Чувство Родины. Стихи и поэмы - Владимир Фирсов

Глава седьмая

Может, и мне не придется состариться…Но и дожив до прощального дня,Буду я верить,Что после меняЧто-то останется.

После меняОстанутся горы,РекиИ травы, полные жажды,Ястреб останется,По которомуЯ промахнулся однажды.Книга останется,Что полистаетсяДа и забудется — выпадет срок.Родина сыну в наследство останется,Будет счастливей, чем батька, сынок.

Зори останутся, тихие зори,Лунные заводи, звезды в колодцах, —Это всегда после нас остается,Как остаются радость и горе…Жил человек. Горевал. Веселился.Умер…А в мире все те же ручьи,Тот же скворец на дворе поселился,Звезды все те ж,Но уже не твои,Как это грустно!..

Рождаются травы,Солнце гуляет в цветенье ольхи,И величаво поют петухи.

Вот он поет, голенастый, горластый,Отсвет зари на лихом гребешке.— Ку-ка-ре-ку!Это, видимо, «здравствуй!»На петушином его языке.

Жизнь — это песня, обычное дело.— Здравствуй, горластый! —Ответствую я.Сонно калитка в тиши проскрипела,Глухо в колодце плеснулась бадья.

— Здравствуйте, голуби!Как вам летается?..Солнце разбито гусиным крылом…Все это было, было в былом.Это и после меняОстанется.

Щебет овсянки,Под елями снег,Нежный подснежник на скосе оврага —Все это радость,И все это благо,Если, конечно, жив человек.

Жив человек небесами,Лесами,Трудной дорогой, где легче вдвоем,Радостным словом,Даже слезами.Песней о чем-то далеком своем.

Жив человек материнскою ласкойИ неприметноюЛаской отца…Жизнь познается с обыденной сказки,Надо дослушать ее до конца.

Глава восьмая

Жизнь — это небо,Где вечная сменаНочи на полденьИ ведра на дождь,Неутешительный траур ШопенаРядом с «Камаринской» Глинки найдешь.

Невыносимо,Горько,НесносноВидеть веселье рядом с бедой:Радость грачейНа кладбищенских соснахИ причитанья вдовы молодой!

Помнится: вырыта темная яма,Мерзлая глина на солнце блестит,Дуб величавыйВсе так же упрямоТой, прошлогодней листвой шелестит.

Голос оркестра военногоГоречью тронут.И любопытныеМолча в сторонке стоят.— Летчика, — говорят, — офицера хоронят.Ишь ты, сколько солдат…

Я провожаю ровесника, друга.Что-то о жизни его говорю.Гвозди запели!Кто-то упругоБьет по весеннему календарю.В воздухе слово и плач повисают.Кажется,Плачу не будет конца.Я не стираю слезы с лица,Вязкую глину в могилу бросаю.Все.Совершилось.Гроб потонул…После салютаТишь наступила…

МолчаМогильщик табличку воткнулС номером этой последней могилы.

А пятилетний сынишка понятьТак и не мог этой горькой утраты:Он обнимаетИспуганно матьИ прижимается к старшему брату.

Мальчик озяб на весеннем ветру,Пусть на весеннем, а все же морозном.Помню, как ранил он тело березы,Старым гвоздемПоцарапав кору.

Сок на березеМолодо брызнул!Мальчик губами к ране прильнул.Таинство смертиИ таинство жизниКак бы случайно он подчеркнул.

Были поминки.День был заполнен.Память — ушедшим.Здоровье — живым…

Это не все,Что сумел я запомнитьВ день расставания с другом своим.

Глава девятая

Вот и не стало ровесника, друга.Только могила.И та далеко.Лето минует.Вызреет вьюга,Будут сугробы лежать высоко.

И, возвышаясь над синью сугроба,На небогатом кладбище томК этому времениВстанет надгробьеС традиционным разбитым винтом.

И с фотографииВзглядом провидцаБудет АлешаМимо крестовМолча глядетьНа огни и зарницы,Что далеки от больших городов.

Все далеко.Далеки автострады.Узкоколейки поблизости нет.Лишь августовские звездопады,Лунная рожьДа туманный рассвет.Все впереди. Вологодское лето,Длинная осень, зима и весна…

В эти краяК нему за советомБудет наведываться жена.

Будет рассказывать,Как ей живется,Как сыновьям без него тяжело.Мало ребятам вечного солнца,Если отцовское гаснет тепло.

Малую жизнь они прожили вместе.Что ж он оставилЕй и семье?..Мир не узнал из последних известий,Как мой ровесникЖил на земле.

Помнится,Радио как-то парадно,Весело даже вещало в те дниО зарубежных артистах эстрады,Что воробьям безголосым сродни,О хоккеистах и шахматистахИ о гитарах, что в рюкзаках.Русские песниВ ритмике твистаПлыли в эфирНа чужих языках…

Нет тебя больше, друг и ровесник!Отблеск зариНа разбитом крыле…Мир не узнал из дальнейших известий,Что ты оставил нам на земле.

Глава десятая

Судьба Алеши…Всяко было.Скользили годы под крылом.И сердце в вечность торопило,Не забывая о былом.

Он мерил жизнь одною мерой —Великой мерой наших дней.А жизнь трудна у офицераСоветской Армии моей.

Как ни крути,С каким вопросомТы к жизни той ни подходи,Она обычно на колесах.Велят — и ты опять в пути.

Опять казенная квартира,Казенный хлеб, казенный столИ память от былого мира,Откуда некогда ушел.

Здесь новый день похож на старый.Подъем. Полеты. И отбой.По вечерамЗвучит гитара,Шумит за окнами прибой.

Гитара — спутник неизменныйУ летчиков и моряков —Я был в том городке военном,В одном из многих городков…

Алеша мастерил сынишкеБумажных самолетов строй.

— Здорово, брат!— Здоров, братишка!И — пир по случаю горой.

Наташа стол накрыла ловко,Под стать столичному столу.Под звон казенной сервировкиЗвучало радио в углу.

Мне даже рта раскрыть не дали.И Алексей одно твердил:— Ну, молодец!В такие дали,В такие дали прикатил!Вот, брат, не думал,Что осилишь,И в мыслях даже не держал.Ведь к нам.На самый край России,Никто гостить не приезжал.Что гости!Жены не ко многимПриехали.И от тоскиНа танцах убивают ногиЖенатые холостяки…А мы живем,На жизнь не плачась.Бывают трудности.Так что ж?Ведь я бы жить не смог иначе,Мне ровно жить — под сердце нож.

Признаться, слышал я от многих:Мол, жизнь сложна,Мол, путь тяжел,Мол, день прошел, и слава богу.А мне-то важно, как прошел.Что за день я оставил людям,Что дал работою своей?Нет, у меня вовек не будетТаких «абы прошедших» дней…

Ты помнишь,Нас учили в школеЖить для народа, для страны.Мы постигали в комсомоле,Какими Родине нужны.

Нам жизнь дала любовь к РоссииИ веру в Ленина дала,Она нас бережно растилаНа настоящие дела.

Мы верили мечте высокой,Копили веру про запас.И Чкалов — легендарный сокол —С киноэкрана видел нас.

Да, это время вспомнить любо,Оно принадлежитВекам!Покрышкину и КожедубуМы поклонялись, как богам.

Мы знали:Нам придется строить,Судьбу Отечества решать.И, зная всех своих героев,Мы им старались подражать.

Когда б не Чкалов,Молвить кстати,И вся геройская родня,Какой бы летчик-испытательСегодня вышел из меня?

Мы научились жить и строить.Но я грущу порой не зря:Бывает, слышишь о герояхПо красным дням календаря.

И, слов высоких не жалея,Мы говорим —Черт побери! —О Чкалове — на юбилеях,А что ни день — Экзюпери.Хороший летчик был, не спорю.Но громче надо говоритьО тех,Кто нас с тобой от горяСумел когда-то заслонить…

Да, Алексей был прав, не скрою.Он каждой клеткой ощущалДыханье всех своих героев,Чью память жизнью защищал…

Дремал сынишка на кровати.Спала Наташа за стеной…В ту ночь грустил передо мнойПрекрасный летчик-испытатель.

Он говорил,Что мы не знаем,Какой геройской смертью жил,Каким был летчиком Гарнаев,Что людям до конца служил;Какою жил он светлой верой,В дни мира жил, как на войне…А он бы мог служить примеромСлужения своей стране.Был Алексей знаком с ним лично…Ну, нет, Гарнаев, ты живешь!Что смерть? Она, как жизнь, обычна, А против жизни не попрешь.Да, смерти нет!А есть работа…Не ради длинного рубляЗдесь покоряютСамолеты,Что в муках создает земля.В бессмертье веру не роняя,ЗдесьНе дрожат за жизнь свою.И самолеты здесь меняют,Как некогдаКоней в бою!..

Я думал:Сколько же АлешеЕще придется испытатьВо имя тех парней хороших.Которым предстоит летать.Которым жить во имя мира,Что завоеван на войне,Дарить цветы родным и милым,На верность присягнув стране!Им беспокойное наследствоВручает Родина моя…

А в памяти всплывало детство,Родные отчие края…Под песни сердцу дорогие,Которых нынче не слыхать,За окнамиВалы морскиеУсталоНачали стихать.

Звучали как-то приглушенноТе песни в утренней тиши,Что мы когда-тоПо вагонамС Алешей пели от души.

О голос песен довоенных,Военных песен громкий глас!Те песни в памяти нетленны,Что в люди выводили нас.Мы с ними постигали время

И мирных летИ грозных лет,«Не то, что нынешнее племя», —Как некогда сказал поэт.

Все больше песенки, не песни.То громкий вой, то шепоток.Но что поделать!Всем известно:Платок не кинешь на роток.

Поют,Поют принципиально,Лжеромантично, например,В манере вненациональной,На худший западный манер.

А век двадцатый — век бурлящий?И горько знать,Что в наши дниСвиданье с песней настоящейБольшому празднику сродни…В окно глядел рассвет погожий.Рев реактивный нарастал…Я знал о том, кем был АлешаИ кем он в этой жизни стал.Я знал, чем жил и дорожил он.И можно ли забыть о нем?..Пока такие люди живы,БессмертныЗвезды над Кремлем!

Глава одиннадцатая