– Филиппо, с тобой все в порядке?

– Я в раю? – спросил он.

– Нет ещё, подожди.

Я побежал к дому в поисках доски, шеста, чего-нибудь, что могло бы мне помочь.

В хлеву я нашёл старую, наполовину сломанную дверь, протащил её до самой ямы. Я хотел спустить её в яму и вытянуть Филиппо по ней. Я поднял её за конец, но она, вырвавшись из рук, упала и развалилась на две части. Дерево было почти полностью съедено жучком.

– Микеле! – позвал меня Филиппо.

– Подожди! Потерпи минутку! – крикнул я и взял кусок этой проклятой двери, поднял её над головой и швырнул на каменную лестницу.

Лестница! Я забыл про лестницу!

Она была там, в паре метров от ямы, в плюще, покрывавшем землю и развалины. Прекрасная деревянная лестница. Это с её помощью они спускались в яму.

– Я нашёл лестницу! – крикнул я Филиппо.

И спустил её в яму.

Я затащил его в кустарник, под деревья. Щебетали птицы. Цикады. Тень. Вкусный запах сырой земли и мускуса.

Я спросил его:

– Можно я сниму покрывало с твоего лица?

– Там солнце?

– Нет.