Надломленные. Хроники пикирующей Цивилизации - Кирилл Ляпунов

– Можете не сомневаться, – заверил собеседника Аркадий.

– Тогда вы видели и изображение дерева из дубравы Мамре, или, как его еще называют, Мамврийского дуба. Растение это примечательно тем, что, согласно Ветхому Завету, именно под ним Троица в виде трех ангелов явилась патриарху Аврааму и пообещала ему рождение сына, от которого произойдет великий народ. И там же был заключен первый договор между Богом и людьми, знаком которого стало обрезание.

– Как интересно! Но какое отношение это дерево имеет к нашей с вами беседе?

– Очень даже прямое. – Монах задумался, как бы подбирая слова или пытаясь принять решение, стоит ли продолжать начатую мысль. Но, решив, что и так уже очень далеко зашел, продолжил: – Дерево это существует до сих пор.

– Да вы что! Сколько же ему лет?

– Чуть больше четырех тысяч.

– Как такое может быть? Деревья, если только они не секвойи, так долго не живут.

– Ваш скептицизм вполне понятен, но здесь предание вполне точно – дуб есть, и он тот самый, под которым Авраам говорил с Богом. Только дерево очень, очень старое и за двадцатый век практически полностью высохло. Тем не менее еще пару десятилетий назад умудрялось сохранять живые листья.

– Не очень похоже на правду. Вы эти листья своими глазами видели?

– Нет, я видел фотографии, где они еще есть, датируемые девяностыми годами прошлого века. Фотографии цветные, ошибиться невозможно. И сам дуб, точнее то, что от него осталось, я тоже видел. К сожалению, он весь высох, правда успев дать два небольших отростка. Я застал их в тот момент, когда они были не длиннее двадцати-тридцати сантиметров и, честно говоря, не внушали оптимизма. Сейчас, насколько мне известно, дети дерева из дубравы Мамре уже подросли и выглядят более уверенно.

– Смотрите, как хорошо. Почему же тогда вы впадаете в пессимизм?

– И до этого дойдем, доктор.

Отец Серафим продолжал упорно называть Кузнецова доктором. Тот поначалу отнекивался от медицинской степени, но потом понял, что бороться бесполезно, и перестал обращать внимание на свой новый титул.

– Дело в том, – продолжил монах, – что дуб помимо живого напоминания о временах патриарха Авраама имеет еще одну функцию. Для всего православного мира он служит своеобразным индикатором, наравне с Благодатным огнем и Афоном. Потому что существует предание, возникшее на волне всеобщего увлечения эсхатологией где-то в конце Средних веков. Тогда заканчивалась Пасхалия, которую никто не решался продлевать, а также подходило к концу шестое тысячелетие от сотворения мира, начиналось седьмое, и очень многие, как в православном, так и в католическом мире, ждали неизбежного Апокалипсиса. Волнительные ожидания привели к тому, что возникла, если можно так сказать, система индикации, знаки которой должны просигнализировать, что вот оно – конец мира близко. И дуб вошел в число этих маркеров.

– Как интересно! – с некоторым возбуждением перебил инока Аркадий, любивший на досуге покопаться в изотерической литературе – привычка, приобретенная им на излете перестройки вместе с покупкой журнала «Феномен» – странного желтого издания, распространявшегося в метро. Тогда оно поразило Кузнецова до глубины души, поскольку выгодно отличалось от «Пионерской правды» и даже от любимого «Юного натуралиста». В нем были алогичные тайны, тайное пристрастие к которым психолог приобрел на всю жизнь. – Дайте попробую угадать – дерево должно засохнуть?

– В точку! – подтвердил отец Серафим. – Афон должен быть затоплен, а Благодатный огонь перестать сходить. Собственно, этим объясняется повышенное внимание всего православного мира к этому безусловному чуду.

– Простите мне мой скептицизм, но свечи разве не патриарх зажигает?

– Нет. И здесь я вам не как служитель Церкви говорю, а как обычный паломник, видевший чудо своими глазами. И никто ни при каких обстоятельствах не заставит меня поменять свое мнение по этому поводу. Это чудо. На уровне физики его природу я объяснить не могу. Да, думается, никто из современных ученых этого сделать не сможет, они еще слишком неразвиты для того, чтобы правильно оценить данное явление. Но, по моему личному мнению, это что-то сродни электричеству. Потому что всем известный момент, когда иерусалимский патриарх выходит из Кувуклии со свечами, предваряют так называемые сполохи, чем-то похожие на электрические разряды. Они бегают по стенам храма, по иконам. А потом, в какой-то момент, на Гроб Господень опускается как будто электрический шар из них. И только после этого начинают зажигать свечи. Мне, кстати, всегда было странно, что момент, когда весь храм объят пламенем от зажженных свечей, по телевидению показывают, а сполохи нет. Хотя я это видел и тысячи, если не миллионы людей это видели. И я знаю, что есть фильмы, где время перед схождением Благодатного огня хорошо запечатлено и можно понять, что это не «огонь» в прямом смысле слова. А нечто совсем другое, впоследствии принимающее форму огня. В общем, объяснил как сумел.

Монах широко улыбнулся, всем своим видам приглашая посмеяться его несовершенству. Потом замолчал ненадолго, собираясь с мыслями, и продолжил уже спокойно:

– Так вот. То, что дуб практически засох, я знал уже давно. Но этой весной стали появляться новости о том, что высохший остов развалился от собственного веса. Меня это очень потрясло. Можно сказать, что я стал просто объят эсхатологическими настроениями. С тех пор они меня буквально сжирают.

– Почему же вы сразу мне об этом не рассказали?

– Мне надо было к вам присмотреться, Аркадий. Согласитесь, довольно странно вывалить столько специфической информации на неподготовленного человека. Вы могли бы совсем неправильно оценить ситуацию и отнестись ко мне предвзято. Теперь же вы знаете, что я, конечно, с чудинкой, но в общем и целом адекватный товарищ. – Монах снова заулыбался.

– Убедили. Адекватнее человека еще поискать. Честно говоря, я даже не знаю, зачем вы ко мне ходите. На мой взгляд, с теми проблемами, которые вы до сих пор описывали, вы в силах справиться самостоятельно. Исключительно нежелание потерять хорошего собеседника до сих пор не позволяло мне вам этого сказать, – сделал словесный реверанс Аркадий.

– Шутите. Это хорошо. Я заметил, что юмор только помогает понять действительно сложные вещи. А это нам обоим сейчас понадобится. Потому что, несмотря на высокую оценку, которую вы дали моей скромной персоне, с моими, как вы выражаетесь, «незначительными» проблемами в одиночку я справляться не собираюсь.

– Принято. Еще чайку?

Монах согласился, в потом опять замолчал, параллельно размешивая сахар в очередной чашке чая, любезно приготовленной Кузнецовым. Потом, решив, что молчание несколько затянулось, продолжил:

– А все потому, Аркадий, что моя эсхатология возникла не просто так. К сожалению, сформировалась она на очень прочном и неприятном фундаменте. Вы же помните, что я вам рассказывал во время нашей самой