Хроники Фирнберга - Таурон Де

— А тебе не страшно? — спросил Авеир.

— Очень страшно, хотя очень хотелось бы его увидеть. Ты мне про него рассказывал, но самой увидеть вблизи так и не удалось.

— Но ведь его поймали.

— Не знаю что еще может случится, всякое в жизни может произойти. Нужно быть ко всему готовой. Он пока еще для меня очень большой, в три раза длиннее. Но наверное я уже сейчас могла бы… я уже взрослая, наверное. Я уже смогла бы снести яйцо. Просто ведь драконы растут еще некоторое время после взросления.

— Я не могу представить, что ты будешь большой и зубастой драконшей. И моя младшенькая сестренка сможет поднять меня за шкирку одной лапой…

— Я всегда была зубастой, — клыки алебастрово блеснули. — Но вот пока еще все равно мерзну зимой… И, наверное нам придется часто спать вместе. А ты все сильнее смущаешься, вот опять уши поджал.

Драконочка погладила Авеира.

— Я все понимаю. Когда тебе ближе к утру снятся приятные соблазнительные сны, то мне это заметно. Но не смущайся. Признайся, ведь когда ты спишь в обнимку со мной тебе они снятся чаще?

Молодой грифон не ответил.

— Большой дракон это моя судьба, но тебя я любила всегда. Я воспитана среди грифонов, вы для меня свои, своего рода. У драконов с грифонами всегда были странные непростые отношения. И я знаю ту историю о другой молоденькой драконочке, которую держали на цепи в одном из западных графств.

— Среди грифонов тоже бывают… негодяи, — хмуро ответил Авеир.

— Не такой он уж был негодяй.

— Он поступал бесчестно, извращенец. — Не так уж давно молодой грифон узнал старую сомнительную историю про драконочку, которую с детства держали на цепи под крыльцом как собаку в одном из союзных западных графств. История вызывала у него противоречивые чувства и некоторый стыд за своего сородича, который вначале обращался с молодой драконой как с животным. Даже бил, но бедняжка все равно тянулась к нему как к единственному знакомому существу, любила потому что больше она никого не знала кроме него. А грифон воспользовался беспомощностью пленницы на цепи.

— Но у них потом все хорошо закончилось, — напомнила драконочка.

— Он ее освободил, я знаю. Но все равно… как-то…

Чешуйчатые лапы легли на плечи Авеира. — ты еще в прошлом году стал считаться взрослым, но чувствуется, что теперь становишься крепче.

— Ну да.

— У нас впереди очень длинная зима, — произнесла драконочка, — которую мы проведем вместе. Я рано или поздно достанусь дракону, но хочу, чтобы первым у меня был грифон. И мне почему-то кажется, что дракон меня поймет.

5

Шлейфы уносимого ветром снега тянулись от мрачных обледеневших вершин, чей белый покров вспарывали чудовищные бивни оскалившегося на небо камня. Некоторые глыбы высокомерно нависали над холодными нагромождениями облаков, другие утопали в нем, а еще ниже продолжалась метель, властвовавшая в бездонных долинах далеко внизу.

Небосвод темнел и становилось холодней. Заунывный вой ветра казался вечной песней о смерти.

Ибо смерть уже напомнила о себе двоим, что остались на небольшом уступе. Она была близко и пришла забрать одного из них.

Погоня завела беглецов далеко в горы.

Этот хребет далеко на север от границ герцогства, отличался редкой безжизненностью. Зимой здесь нельзя встретить даже самое мелкое животное.

Развернутое большое крыло касается перьями камней. Скорчившийся человек сгорбатился над ним.

Струйки крови растапливали снег, уходя в него по красным норкам.

— Послушай меня, — произнес хрипловатый голос, роняя с клюва капли крови, — меня уже нет. Но тебе необходимо выжить. Я поклялся. Повелитель, ты обязан выжить…

Душа принца заледенела от мысли, что он его теряет, слезы упали на черный мех.

— В этих горах зимой невозможно выжить. Здесь только камни и ледяной ветер. Сразу как я умру… сразу, раньше чем закоченею, сними с меня шкуру. Тебе придется чем-то укрываться. Не пытайся сам выбраться. Не дойдешь. Везде под снегом трещины. Скалы обледенели. Оставайся на месте пока не закончатся холода. Тебе хватит мяса.

Последняя фраза, не сразу придавила разум пониманием.

— Тебя?

— Меня. Тебе придется грызть мерзлое. До весны не начнет портится.

— Нет, что ты говоришь…

— Прошу, не делай мою смерть напрасной. Выживи.

Принца сотрясали рыдания.

— Нет, я так не могу!

Кровь замерзает на черных перьях.

Только сейчас становилось понятно, что грифон для него был не просто существом наподобие летающей лошади. Да он проводил с ним времени побольше чем с родителями!

С самого детства они росли вместе, с того времени когда принцу дали своего грифона. Тоже еще юного, хотя и немного старше. По древнему обычаю верности.

Многие ли еще помнят об этом обычае? Эти двое помнили благодаря обычной юношеской дружбе.

Принц что-то еще хотел говорить, возражать. Но говорить стало уже не с кем.

Нож задрожал в руке. Принц знал как снимать шкуру но никогда не делал это сам. Еще никогда не сдирал он ее с друга.

Тело грифона остывает долго. Гораздо дольше чем человека. Холод и одиночество заставляли прижиматься к нему, хотя надо торопиться. Если тело замерзнет то уже невозможно будет снять шкуру.

Человек терял время, много раз останавливался. Весь измазанный в крови, он вытирал слезы, оставляя след и на мокрых щеках. Но он успел. Тело грифона действительно остывает очень медленно.

Невидящие остекленевшие глаза крылатого медленно превращались в лед, ресницы на веках подернулись инеем. Он не догадался закрыть их. Теперь уже поздно. На них медленно опускался снег.

Пустота в душе зияла холодом, который к вечеру стал усиливаться.

…Расщелина, даже не пещера, а просто трещина, полузанесенная снегом, над которой нависал сугроб, стала скорбным убежищем. Длинные ночи проводил он там, завернувшись в знакомую черную шкуру, жесткую задубевшую, которая с трудом гнулась. Плакал, почти завывая и сходя с ума.

Днем возвращался к телу грифона и пытался ножом отковырять несколько кусочков закаменевшего от мороза сырого мяса. Он жевал его как зверь, чувствуя как постепенно оттаивает во рту.

…По камням, промерзшим до звона, то усиливался то опадал шорох. Множество ледяных крупиц, которые не хочется назвать снегом стекали, гонимые ветром по ледяной корке скал. Когда поднимался жестокий ветер они обдирали лицо как когти обозленных кошек.

Облака, несущие метели, рвались на клочья, продираясь через остороверхие клыки гор.

Бесполезно ждать помощи. Сюда никто не полетит зимой. Потерявшийся уже считается мертвым.