Менжинский - Теодор Гладков

Менжинский не ошибся в предвидении возможной сделки либеральной буржуазии с царизмом. Земцы на своем майском съезде в Москве приняли петицию царю Николаю II. В сугубо верноподданническом тоне они просили царя о скорейшем созыве народных представителей для решения вопроса о войне и мире и обновления государственного строя. Собрание избрало делегацию для представления петиции царю. Глава делегации князь Трубецкой на приеме у царя говорил «о трудном положении России», а затем заявил о готовности земцев следовать по пути, намеченному монархом. Царь ответил длинной речью, поблагодарил земцев за выраженные ими чувства, сказал, что верит в их желание работать вместе с царем, подтвердил свое решение созвать народное собрание, но подчеркнул, что в основу порядка ляжет «как было встарь — единение между царем и Русью».

Менжинский по этому поводу писал: «Если прежде у кого-нибудь оставались сомнения относительно стремлений и способа действия наших представителей земств и городов — теперь сомнениям этим не может быть места. Проникнутая глубокой преданностью царю и его престолу, речь князя Трубецкого, очевидно являвшегося выразителем чувств всей депутации, окончательно должна была и в глазах государя и в глазах русского общества снять с земских людей всякое подозрение в солидарности с теми общественными группами и отдельными организациями, которые стремятся к насильственному ниспровержению существующего строя и являются врагами самодержавного режима».

Если в подцензурной газете о предательстве буржуазии Менжинский вынужден был говорить эзоповским языком — цензор издевательского тона статьи, скрытого за похвалой «единению между царем и Русью», не заметил и статью пропустил, — то в устном выступлении на собрании ярославских земцев, слушавших отчет о поездке депутации к царю, он высмеял земских депутатов открыто.

Когда всю Россию взбудоражило сообщение о восстании в Одессе, которое началось в связи с приходом на одесский рейд революционного броненосца «Потемкин», «Северный край» писал: «Нельзя более скрывать стачек, демонстраций, взрывов, убийств, покушений. Их так много, что пришлось допустить заполнение телеграмм почти сплошь известиями о проявлениях народного недовольства. Потом официально пришлось признать, что здесь дело не в отдельных агитаторах и кучках, а в общем недовольстве… То, о чем знали лишь молчаливые стены судов, теперь приходится оглашать во всеуслышание. Правды не скроешь».

Подобную передовую Менжинский написал и по поводу восстания военных моряков в Либаве.

Некоторые из статей и корреспонденций, не увидевших из-за цензурных гонений света на страницах «Северного края», издавались в форме листовок и прокламаций, которые печатались в подпольной типографии Ярославского комитета РСДРП.

И снова генерал-губернатор Рогович потребовал закрытия газеты, так как, «в частности, несомненно, кружки издателей «Северного края» путем пропаганды, путем лекций… различных собраний и обсуждений… и в конце концов путем издания газеты последовательно и деятельно популяризируют идеи революции и социального переустройства государственного и общественного строя на социалистических началах».

Между тем в самой редакции газеты развернулась острая борьба между кадетами и социал-демократами. Поводом к открытому конфликту послужил отказ Менжинского опубликовать в газете статью издателя и члена редакционного комитета, кадета Н. П. Дружинина о двухпалатной системе управления по английскому образцу.

Получив обратно из редакции эту статью, разъяренный Дружинин со своими единомышленниками созвал в кабинете редактора Михеева собрание редакционного комитета. Не успел Михеев открыть заседание, как взъерошенный Дружинин вскочил с места и, размахивая газетными листами, потребовал объяснения, почему не опубликована статья.

— О какой статье говорит уважаемый кадет? — спокойно, тихим голосом спросил Менжинский.

— Как о какой? — в бешенстве отозвался Дружинин и, выхватив рукопись из кучи газет, начал кричать: — Вот об этой, о моей статье!

— Ах, об этой, кадетско-англоманской жвачке! — с иронией проговорил Менжинский. — Для нее нужно слишком много места, а места в газете не хватает.

Не слушая Менжинского, Дружинин продолжал кричать:

— Земство, городская дума, либеральные деятели, по-вашему, совершенно не участвуют в общенациональной борьбе за свободу? Вы ведете газету так, что в ней нет места ни интеллигенции, ни другим течениям общественной мысли, кроме марксистской.

— Должен заметить, господин Дружинин, — вступил в сцор редактор Михеев, — что не только газета, но и двор редакции «Северного края» заражен бациллами марксизма.

Трудно было понять, иронизирует ли в этой реплике Михеев над Дружининым, намекая на то, что во дворе дома Синклера, на Некрасовском бульваре, в котором помещалась редакция, в маленьком флигеле живут Менжинский и Федорченко, а по соседству с ними доктор Плаксин, или он этим выражает свою беспомощность перед хозяевами, оправдывается, что, будучи редактором, не может вести газету в угодном им духе при таком составе редакции.

Между тем Дружинин все более и более распалялся:

— Из-за марксистского духа, которым вы, господа социал-демократы, начинили газету, ее тираж непрерывно падает…

— Продажа газеты, господин Дружинин, — вступил в разговор заведующий конторой большевик О. И. Антушевич, — в Ярославле, Иваново-Вознесенске, Костроме, Рыбинске, Москве за последние месяцы выросла в полтора-два раза и тираж растет.

— Слышали, господин Дружинин? — проговорил Менжинский. — Продажа газеты растет, ее покупают и читают те самые рабочие, о которых вы с такой ненавистью изволили говорить. И в газете их привлекают не ваши статьи-фолианты…

— Это уж слишком, господа! — Дружинин схватил со стола свою шляпу-канотье и опрометью выбежал из редакции. За ним покинули редакцию его единомышленники.

На этот раз при молчаливой поддержке эсеров победа осталась на стороне социал-демократов.

С помощью типографских рабочих Северному комитету удалось весной 1905 года вновь поставить нелегальную типографию, которая помещалась в центре города, в Веревочном проломе. Эта типография просуществовала до конца августа 1905 года.

Менжинский не только организует издание и распространение листовок. Некоторые из этих листовок, в частности «1 Мая», «К солдатам и запасным», «Товарищи учителя» и, возможно, другие, он и сам написал. Впоследствии, уже после Октября, отвечая на вопрос в анкете «Можете ли писать листовки, воззвания и что вами написано в этой области?», он ответил: «Писал… для солдат, первомайские листовки в разные года…»