Баба Люба. Вернуть СССР-2 - А. Фонд

сейчас в магазинах, мне этот грех отнюдь не грозит. И, насколько я помню, в ближайшее десятилетие точно не грозит.

Тогда следующий грех «не укради». Тоже не прокатит, ведь что красть у и так обворованных государством и чиновниками людей? У них, всё что было на сберкнижках — сгорело, а больше и красть нечего. В квартирах у всех одинаковые наборы: югославская стенка, хрусталь, пару десятков книг и мягкий диван с телевизором «Рубин» или «Берёзка».

Зависть тоже отпадает. Завидовать здесь некому и нечему. Тут скорее сочувствовать всем надо.

Что ещё? Я перебрала остальные грехи и получается, что единственный плохой поступок основан на грехе блуда. Или же прелюбодеяния, если другими словами.

А с кем я тут согрешить могу? Я хихикнула. На данный момент у меня два кандидата на этот грех: Алексей Петрович и Григорий. Алексей Петрович отпадает, он неженат и у него никого нет. А вот Григорий… Наша кадровичка Таисия бегает за ним, как бабы из моего времени за Стасом Михайловым.

И вот если я уведу Григория из-под её носа, это будет очень плохой поступок по отношению к влюблённой дурочке. А так как я с Григорием ничего мутить не собираюсь, то потом мы разбежимся. И это будет плохой поступок по отношению уже к нему. Хороших же сторон этого нету. Во всяком случае я перебрала всё возможное и ничего не нашла. Зато эксперимент будет чистым.

Вот и попробую.

Я хмыкнула.

Григорий уже который раз прорывается прийти ко мне делать ремонт, а я всё выдумываю причины, почему нельзя именно сейчас и не пускаю его.

И вот теперь надо сказать ему, пусть приходит. Приготовлю чего-нибудь вкусненького. Причёску сделаю. И начну эксперимент. Единственное, нужно куда-то своих сплавить. А то мешать же будут.

Как ни крути, выходит, что сперва нужно отцовский дом вернуть, любашиного отца отправить в село, детей тоже. Ричарда мы из больницы забрали, он ещё дома на больничном, но потихоньку ходит на реабилитацию в поликлинику, ногу разрабатывает. Вот в селе, на свежем воздухе и поразрабатывает. Его сейчас любашин отец туда повёл, в больницу в смысле.

Ну раз для эксперимента мне нужно сплавить всех в село, то, значит, пора разбираться с домом. А то я наобещала, а всё не выполняю.

Не откладывая в долгий ящик, я собралась и отправилась к Тамарке в гости.

Она жила совсем недалеко. Как удалось ещё тогда, когда был Скороход, выяснить, через две улицы от Любаши, на улице Строительной.

Ну ладно.

Отыскав без труда нужный дом, я поднялась на восьмой этаж. Хорошо, лифт работал, хотя кнопки какая-то зараза повыжигала, поэтому, чтобы вызвать лифт, нужно было чем-то ткнуть в ямочки. У меня с собой была ручка, и лифт вызвать получилось.

Не знаю, как другие справляются.

Я позвонила в обитую красивым тёмно-вишнёвым дерматином дверь. Он ещё и с лакированным эффектом был. Явно импортный и очень недешевый.

Дверь распахнулась. На пороге стоял донельзя удивлённый Владимир:

— Люба? — опешил он в буквальном смысле слова.

— Да, я, — кивнула я.

— А что ты хотела? — как-то совершенно невежливо спросил он.

— Мы так и будем на пороге всё выяснять на радость соседям, или ты проявишь-таки гостеприимство? — нелюбезно съехидничала я и сделала шаг вперёд.

Но, вместо того, чтобы посторониться, Владимир застыл в проходе как танк.

— Что? — не поняла я.

— Понимаешь, Люба… — замялся Владимир.

— Не понимаю. Объясни.

— Ну… как бы это сказать…

— А ты простыми словами попробуй, — подбодрила его я, — я пойму… Наверное…

— Не поймёшь, — вздохнул он.

Ответить я не успела. Из глубины квартиры послышался капризный голос. Женский:

— Котик, ты там долго⁈ Я уже соскучилась!

И голос этот был явно не Тамаркин.

Повисла нехорошая пауза.

Владимир смотрел на меня с непонятным выражением лица, а я смотрела на него.

Наконец, первой не выдержала я:

— Где Тамара… котик?

— Эмммм… — замялся он.

— Тамара где? — более резко повторила я.

— Уш… ушла, — промямлил он и вильнул взглядом.

— Куда ушла? — прищурилась я. — Давно?

— Неделю назад, — вздохнул он и, поджав губы, добавил, — она в последнее время пила сильно. Я был против. Отговаривал её. Упрашивал не пить больше. Даже запрещал. Она рассердилась и ушла.

Угу, — хотела сказать я, но промолчала. Стопроцентно сам её на стакан подсадил, а потом выгнал.

Или таки убил?

Я нехорошо прищурилась:

— То есть ты не знаешь, куда пьяная Тамара ушла неделю назад?

— Не знаю, — с печальным видом развёл руками Владимир и ещё более удручённо вздохнул.

— В милицию, конечно же, ты тоже не обращался? — зло усмехнулась я.

— Ну, она же сама ушла. Взрослый человек, — деланно закручинился Владимир. — Она приняла такое решение. Бросила меня.

— И ты поэтому сейчас утешаешься, да, котик? — опять не удержалась я.

— Ну вот зачем ты так! — возмущенно сказал Владимир, но прозвучало это неубедительно.

— А квартира эта записана на кого? — растянула губы в холодной улыбке я.

— Она была приобретена до нашего бракосочетания! — торопливо выпалил Владимир, — это моя квартира!

— А деньги, которые от дома нашего отца остались, где? — продолжала допрос я.

— А это ты у Тамары спроси, — насмешливо ухмыльнулся он, явно наслаждаясь ситуацией. — Она их пропила.

— Такую сумму? За неделю? — не поверила я.

— Ну я же тебе говорю, она сильно пила, — развёл руками Владимир, — я ничего сделать не мог.

— Коти-и-ик! — опять послышался женский голос, — ну иди быстрее!

— Уже иду кисюня! — крикнул назад Владимир и, посмотрев на меня, насмешливо сказал, — если больше вопросов нет, я пойду. А если ты встретишь Тамару, спроси её, когда она вернется. У меня рубашки не глаженные.

С этими словами дверь перед моим носом захлопнулась: котик пошел к кисюне.

А я задумалась — что случилось с Тамарой и куда этот гад жахнул деньги?

Это мне теперь предстояло выяснить.

Я сидела на работе и, вместо того, чтобы заполнять акты приёмки, размышляла. Что мне теперь делать? Я совершенно не представляла, где искать Тамару. Он вполне мог её как прикопать где-то в карьере, так и сдать в какую-нибудь дурку для алкашей. И если я сейчас заявлюсь в милицию, они же меня