Серебро и свинец, иной вариант - Олег Волынец

— Это не мы, — эхом собственных слов отозвался Пауэлл. — Это второй взвод… я не знаю, что там случилось, но они, кажется, решили, будто на них нападают. Это вышло случайно… мы не хотели убивать, поверьте! Мы как раз летели на поиски других селений, чтобы… объясниться с… — Капрал вдруг понял, что передать слово "правительство" на едином наречии затруднительно. — С местными властями.

— Я — здешняя власть, — проговорил Торион с такой убежденностью, что Пауэлл понял — так и есть. — Говори со мной.

— Я не могу… — прошептал капрал неуверенно. — Я…

Он понял, что и его рангу нет здесь аналогов.

— Я просто… десятник в войске! Наш… полусотник погиб при падении… железной птицы! — Проклятие, да как же им назвать вертолет, чтобы они поняли!

— Если ты о вашем летучем големе, то он не похож на птицу, — с мрачной насмешкой промолвил лорд. — Зачем вы пришли на мою землю, ши? Почему вам не сиделось по вашу сторону стоячих камней?

— Мы… искали путей в землю… нашего врага… — попытался объяснить Пауэлл. — Мы хотели пройти вашу землю до следующего портала и оттуда нанести удар, но наш враг оказался хитрее и сейчас проникает в ваш мир через свои ворота. Мы боялись встретить здесь его солдат… поэтому мои товарищи начали стрелять по вашим крестьянам — от страха.

Слова теснились в горле и умирали, потому что на едином наречии все оправдания внезапно становились жалкими и неубедительными.

— Что за убогие у вас, надо полагать, солдаты, если не могут отличить землепашца от воина, — высокомерно проговорил Торион. — И почему ваши воеводы решили, будто им вольно разгуливать по моей земле?

Вот тут самое сложное, решил Пауэлл. Как бы это так завернуть, чтобы этот тип не обиделся?

Но новообретенное знание языка не давало не то что соврать, но даже подретушировать истину. Слишком слабым, слишком обрывочным оно было. Оставалось либо молчать, либо говорить как есть.

— Наши… воеводы… считали вас диким народом. Вы… не строите механизмов… не прокладываете дорог, не имеете… такого оружия, как у нас. Они решили, что с вами можно не считаться.

— Что за бесчестный народ! — воскликнул Торион.

Стой на его месте другой человек, Пауэлл только рассмеялся бы — настолько нарочито это бы прозвучало. Но лорду Дейга было, очевидно, дозволено вести себя театрально, потому что ни грана фальши в его словах не было: только гнев и презрение.

— Дикари, — грустно промолвил пожилой мужчина с добрым лицом, и капрал понял, что имеются в виду именно американцы. — Ты видел их погремушки, Торион?

— Видел. — Губы лорда дрогнули в усмешке. — И с этими орудиями они намеревались выстоять против чародеев? Да любой деревенский кузнец может противостоять им! Подумать только, что десятки моих подданных пали от рук полудиких ши!

Пауэлл понял только, что огнестрельное оружие этих телепатов не пугает.

— Послушайте! — прохрипел он. — Вы просто не знаете, с чем столкнулись! Вы видели только самое слабое наше оружие! Наши… железные птицы могут нести смерть на… много дневных переходов, наши… железные драконы могут сносить перед собой холмы, наши… чародеи могут видеть в ночи и направлять громовую смерть с неба на ваши замки…

Он остановился. Из-под надвинутого капюшона телепата доносилось сдавленное хихиканье.

— Что ты нашел смешного, Виндерикс? — резко осведомился Торион.

— Позвольте, господин, я покажу вам, что почерпнул из его мыслей. — Пауэлл ощутил невидимую улыбку. — Да и вам, товарищи.

Капрала передернуло, прежде чем он сообразил, что последнее слово было не более чем вежливым оборотом, никак не связанным с проклятыми коммуняками.

Несколько секунд все напряженно молчали. Потом юноша — Линдан — расхохотался, по лицу целителя расползлась неуверенная улыбка, и даже губы мрачного Ториона дрогнули.

— Да-а, — протянул целитель. — Не видел ты еще настоящих драконов, ши.

— Да? — прошипел Пауэлл. — А это вы видели? Нате, подавитесь!

Зажмурившись, чтобы было легче, он сосредоточился на кадрах старой хроники — атомная поганка, встающая над пустыней, и руины Хиросимы.

Торион взглянул на него холодно.

— Если надо, — проговорил он, — мы найдем, что противопоставить этой силе.

"Блеф", — подумал Пауэлл. Но до конца поверить в это он не мог.

— Я узнал достаточно, — промолвил лорд Дейга, будто вынося приговор.

В первый миг Пауэлла охватило облегчение — его не будут пытать, выведывая военные тайны или хотя бы месторасположение базы и ее оборонительные схемы. Потом его охватило оцепенение. Такие слова могли означать лишь одно.

— Что же мне с тобой делать, ши? — поинтересовался Торион, когда молчание стало нестерпимым.

— Убей уж сразу, — прохрипел капрал.

На самом деле ему очень хотелось жить. Но в то, что его отпустят, он не верил, а при мысли о пытках к горлу подступал кислый скользкий комок.

— Нет, — решительно покачал головой лорд Дейга. — Я поступлю иначе. Ваши воеводы, я вижу, мало осведомлены о силе наших чародеев и слишком полагаются на своих. Ты отправишься к ним, неся мое слово. А чтобы ты не вздумал, освободившись, отречься от данных под принуждением клятв, я покажу тебе, на что способен мой дар. Правда, это будет последнее, что ты увидишь в жизни. Но за деревню Золотой лес твоя кровь будет тысячекрат малой платой.

— Господин… — с тревогой промолвил лекарь.

— Я знаю твою доброту, Льяндорз, — прервал его Торион. — Но так надо. Линдан, дай мне свою силу. А ты, ши, передай своим воякам, — безжалостно приказал лорд Дейга, — чтобы они убирались вместе со своей армией туда, откуда пришли. На моей земле убийцам нет места.

Стремительным движением он выхватил из-за пояса дагу и вонзил в грудь капралу.

До этого Пауэллу лишь казалось, что он испытывает боль. Сердце его словно пробило высоковольтным разрядом, мучения растекались по телу жгучими струйками… а потом все кончилось. Рукоять кинжала торчала у Пауэлла в груди, капрал смотрел на нее расширенными глазами и пришел в себя, только когда сообразил, что не дышит.

Уже две минуты.

Потом три.

И вот тогда Джонатан Пауэлл закричал от страха.

— Я могу поговорить с ним? — поинтересовался Обри Норденскольд.

— Именно этого он и требует, майор. — Врач даже не улыбнулся. — Вначале он не желал видеть никого, кроме адмирала, но потом согласился на его адъютанта.

— В каком он состоянии? — чуть суше, чем следовало, спросил Обри.

Врач покосился на него как-то странно.

— Мертв, — ответил он. Обри помедлил немного.

— Это шутка? — полюбопытствовал он, всем видом давая понять, что если так, то его собеседнику лучше сразу подать рапорт об увольнении.

Врач покачал головой.

— Нет.

— Тогда как понимать ваши слова?

— Хотел бы я знать и сам. — Врач потер виски, словно его мучила головная боль. — По всем показателям он покойник. Причем несвежий. Сердце его практически не бьется. ЭКГ выдает подпись нашего бухгалтера. Дыхание нерегулярно — собственно, он дышит, только чтобы набрать воздуху для разговора. На теле видны слабые тени трупных пятен, и началось разложение. Из груди торчит кинжал, черт его дери! Пробивший, кстати, левый желудочек, что по всем канонам приводит к смерти в течение минуты. При этом сознание полностью сохранено. Иногда мне, правда, кажется, что пациент бредит, но, если бы мне кто-то описал ту картину, что я вижу перед собой, я бы накачал его промазином, так что мое мнение ничего не доказывает…

Некоторое время майор Норденскольд молча глядел на врача. Он не верил в неупокоенных мертвецов. Но сейчас не поверить в эту муру а-ля Стивен Кинг — значило признать, что строжайший тройной контроль безопасности позволил протащить через портал костоправа-придурка, нарисовавшего свой диплом гуашью на оберточной бумаге и не способного отличить матку от папки.

— Пойдемте со мной, — приказал он. — Вы говорили, что он очень измучен?

— Когда он вышел к воротам, его ноги были стерты до мяса, — сознался врач.

— Тогда не буду долго его пытать, — заметил майор. — Но генерал требует узнать, как погибло отделение… Пауэлла.

Он хотел сказать "отделение Клелайна", но осекся. Ясно было, что сержант уже никогда и никем не будет командовать.

— Заходите. — Врач распахнул дверь госпитального барака. Госпиталь был почти пуст — до сих пор единственными его пациентами были жертвы неумелого обращения со строительным инвентарем. У выгороженного пластиковыми полотнищами закутка стояли, цепляясь за свои винтовки, двое нервных морпехов.

— Он агрессивен? — несколько недоуменным полушепотом спросил Норденскольд. Врач покачал головой.

— Нам пришлось привязать его к койке, — пояснил он, — но только потому, что он все время порывался встать и идти.